10 коротких и смешных историй

* * *
История произошла 30 декабря. Мой коллега шел в гости к своей сестре, а перед ним шел молодой мужчина, ведя с собой за руку мальчика лет 4-5. Входит вся эта компания в небольшой и уютный дворик с мягкими сугробами и наблюдает весьма необычную картину - два Деда Мороза, отбросив в сторону свои посохи, дерутся на кулаках. Наша компания останавливается в недоумении. У мальчика, который продолжает верить в Деда Мороза и ожидает чуда, сказка просто рушится на глазах, слезы вот-вот нагрянут, и он в ужасе спрашивает:
- Папа, что это?
Папа, не растерявшись, говорит:
- Не волнуйся, сынок, это Новый Год Старый Год провожает!

* * *
Вчера мой 12-летний сын участвовал в Рождественском школьном спектакле. Он заранее объявил, что ему досталась роль Иосифа Сталина, который что-то сообщает какой-то женщине. Мы не сильно удивились, потому что за годы в школе сыграли много ролей, например, эпохальную роль Арбуза. Поскольку спектакль должен был пройти на втором иностранном языке (немецком), мы не стали особенно уточнять, кому, что и зачем нужно сообщать. Нужно - так нужно.
Сказано - сделано. Бабушка пришила генеральские лампасы к брюкам, достали офицерские "яловые" сапоги, сделали шикарные усы, френч с маршальскими погонами, петлицами, красную папку Генералиссимуса с большой звездой и так далее. Подготовились, чтобы блистать.
Неладное заподозрили непосредственно перед спектаклем, обнаружив одноклассника в костюме царя Соломона.
Перед самым началом выяснилась завязка драмы: да, сыну досталась роль Иосифа. Только не Иосифа Сталина... Просто Иосифа! Который сообщает благую весть Деве Марии! Спектакль-то рождественский!
Времени не было, и сын отправился сообщать благую весть в виде Иосифа Сталина.
В своем костюме он имел бешеный успех. При каждом его появлении, у мамочек в зале начиналась неостанавливаемая истерика, сопровождаемая слезами, иканием и тихим подвыванием откуда-то из-под стульев.
Поскольку сын находился в некоторой растерянности, из-за осознания груза своей вины в "перепутывании" амплуа, драматические паузы от Иосифа Сталина по степени накала, реакции зала, чувству всеобщего единения и восторга превосходили шоу Ивана Урганта.
Оно и понятно - представьте, вот приходит Иосиф Сталин к Деве Марии - и уже совершенно не важно, что он ей там сообщает (причем, на немецком языке) - тут уж любой бы поверил!

