Александр Федотов: Мне нравится дизайн, красота и женщины

Интервью

Фото: Дмитрий Смирнов

Девушки знают, как иногда легко попасть впросак в оценках перспективности кадров. Сидит в кафе парень в стоптанных башмаках, в свитере с катышками, жует свой салат, цедит дежурные слова, вроде понятно, что потенциал нулевой. А потом он выходит на улицу, садится в серебристый «бентли» и улетает к жемчужному горизонту, а ты сиди и хлопай глазами, как дура: «Кто же знал-то...»

Для российской деловой журналистики случай Александра Федотова — яркий пример такой упущенной выгоды. Владельца двух изданий, в которых мне посчастливилось работать, я про себя называла «господин Корейко». Уж больно он скромен, никак по нему не скажешь, что владеет человек огромным состоянием, и уж никак не догадаться, откуда взялись у него эти денежки. Вот и смотрели журналисты сквозь Александра Федотова, будто его нет. И поняли, что просчитались, только когда Федотов взмыл яркой кометой в медийные небеса, приобретя в собственность не что-нибудь, а издательский дом Axel Springer Russia со всеми его изданиями, включая славный Forbes.

Тут-то и вспомнили про Федотова, что этот паренек происходит из городка Копейска Челябинской области, что он с нуля создал огромный бизнес, что носит костюмы Paul Smith и Tom Ford так, как будто отродясь ничего другого не надевал, и что не зря же Италия наградила его Орденом Почета за его любовь к итальянскому дизайну и пропаганду оного среди аборигенов Руси...

Но медийная отрасль, в которой внезапно вспыхнула сверхновая Федотова, въедлива и придирчива к своим героям. Чего только не говорят за спиной новоявленного медиамагната: и неспроста-то он вкладывается в убыточный бизнес, и погубит-то он наш светоч либеральной журналистики, то ли по неопытности, а то ли и по спецзаданию злых враждебных сил. И конечно, проклятый русский вопрос «Откуда деньги?» задается, как обычно, с пафосной риторической интонацией.

Потому и бросилась я к Александру Федотову — к счастью, давнему моему знакомому, — чтобы самой первой задать ему все самые страшные вопросы. Я-то знаю, что с Федотовым все в порядке, но самое время, как мне кажется, донести этот факт до широкой публики.

ССаша, с покупкой Axel Springer Russia ты вышел на новый, более качественный уровень пиара. Ты стал главным героем всех светских разговоров.

Хочешь сказать, что на два дня я заменил тебя в первых строчках? Ревнуешь?

СДаже не на два дня, давай не будем скромничать. Ты стал главной звездой. Тебе нравится это ощущение? Ощущение того, что с покупкой такого актива ты перешел на какой-то качественно другой уровень и бизнеса, и восприятия тебя другими людьми?

Ты же знаешь, я на эту тему сейчас не думаю. Мы сейчас работаем, и у нас крайне мало времени раздумывать над ощущениями внешнего мира.

СНо тебе приятно внимание к твоей персоне или нет? РБК тебе звонит, Собчак срочно берет интервью для «Сноба»...

Я думаю, что это не важно. Мы будем рассматривать результат через три-четыре года. Это, конечно, была не самая легкая сделка в моей жизни, но все равно купить — не самое сложное. Купить легче, чем сделать. Когда через два-три года у нас получится организация, которую мы сейчас строим, мы сможем вернуться к этому разговору и обсудить ощущения.

Фото: Дмитрий Смирнов

Убытки и инвестиции

СКак ты убедил руководство Axel Springer продать этот актив именно тебе? Я знаю, что было несколько покупателей, кроме тебя, еще трое, кажется. Почему они выбрали именно тебя, какие аргументы стали самыми убедительными?

Я, честно говоря, не думал, почему они выбрали меня, и никто сейчас на этот вопрос не ответит. Думаю, через какое-то время, когда у нас уже будут доверительные отношения с Forbes, мы сможем узнать, почему они нас выбрали.

Сейчас это в некотором смысле еще конфиденциальная информация в рамках сделки, которую организовывает Price Waterhouse Cooper, даже количество участников не все знают. Наши условия тоже конфиденциальны, поэтому сложно сказать, почему они нас выбрали. Как ты сама говорила, мы самый быстрорастущий медиахолдинг в России. Я думаю, что они просто полагают, что нужна новая кровь, чтобы улучшить Forbes.