* * *
У знакомой дамы горе: сын надумал жениться на девочке "не нашего круга". Я даме сочувствую, у меня у самой сын, тоже переживала бы. Но вспоминается одна Иванова.
Эту Иванову сын поставил перед фактом: "Вот Марина, и мы расписались".
В анамнезе у ивановской родни доктор наук, два кандидата, хореограф, главный инженер, литературный критик, ведущий кардиолог и так далее. А тут девица сомнительного происхождения и, несомненно, дурного воспитания, отец в нетях, мать телятница (телятница!), образование - маляр-штукатур, ни кожи, ни рожи. Ощущение, что судьба прицелилась, плюнула и попала.
Малярша, правда, вела себя пристойно, не видно её и не слышно, так, прошуршит что-то в коридоре.
- Подожди, - говорила Ивановой подруга Арина, - ещё обживётся, ещё наплачешься!
Осенью сын отбыл в командировку в Штаты.
- Как представлю, что в квартире это чучело шмыгает туда-сюда, хоть домой не иди! - говорила Иванова подруге Арине.
К Новому году сын вернулся, а в марте объявил, что, во-первых, в Штатах ему предложили контракт; во-вторых, там же он встретил Николь; в-третьих, в четверг их с маляршей разведут, а в пятницу он улетает. "Ты, мать, не волнуйся, буду звонить!"
Поплакала, проводила, рукой помахала.
Малярша собирала свои манатки, дорожная сумка и пакет из супермаркета - всё богатство. И вид, как у побитой дворняги.
Иванова пересилила себя и спросила:
- Есть куда идти?
Малярша прошелестела:
- В общежитии через месяц койка освободится, а пока меня девочки в свою комнату пустят, на раскладушку.
Иванова посмотрела-посмотрела и сказала:
- Через месяц и съедешь, распаковывайся!
И назвала себя идиоткой. Что и подтвердила подруга Арина.
Утром малярша убегала малярить-штукатурить, возвращалась поздно, еле живая, серая от усталости. Пыталась сунуть деньги за постой, гордо заявив, что достаточно зарабатывает.
Так прожили три недели, и тут Иванову скрутило, внезапно и всерьёз, полтора месяца в больнице, еле выкарабкалась.
Сын звонил несколько раз, говорил: "Ты, мать, держись! Я тебе наше с Николь фото скинул: я, Николь и Ниагара". Так себе Николь, ничего особенного, стоило ли.
Подруга Арина навещала нечасто - семья, заботы, поди выберись.
Малярша варила бульоны, морсы, готовила куриные котлеты на пару, уговаривала проглотить ещё ложечку.
- Подозрительно мне это самаритянство, - говорила подруга Арина. - Уверена, что она там не прописалась? Полквартиры не вынесла? Котлетку есть будешь? Нет? Точно не хочешь? А то я прямо с работы, голодная...
Иванову выписали, малярша отвезла домой, помогла подняться на этаж, сама не зашла, некогда, отпросилась ненадолго.
Чистота, ни пылинки. Иванова прошаркала на кухню, на столе записка:
"Светлана Павловна, спасибо. Обед в холодильнике. Выздоравливайте. М."
Проверила заначки - всё на месте. Заглянула в комнату сына - как и не было никакой малярши.
Через неделю Иванова прошла по длинному гулкому коридору, постучала. Три кровати, стол, под стол засунута раскладушка. Сказала:
- Вот когда построишь себе квартиру, тогда и съедешь. Давай, собирайся. И побыстрее - такси ждёт, счётчик тикает...
В сентябре поехали покупать осеннее пальто - стыдно смотреть, в чём девочка ходит. В торговом центре наткнулись на подругу Арину. Подруга Арина сказала:
- Хорошую прислугу днём с огнём не найдёшь. Я-то знаю! А у тебя еще и задаром. Ловко ты, Иванова, устроилась!
- Это у тебя прислуга, а у меня невестка. Пойдём, Мариша, нам ещё сумку искать, и брюки посмотрим, и я себе шарфик хотела подобрать...
Иванова говорит: "Я уже извелась, всё думаю - молодая, красивая, хозяйственная... Мариша - девочка неглупая, но и умным голову дурят. Не поверишь, спать не могу, переживаю, чтоб не попалась на крючок какому-нибудь пустозвону или мерзавцу. Кому-нибудь не нашего круга..."

* * *
Работал на заводе несколько лет, и у нас, токарей, была своя бригада из 6 человек. В бригаде двое не очень ладили друг с другом, Игорь и Саня. Игорь - добряк по жизни, а Саня немного хамоват. Саня брал инструмент без спроса у Игоря, мог иногда грубо пошутить в его адрес и так далее. Такое наблюдалось все время, пока я там работал.
Однажды у Сани что-то приключилось в семье, и нужны были деньги. Саня очень гордый, и ему просить стыдно было. Так Игорь организовал поход по заводу и собирание денег для Сани. Когда Игорь отдавал деньги Сане, тот его спросил:
- Игорь, у нас ведь никогда не было хороших отношений с тобой, мы друг другу не нравились, и оба это понимали. Зачем ты мне помогаешь?
На что Игорь ответил:
- Потому что ты гандон, а я нет...
Грубо, но после этого они сдружились.

* * *
Вспомнила случай из детства. Мне было лет 7-8, была я отличница и активистка начальных классов, но я не об этом. В то время на завтраки в школе сдавали по 1 рублю 30 копеек в неделю, тарифы годами не менялись, и я до сих пор помню эту цифру. Обычно родители вкладывали нужную сумму в портфель в понедельник и проводили лекцию о том, как важно не забыть и отдать деньги учительнице.
В тот памятный для меня день у мамы, видимо, не нашлось мелочи, и она выдала мне целую трёшку, чтобы заплатить за завтраки за 2 недели, а сдачу я могла оставить себе. (А на 10 копеек можно было купить 4 моих любимых пирожка с горохом, почему-то теперь такие не продают.) Вышла я из дома с трёшкой, а в школу пришла без неё, где потеряла - так и не поняла.
Школьный день за уроками пролетел незаметно, но на пути домой я поняла, что меня накажут за потерянные деньги, и поэтому начала реветь. Иду я, размазывая слёзы и сопли по лицу, до дома остается метров 200, и встречаю соседку, которая спрашивает: "Что случилось?" Я ей рассказала, а соседка говорит: "Представляешь? Шла сегодня на работу, смотрю, три рубля на тропинке валяются, так это оказывается твои были." Достала из сумки трёшку и мне отдала. Настроение сразу улучшилось, дома я про потерю никому не сказала.
И вот прошло 30 лет, и я рассказала эту историю подруге детства. Она и просветила меня, что на работу у нас в деревне все идут к 8 часам, а я в школу шла к 8-30, и никак соседка не могла идти после меня и найти мои деньги.
И тут до меня наконец-то дошло...