СТебе российские активы Axel Springer интересны только как бизнес? Тебя не смущает, что на сегодняшний момент этот ИД убыточный?

Смущает, потому что я считаю, что там хорошие проекты, которые должны быть прибыльными. Это и есть главная загадка этого ИД. Думаю, мы разберемся с ней и сделаем его проекты прибыльными.

СТы занялся медиабизнесом достаточно поздно по меркам России, в 2008 году, когда уже было примерно понятно, что этот бизнес планово убыточный (по крайней мере, что касается печатных изданий). И в этот момент ты, как последний романтик, в него входишь. Я лично этим восхищаюсь, и мне кажется, что быть таким романтиком — это очень круто, и пытаться построить империю, которая у тебя в итоге получается, — это круто. Но есть цифры, и когда ты принимал решение о создании медиабизнеса, тебе наверняка приносили все эти цифры про убыточность принта в России. Почему ты все-таки решил туда войти? Чем ты руководствовался?

Ты задаешь вопрос, сразу давая ответ, но я не согласен ни с частью вопроса, ни с ответом. Во-первых, не все издательские дома, которые занимаются печатным бизнесом, убыточны. Мы знаем как минимум несколько в России, которые приносят доход. Во-вторых, мы говорим сейчас не о том, что я последним начал делать какой-то печатный проект — мы делаем медийный проект. Он состоит из определенного количества элементов, в том числе и печатной части — она самая классическая и на данный момент все равно воспринимается людьми лучше всего. Есть и digital-составляющая, которая состоит из сайта, iPad-версий и всяческих приложений, есть спецпроекты, есть проведение мероприятий, которые, как ты знаешь, мы прекрасно умеем делать. И все вместе это и есть то, что мы строим. Это медиахолдинг, где есть разные виды контакта с аудиторией, которую мы должны передать нашим рекламодателям. Возможно, доля каждой части будет меняться: сейчас больше принта, потом будет больше digital.

ССейчас у тебя в портфеле крупные бренды, которые, возможно, и имеют потенциал стать прибыльными. Но я хочу вернуть тебя в 2008 год. Твоя первая покупка — голландский журнал Object. Тебе, как человеку, который считает деньги и что-то понимает, должно быть ясно: в том, чтобы запустить в самый кризис никому не известный в России журнал, явно должна быть какая-то другая цель. Весь рынок тогда реагировал на Object однозначно: ну, пару номеров выйдет и все закроется. Какую цель в тот момент ты преследовал?

Рынок-то оказался не прав. До сих пор Object выходит, и я считаю его одним из лучших журналов для архитекторов и профессионалов. Ты со мной согласишься: иногда можно сделать и маленький бизнес прибыльным, да? И большой бизнес можно сделать прибыльным. Средний в нашей стране сложнее всего. Object был первое время довольно рентабельным, потому что маленький бизнес очень легко приводить в прибыль, нет больших постоянных затрат, все делают 2-3 человека. Есть много хороших примеров, тот же английский Port. Это очень маленький журнал, в нем работает небольшое число людей, немного рекламы, но это позволяет им быть в прибыли. Когда мы делали Object, у нас был план сделать небольшое издание, которое всем будет нравиться и которое будет прибыльным, даже если бы оно было одно. Сейчас мы расширяемся.

Фото: Дмитрий Смирнов

ССколько ты уже за это время вложил в медиабизнес?

Как бы я тебя ни любил, я не отвечу на этот вопрос.

СМне кажется, если совсем приблизительно подсчитать вложения по разным проектам, речь идет о 100 миллионах долларов и выше.

Нет, это меньше, чем 100 миллионов, но больше чем один, а более точно я тебе не скажу.

СCейчас ArtCom Media Group самоокупаема?

ArtCom Media Group не может быть сейчас самоокупаема, потому что каждый год мы запускали новый проект. В прошлом году — L’Officiel, около двух лет назад — Numero.

СКогда ты планируешь выйти на самоокупаемость?

Я думаю, в 2017 году точно никто не будет говорить, что у нас показатели отрицательные. Слово «убыточные» тут вообще не подходит: у нас сейчас не «убыточный», а инвестиционный период. Если мы не начнем никакой новый проект, если будем работать с тем, что у нас сейчас есть, и если будем развивать, как сейчас планируется, печатные издания, то к концу 2017 года мы выйдем по всем проектам в плюс. Но у нас и сейчас есть проекты, которые себя хорошо чувствуют.

Загадочные люди на поле для гольфа

СForbes — журнал, который пишет про политику и про бизнес. Это сложные темы. Очевидно, что тебе, как владельцу журнала, будут звонить разные чиновники и бизнесмены с просьбой снять какой-то материал о них. Как ты будешь поступать в этих ситуациях?

Forbes — это журнал не о политике, это журнал о бизнесе и экономике. Если посмотреть на американский или испанский Forbes, там практически нет политики. А в России он политизирован.

СТы считаешь, что это плохо?

Не то чтобы плохо, но так было.

СИ так не будет?

Не будет.

СКак ты будешь проводить эту грань?

Я не знаю, мы должны это согласовать с главным редактором. Мы же нашли с тобой грань, когда вместе делали SNC?

СЕсли ты помнишь наши переговоры, то я хотела делать больше каких-то социально-политических вещей, а ты был против, потому что ты в принципе не хочешь заниматься политикой. Сейчас все-таки Forbes — это политико-экономический актив. Почему ты решил изменить своему правилу и пойти в сторону политики и бизнеса?

Я не иду в сторону политики, мы просто изменим Forbes.

СТы не боишься, что потеряешь ту аудиторию, которая как раз Forbes на сегодняшний день считает одним из самых качественных проектов?

С точки зрения политики Forbes все равно не самый важный проект. Это важный проект в области бизнеса и экономики. Просто в России он немножко политизирован. По двум причинам: и бизнес более политизирован, и журналистам нравится на эту тему писать.

СНо именно за счет своей политизированности в России он в одном ряду с РБК и «Газетой.ру». В нашей стране нельзя делать журнал просто об экономике. О ком его делать? О людях, которые занимаются «Теремком» или «Крошкой-картошкой»? У нас все, что большой бизнес, — это политика. Как ты будешь это разделять?

Ну, подождем и увидим.

Фото: Дмитрий Смирнов

СРотенберг — это про политику или про бизнес?

Это из серии «Навальный про политику или про женщин?».

СНавальный про политику, абсолютно.

Но мы можем про Навального сделать статью, где не будет никаких политических элементов, а о его отношениях с женщинами?

СПодожди, сейчас вопрос про Forbes. Как тебе кажется, рассказать о бизнесе и об активах Ротенберга — это политическая статья или экономическая? Возможна ли она в новом Forbes?

Я думаю, что возможна. Просто иногда в статью вставляются дополнительные фразы, которые, вероятно, не нужны. Можно сказать: «Ксения Собчак стала главным редактором журнала L’Officiel», а можно сказать: «Ксения Собчак, бывшая оппозиционерка, которая раньше делала то-то и то-то, стала главным редактором….» Это будет две разные фразы.

СНу в этом и состоит журналистика.

В чем журналистика? В том, чтобы вставлять какие-то фразы, которые добавляют трафик, но в каком-то смысле искажают реальность?

СДавай говорить на примере прошлого, это всегда проще. В истории Forbes уже была одна скандальная история, про Батурину, когда Елене не понравился один из материалов о ней, и она стала звонить и просить поправить текст. Тогда ситуацию спасла очень жесткая позиция немецких владельцев и то, что Кашулинский воспользовался российским законом о СМИи сказал, что издатель не может ему указывать, что вырезать, а что нет.

Я не помню, чтобы в законе о СМИ было написано, что главный редактор может не прислушиваться к издателю.

СТакое правда есть. Россия в этом плане уникальная страна, у нас на волне общего ажиотажа в 1990-х Ельциным был подписан закон о СМИ, в котором разделена ответственность издателя и главного редактора. То есть издатель имеет право уволить главного редактора, но не имеет права снять материал. Главный редактор имеет право настоять на том или ином материале. Что, собственно, и сделала Тимченко, выпустив тот материал, который требовал снять Мамут, и после этого уйдя в отставку. Это уникальная история, потому что в Америке, например, в законе четко прописано, что главный редактор подчиняется издателю. Ты считаешь, это справедливо или этот закон нужно поменять?

Правильный закон, надо оставить.

СНу так вот Кашулинский использовал свое право главного редактора, настоял и сделал так, что материал о Батуриной вышел. Как бы ты поступил в этой ситуации? Вот звонит тебе Батурина, требует снять материал, она жена мэра города.