* * *
О доброте.
В детском садике заканчивается день, родители разбирают детей. Шум, гомон, детки копаются в шкафчиках - переодеваются, родители ждут. У крайнего шкафчика возникает небольшая перепалка - пацан с девчонкой не могут поделить игрушечную лошадку. Каждый, пыхтя, тянет игрушку к себе. Проблема, казалось бы, нерешаема, поскольку родители не вмешиваются, а силы примерно равны.
Пацан:
- Отдай! Ты никогда мне её не даёшь! Ты жадная!
Девочка:
- Это моя! Я не жадная!
Пыхтят, тянут каждый к себе.
Пацан:
- Ты плохая!
Девочка:
- Я хорошая!
Пацан:
- Ты злая!
Обалдевшая от такой наглой клеветы девчонка на какой-то момент ослабляет хватку. Но через секунду лошадка уже окончательно в её руках:
- Я ДОБРАЯ! - колотит пацану по голове той самой лошадкой. - ДОБРАЯ!!! ДОБРАЯ!!! ДОБРАЯ!!!

* * *
Дело было в Таиланде пару лет назад. На пляже в Пхукете было, как обычно, много зазывал: кто приглашал на катере прокатиться, кто на водном мотоцикле, а один предлагал незабываемую поездку на 8-ми местном "банане". В общем, решился я прокатиться. Подошел к тайцу, на пальцах спрашиваю, мол, сколько стоит-то услуга? Он мне (также на пальцах) отвечает - столько-то бат (тамошняя денежная единица). Я быстренько пересчитываю в рубли, чтоб прицениться - получилось что-то около 1500 рублей.
Ну, - думаю, - один раз живем. Полторы - так полторы. Отдаю деньги, тот радостно берет их и машет рукой в сторону вальяжно покачивающегося на волнах у берега "банана" - внушительного транспортного средства, привязанного за трос к катеру. Рукой машет, мол, - давай, сынок, садись уже, - поедем кататься! Я ему говорю:
- А остальные семеро-то где?
И вот тут выяснился первый пикантный момент - оказалось, что 1500 - это стоимость всего "банана", от носа до кормы. Вот это поворот! Ну, ладно, - думаю, - один, так один. Тайцу жестикулирую, мол, раз уж обманул меня, то давай тогда по полной программе катай. Тот понимающе кивнул.
В общем, понеслись мы по волнам, и тут выяснился второй интересный момент - когда ты один, управлять "бананом" гораздо легче, держась за лямку, можно привставать и отклоняться влево-вправо, тем самым смещая центр тяжести (сам "банан"-то легкий). Вот одна волна, вот второй гребень - а я знай себе влево-вправо наклоняюсь, скинуть себя не даю. Если бы ввосьмером ехали, то давно бы уже в воду попадали от нескоординированности действий и языкового барьера.
Через 10 минут покатушек осмелел я настолько, что после каждой неудачной попытки тайца опрокинуть меня отвечал ему улюлюканьем и демонстрацией среднего пальца в строну катера, мол: This is Russia, фиг скинешь!
Было видно, что каждый такой выпад сильно огорчал тайца, задевая самые тонкие струнки его тайской души. Он то влево катер, то вправо - все на водный шлейф меня бросить хотел. И вот уже 20 минут позади, и мы уже далеко от пляжа описываем круги вокруг живописных столпов-островов (кто там был, тот поймет), а я, распираемый от гордости за себя и за всю Россию в моем лице, продолжаю упрямо сопротивляться опрокидыванию.
И тут смотрю - таец повернул катер и поплыл обратно к пляжу. Это была абсолютная победа! Он уже не пытался вилять катером из стороны в сторону, а просто дал полный вперед и помчался домой, к маме, плакаться о своей тяжелой судьбе. Казалось, таец был подавлен, обесчещен и местами надруган моим средним пальцем.
И вот тут подлый таец достал из рукава свой последний козырь. Я вдруг осознал, что мы не просто плывем к берегу - мы летим к нему на всех парах, причем, прямо в лоб пляжу, под ровным углом в 90 градусов!
В голове судорожно проскочила мысль: нет, он не посмеет! Он же свой катер просто разобьет о пляж! Была еще возможность самому спрыгнуть с "банана", но эта мыль проскочила сквозь голову, не задерживаясь, - скорость была такой, что я просто машинально вцепился в лямку, и намерений отпускать ее у меня не было...