Да все так же бы было, как оно и было.

СВышел бы материал?

Конечно, вышел бы.

СДавай зайдем с другой стороны. Ты увлекаешься гольфом, даже давал мне первый урок по гольфу. Наверняка ты не раз пересекался там с другим чуваком, который тоже очень любит гольф, с Игорем Малышковым, сыном лужковского министра торговли Владимира Малышкова, одного из основателей «Вимм-Билль-Данна».

Да, я его знаю.

СОн тоже такой таинственный бизнесмен, скажем так...

Ты намекаешь, что я таинственный?

СТы для меня таинственный, любимый, но таинственный, давай так. И вот звонит тебе, например, этот Игорь Малышков и говорит: «Саш, тут Forbes готовит про меня статью-расследование, мне сейчас такой пиар вообще не нужен. Ты можешь как-то решить этот вопрос?» Что ты сделаешь? Что ты ему ответишь?

«Это нельзя разрулить, редакция занимается своим расследованием, напишет то, что нашла». Читать дальше >>

Фото: Дмитрий Смирнов

В начало >>

Компромисс и его синонимы

СВ 2000-х годах Axel Springer Russia издавали российскую версию журнала Wall Paper. Когда холдинг возглавила Регина фон Флемминг, она его закрыла за бесперспективность. Ты согласен с этим ее решением?

Wall Paper отличный журнал, один из моих любимых.

СТо есть ты считаешь, что это было неправильным решением?

Я не знаю, правильно это или неправильно. Он вышел два раза по два-три номера, его два раза перезапускали. Я прекрасно знаю главного редактора этого журнала, и мы с ним даже обсуждали, в том числе во время запуска Object, а почему бы не запустить Wall Paper. Но я считаю, что для России это совсем не тот формат. В моем понимании это журнал обо всем, там есть и lifestyle, и дизайн, и мода. В России рекламодатели не пойдут в такой журнал.

ССейчас ты не хочешь восстановить это издание?

Нет, зачем? У нас все по отдельности. Есть Interni — о современном дизайне для конечных клиентов, есть Object — для архитекторов, декораторов. Есть женские издания, есть мужские. Зачем объединять?! Это будет конкурент изданиям, уже существующим внутри издательского дома.

СКак вообще Регина фон Флемминг относится к твоему издательскому бизнесу?

Не знаю, я никогда не задавал ей прямого вопроса.

СЯ ее хорошо знаю много лет, и я хорошо знаю тебя. У меня есть ощущение, что вы не сработаетесь. Я не могу даже объяснить почему: и ты профессионал, и она. Но вы, знаешь, как носорог с ежиком — они не женятся. Ты сам как считаешь?

Мы опережаем события, мне кажется. Почему мы вообще говорим про Регину, что мы должны с ней сработаться? У нас есть конкретная сделка между ArtCom Media и Axel Springer о покупке 100% Axel Springer Russia. Дальше есть планы, разговоры и дискуссии с Региной о том, чтобы она была партнером на 20% и, соответственно, чтобы она помогала в развитии проекта, потому что она занимается им уже 10 лет. Если мы в процессе переговоров поймем, что мы можем сработаться, то эта сделка произойдет, если нет, то эта сделка может и не произойти. Она не является условием первой сделки.

СКакие для тебя главные факторы, чтобы сработаться с человеком?

Что значит «сработаться»? Ты сама иногда работаешь с людьми, с которыми не можешь сработаться, но ты профессионально находишься с ними на одной сцене. Я в этом смысле беру с тебя пример.

СЕсть люди, с которыми я готова находиться на одной сцене, а с кем-то я не готова. Может, с Николаем Басковым я не очень хочу вести вечеринку, но проведу, а с Зазой Наполи уже не проведу ни за какие деньги. Вот и хочется понять, кто для тебя фон Флемминг? Заза Наполи или все же пока еще Николай Басков? Насколько я знаю Регину, она хочет полного контроля над ситуацией.

Ты же знаешь, это со мной невозможно. Полный контроль у того, кто главный инвестор. Но если мы найдем понимание, когда у нас будет общий контроль, то это может срастись.

СПочему для тебя так важно не делегировать полномочия?

«Делегировать полномочия» и упускать контроль — это разные вещи. Я считаю, что в ИД «Жалю Медиа Груп» почти на 100% делегировал полномочия вам с Наташей.

СТы все равно активно следишь за всеми своими проектами и принимаешь в них участие. Есть разные типы руководства, у тебя оно отчасти ручное, то есть ты сам активно входишь в разные проекты.

Нет, я не согласен. Я слежу за всем, что вы делаете, но с моей точки зрения контроль — это когда все решения либо принимаются одним человеком, либо согласовываются с ним. У нас в L’Officiel нет даже и 5% работы, которую мы с тобой совместно обсуждаем. Мы только смотрим на соответствие концепции.

ССкажи, в связи с твоими крупными покупками тебя еще не приглашали куда-то? В Администрацию президента, например? Все-таки ты становишься обладателем одного из крупнейших ресурсов.

Не приглашали, потому что я не занимаюсь политикой. Я им не интересен, я считаю.

Фото: Дмитрий Смирнов

ССейчас будешь заниматься.

Еще раз говорю: политикой заниматься я не буду. Есть мнение российской аудитории, журналистов, бизнесменов, кого угодно, а есть настоящий американский Forbes. Они не против того, чтобы Forbes не занимался политикой, они сами говорят, что пишут не об этом.

ССаш, ты пойми, Америка — это не Россия.

Ты считаешь, что у нас нет людей, которые умеют зарабатывать деньги, или нет менеджеров, которые умеют управлять и могут принести пользу стране?

СВы тогда сразу уходите на уровень среднего и малого бизнеса. Потому что весь крупный бизнес — нефть, газ, железные дороги, все коммуникации — либо связан с государственными компаниями, либо аффилирован с госструктурами. Либо вы пишете о людях, открывающих новый модный бутик или магазин митболов, либо про новую трассу до Владивостока, и в таком случае вы все равно упретесь на этом пути в Ротенберга, Тимченко или кого-то еще. Если ты начнешь писать всю правду о Ротенберге, к тебе быстро придут из Администрации президента. Или надо быть таким искусным человеком, каким является Венедиктов или Регина фон Флемминг, которые умудряются как-то и написать, и обосрать, и сохранить нормальные отношения со всеми. Это своего рода добавочный талант такого сорта людей. Ты им обладаешь?

Любой бизнесмен, который чего-то добился, очевидно, обладает способностью находить компромиссы. Можно же то, о чем ты говоришь, назвать компромиссом?

СМожно, но я бы назвала это жопокрутством, при всей моей любви к Регине и Венедиктову. Моя коллега Соколова называет это искусством говносерфинга, я это называю искусством жопокрутства, но все равно это всегда какие-то анальные метафоры. Такова жизнь в России, у нас по-другому и не бывает.

Поэтому мы с Региной и обсуждаем дальнейшее сотрудничество. Венедиктову сложнее: у него новостная радиостанция.

СCайт Forbes тоже новостной.

Это же неправильно, он не должен быть новостным сайтом.

СТогда кто будет читать то, что вы там будете публиковать? Forbes сейчас имеет такое количество уников только потому, что он новостной, разве нет?

Да, но цель-то не в униках, а в том, чтобы выбранная концепция работала. Допустим, американская концепция в России не действует, тогда, может, и не будет Forbes. Но я уверен, что все получится.

СТы считаешь, что можно делать Forbes без политики?

Когда мы с тобой начинали SNC, все говорили, что из SNC нельзя сделать ничего. Но мы же сделали?То же самое и с Forbes. То, что сейчас кажется невозможным, на самом деле всего лишь мелкие изменения. Сам Forbes мы менять не будем, все детали мы уже со всеми обговорили.

Фото: Дмитрий Смирнов

СТебе не кажется, что главный редактор не согласится делать журнал менее политизированным?

Как мне кажется, пока он не считает, что делает политизированный журнал.

СМногие обратили внимание, что, как только ты начал вести разговоры о покупке издания, на его обложке появился владелец «Абсолюта» Александр Светаков. Связаны ли как-то эти события? Вы же с ним друзья и партнеры.

Ты думаешь, что я мог поставить на обложку Светакова до того, как взял контроль над Axel Springer? Тогда о какой журналистской независимости мы вообще говорим? Либо там сейчас существует совершенно правильный журнал, в котором никто ни на что не влияет, либо там можно было по договоренности поставить кого угодно на обложку. Какой вариант ты считаешь правильным?

СЯ у тебя хотела спросить. То есть Светаков на обложке, и ты к этому не имеешь никакого отношения?

Абсолютно. Я не думаю, что кто-то может как-то глобально на это влиять.

СХотели тебя усладить — ведем переговоры, а тут и журнальчик подоспел: «Как вам, Александр, нравится?» Такой вариант возможен?

Ты сейчас пытаешься найти какую-то связь между ИД ArtCom Media, Светаковым и журналом Forbes? Этой связи в настоящий момент не существует, поэтому вопрос не имеет смысла.

СВ самом ArtCom Media принимали участие, насколько я понимаю, младшие партнеры Светакова — Дмитрий Ивлюшин и Михаил Сердцев, который владеет долей также в «Бургер Кинг». Что интересно, Сердцев владеет «Бургер Кингом» как в России, так и в Германии. Так же как и ты владеешь L’Officiel и в России, и в Германии. Это связанные вещи?

Первое, что я могу сказать: Ивлюшин никогда никакого отношения к нам не имел. Он руководил «Эверестом» — инвестиционной компанией, которая была связана с «Абсолютом». Сердцев участвовал в проектах SNC и Numero, но в настоящий момент вышел и больше не участвует. Насколько я знаю, Сердцев сейчас не владеет «Бургер Кингом», поэтому все эти параллели надуманные. В любом случае, он никакого отношения к L’Officiel не имеет. Читать дальше >>

Фото: Дмитрий Смирнов

В начало >>

Откуда деньги

СИногда я как журналист ловлю ощущение — и мне это даже немного обидно, — что твои прямые конкуренты, тот же Conde Nast или Hearst Shkulev, именно к твоему издательскому дому относятся скептически. Скепсис связан отчасти с тем, что не все знают, кто такой Александр Федотов и откуда у Александра Федотова деньги на инвестиции. Мне кажется, весь скепсис уйдет, когда людям станет понятно, откуда деньги и зачем тебе нужен этот медиахолдинг. Можешь ответить на эти вопросы?

На второй вопрос могу. Мы делаем медиахолдинг, который будет прибыльным и на котором мы будем зарабатывать деньги и возвращать инвестиции.

СТы гарантируешь, что в один прекрасный день не выяснится, что все эти люди и обложки — прикрытие для какого-то большого наркотрафика в подвале или оружейного бизнеса? Это была шутка, если что...

Эта твоя шутка не реализуется никогда.

СХорошо. Тогда откуда деньги?

Все ведь уже провели какие-то расследования. У нас были разные виды бизнеса, в том числе те, которые существуют до сих пор. Ты же знаешь, я начал заниматься этим в 1991 году. В то время вполне можно было, если экономить и приумножать, набрать на маленький медиахолдинг, который все равно никто не замечает.

СХорошо. На дворе 1991 год, ты защитил в Физтехе диплом о системах управления космическими аппаратами. У тебя такая понятная карьера, при этом страна на глазах меняется. Я хочу понять, как в этой точке ты решаешь заняться бизнесом? Я знаю, что у тебя были однокурсники, с которыми ты тогда общался, — Юрий Гуськов, Сергей Шестаков, и вы решаете заняться бизнесом. Как это все происходило?

Гуськов тут неправильно фигурирует. С Гуськовым мы просто дружим с первого курса, он все время работал со мной, но он никогда не был партнером. Первый бизнес я начал с двумя другими физтехами, которые старше меня, если тебе интересно. Бизнес назывался «Арт Сервис». Это компания, которая занималась двумя направлениями. Первое — продажа искусства, что тогда было необычно для всех, этим направлением руководил Алексей Мирошниченко. Второе направление — строительное.

СВы строили дома?

Ремонтировали. Дальше мы разошлись в концепции с Алексеем, они остались заниматься искусством и еще чем-то. А я занимаюсь строительством до сих пор, у нас есть компания, которая занимается проектами под ключ.

СТы понял, что на искусстве бабла не заработаешь, и ушел в строительство?

Никуда я не ушел, даже в медиа я не ушел. Сейчас достроим все это, все начнет работать, и я опять займусь чем-нибудь еще.

Фото: Дмитрий Смирнов

СТебе просто нравится создавать разные вещи. Но давай вернемся в то время: ты начинаешь заниматься торговлей калькуляторами.

Мы создаем фирму, которая становится дилером Olivetti. Мы занимаемся поставкой компьютеров, пишущих машинок, всякого рода техники, в том числе калькуляторов.

СCветаков тоже на тот момент занимался электроникой?

Да, у них был торговый дом, назывался «Абсолют». Мы были конкурентами.

СВ 1992 году в газете «Коммерсант» появляется рубрика «На таможне», которая предваряется анонсом: «Таможенная хроника прошедшего дня может представлять интерес для категории граждан России, с недавнего времени, именуемых не иначе как New Russians». Ты тогда ощущал себя этим «нью рашн»?

Нет, не ощущал. А ты как понимаешь выражение «новый русский»?

СНу, я себя чувствовала новой русской, потому что хотела купить ремень Versace. Я откладывала деньги, чтобы купить себе модный пиджак D&G.

То есть новые русские — это те, кто хотели купить иностранные вещи?

СТе, кто хотели ходить в крутой одежде, ездить на шестисотых «мерседесах».

У меня никогда не было никакого «мерседеса», можешь себе записать.

СА каким ты был в 90-е годы? Я вот была очень смешным человеком.

Все, мне кажется, тогда были смешными. Ну если понимать под «новыми русскими» какое-то количество людей, которые хотели лучше жить, улучшить страну и что-то сделать, чтобы все изменилось, — наверное, да, я могу себя записать в «новые русские».

СК 92-му году ты уже ездил в Италию, правильно я понимаю? Встречался с Olivetti, активно знал заграницу? Я это спрашиваю потому, что в то время было огромное количество подобных компаний, сейчас они все пропали.

Почему пропали? Скорее всего, люди, которые этим занимались, изменили род деятельности.

СОчевидно, что ты один из немногих людей, кто реализовался совсем в другой жизни. Тот же Олег Бойко, которого я очень люблю, для меня все-таки человек из того времени. А ты и, наверно, еще Дима Зеленин — редкие исключения, которые достигли успехов в обе эпохи. Расскажи мне, как были устроены те бизнесы, насколько ими было тяжелее или легче заниматься?

Легче или тяжелее — я тебе не могу сказать, просто тогда было другое время и другая скорость.

СУ тебя же была «крыша»?

У меня никогда не было «крыши».

СУ тебя в 1992 году не могло не быть «крыши»! «Крыша» была в то время у всех. Ты хочешь сказать, что у тебя не было людей, которые могли для тебя закрыть какие-то беспредельные вопросы?

У нас не было никаких беспредельных вопросов, мы просто покупали в Италии оргтехнику, растаможивали.

СК вам должны были прийти люди на вишневой «девятке» и сказать: «Ребят, хотите делать свой бизнес — платите долю».

Нам, видимо, повезло, и они не пришли. Проверки у нас были, мы их проходили. Но каких-то силовых вещей никогда не было.

СТакое прошли все в этот период.

Уже не все, значит. Как минимум ты знаешь одного, кто не прошел.

СТы общаешься с кем-то из тогдашних партнеров?

Мы продолжаем общаться с моими первыми партнерами, Мирошниченко и Салиховым, встречаемся раз в году на каком-нибудь дне рождения, что-то вспоминаем, но по бизнесу мы не пересекаемся. А в то же время со Светаковым, с которым мы тогда конкурировали, сейчас мы в хороших дружеских отношениях.

СТы в те годы вместе с Olivetti открыл в Курске совместное производство кассовых аппаратов. Насколько это был выгодный бизнес? Правильно ли я понимаю, что тогда весь Сбербанк был оснащен кассовыми аппаратами именно компании Olivetti?

Ну вряд ли, конечно, весь Сбербанк был ими оснащен, хотя Olivetti был очень сильным партнером Советского Союза. У Olivetti был тогда автономный кассовый аппарат, который был внесен в реестр разрешенных в России. Тогда ввели правило все продавать через кассу, а тогда еще не было российских касс, которые могут работать с аккумулятором. И мы начали производство. Но это не очень продвинулось.

СПотом ты решил заняться более выгодным бизнесом, а именно недвижимостью?

Почему более выгодным? Просто другим. Ты ставишь оценки, с которыми я не согласен. Нельзя сказать, какой бизнес более выгодный.

СЕще как можно. Cаш, я тебя расстрою, но продавать нефть более выгодно, чем издавать журналы. Просто не все в нашей стране могут нефтью торговать. Так вот, про недвижимость: твой партнер Шестаков светился в каких-то активах, близких к «Абсолюту» Светакова — колхоз «Заречье», владеющий землей около Сколково, колхоз «Крекшино» около аэропорта Внуково. Можешь рассказать немного об этом бизнесе?

Это же к Шестакову вопрос, почему ко мне?

СА ты там не был партнером?

Быть партнером — это одно, а управлять операционными активами — это другое. Я инвестировал в эти проекты.

СЭто были выгодные инвестиции?

Инвестиции в землю у нас в России, мне кажется, всегда выгодные.

СОни уже закончились? Ты получил прибыль от этих сделок, расстался с проектами и был доволен?

Любой девелоперский проект разовый, он работает определенное, ограниченное время.

Фото: Дмитрий Смирнов

СТебе эти проекты предложили партнеры, потому что им на тот момент нужны были какие-то деньги? Почему они тебя приглашали, почему им это было выгодно?

Просто мы занимались этими проектами вместе. В России, как и в Италии, бизнес часто делают с друзьями. По крайней мере, мне кажется, что так быстрее все можно решить.

СИ после этого ты увлекся красивым бизнесом. Я в свое время говорила с Галицким, который делает свой «Магнит» с гнилой картошкой. Я ему говорила, что это действительно уникальный успех, но при этом понятно, что я в такой магазин не пойду. И он мне на это отвечал: понятно, что ты пойдешь к Хасису в «Глобус Гурмэ». Только «Глобус Гурмэ» — это вообще не бизнес, это про красоту. Так же и ты ушел в такой красивый бизнес, открыл такой потрясающе красивый магазин мебели, «Дизайн-бюро», пригласил Паулу Навоне, Филиппа Старка, ушел совсем в другую историю. Тебе захотелось чего-то нового?

Это все существовало параллельно. Компания, которая сейчас занимается проектами под ключ, существует с 1995 года. Просто я ею не занимался, мы все наладили, и оно работает. Магазин мы открыли в 2000 году, а Паула Навоне строила офис в 2007 году.

СЯ просто пытаюсь понять: у тебя есть по-настоящему большой бизнес, и тут появляется бизнес-игрушка — по меркам всего остального. Зачем? Это то, что тебя по-настоящему увлекало?

Я не согласен. Бизнес — он и в картошке, и в нефти.

СБизнес и там и там, но заработок меньше. Маржа в недвижимости, согласись, у тебя была гораздо выше, чем в домах под ключ. Геморроя в десять раз больше, капризные клиенты. Зачем тебе это было нужно?

Ну, считай, что мне это нравится.

СТы как будто этого стесняешься. Это же круто, ты этим увлекаешься, разбираешься в этом, ездишь на все выставки, знаешь всех дизайнеров, ты реально в теме. Это же твоя страсть?

Мне нравится дизайн, красота и женщины.

СТы можешь назвать себя эстетом, которому все-таки важнее красота медиабизнеса, чем деньги?

Я не могу сказать, что деньги мне не важны. Я считаю, что можно делать красиво и получать прибыль — может, и меньшую, но зато делать то, что нравится тебе и остальным.

Фото: Дмитрий Смирнов

Блиц-интервью

СКто твой главный герой медиабизнеса? На какого человека ты хотел бы походить?

В медиабизнесе я не могу назвать такого человека. Называть какого-то довольно опасно, потому что у каждого все равно есть минусы. Если говорить о том, чья история мне нравится, — это Де Бенедетти, владелец Olivetti. Но и у него есть отрицательные моменты, с точки зрения обычного народа. Он иногда принимал жесткие решения, при этом у него была не самая семейная компания из сорока тысяч человек.

СА в России никто не вдохновляет? Неужели таких людей нет? Даже у меня есть.

Леонид Макарон, который делает какие-то вещи, правильно из них выходит и входит в новые вещи. Он же придумал газету «Из рук в руки», вполне себе пример из медиабизнеса.

СНазови трех самых талантливых бизнесменов в России.

Светаков, Макарон, Шкулев.

СЕсли бы у тебя был только миллион долларов, в какой новый бизнес ты бы его вложил?

Сейчас я все деньги вкладываю только в медиабизнес, и тот миллион, о котором ты говоришь, мы тоже туда вложим.

СПредставь, что у тебя есть волшебная