Спустя несколько секунд, я узнал еще два занимательных факта:
1. Катер с двигателем Yamaha очень маневренный. Настолько маневренный, что способен на огромной скорости развернуться на 180 градусов буквально в нескольких метрах от берега.
2. Теоретически, любой человек способен на непродолжительный бреющий полет, причем без каких-либо вспомогательных устройств.
За секунду до этих познаний я увидел тайца. Он пролетел на своем катере мимо меня. То есть, буквально: он уже развернул катер и полетел в обратную сторону от берега. Я же, в свою очередь, примерно с той же скоростью, продолжал уверенно скользить по волне к берегу, вцепившись в "банан". Мы поравнялись. В этот миг время до неприличия замедлило свой ход. Мы встретились взглядами. Таец ухмылялся. Этот миг и его лицо я запомнил навсегда.
Я не знаю, как выглядело мое лицо в этот момент, наверное, оно было похоже на лицо oбocравшeгося лемура. Почему? Потому что в этот самый последний миг я вспомнил, что есть кое-что объединяющее меня с этим тайцем - это был трос между катером и "бананом".
Знаете тот старый английский анекдот: что делать благородной леди, если её ухватили в темном переулке? Сжать зубы и думать об Англии. Об Англии я не думал, хотя сжал всё, что было дозволено мне природой. Последнее, что я успел крикнуть, было откуда-то из недр моего тела вырвавшееся: "Сука!" Есть мнение, что выкрикнул я это одновременно и ртом, и жопой.
И был дьявольский рывок. И была оторвавшаяся лямка в моих руках. И, наконец, был ОН - полёт имени Гагарина. И я летел. Очень низенько. Над водой, потом над прибрежной волной, нежно набегавшей на берег. Потом над пляжем: первая линия шезлонгов, вторая...
Касание с грешной землей произошло спустя примерно 10 метров бреющего полета. Подвела, кажется, пятка левой ноги, она первой коснулась песка, что предопределило дальнейший вектор движения. В результате, траектория полета оказалась непоправимо испорчена, и кубарем, сметая по пути пластиковые шезлонги и немногочисленную праздно гуляющую публику (был обед), я торжественно закончил свой полет близ пляжного кафе, в котором, судя по паническим крикам, сидели немцы.
Скорее всего, дотянул бы и до немцев, но слетевшие до колен плавки выступили в роли тормозного парашюта, и тем самым спасли отдельно взятую немецкую семью от неминуемого геноцида.
Я до сих пор не пришел к окончательному мнению, от чего слетели трусы - то ли от воздушного потока, то ли от набившегося песка, то ли от иных материалов и консистенций, высвободившихся в результате выброса адреналина.
Я лежал среди зонтов и шезлонгов. Боли я не чувствовал, хотя весь был в синяках и царапинах. Надо мной было ясное, как над Аустерлицем, небо. Откуда-то слева доносились крики чудом выживших немцев. Моя честь была поругана, достоинство посрамлено. И песок. Песок у меня был везде, даже в самых глубоких и нескромных местах. Я понимал, что битва проиграна, и теперь важно было уйти красиво, с гордо поднятой головой.
Собрав в кулак остатки сил и гордости, я резко встал, откинув в сторону осколки шезлонгов. Крики немцев оборвались. Сделав самое невозмутимое лицо, я легким движением подтянул трусы вместе с песком, илом и прочим содержимым, грациозно перекинул через плечо чье-то полотенце, которое снёс до этого вместе с чьим-то шезлонгом, и ровным, уверенным шагом ушел в отель, под очумевшие от ужаса взгляды немцев.
Пусть боятся и помнят - русские не сдаются!

* * *
Захожу в египетское кафе. Следом за мной заходит американец. На улице холодно, поэтому сажусь у барной стойки, протягиваю руки к огню, где жарится шашлык. Американец садится рядом со мной с той же мыслью, видимо.
Бармен-араб спрашивает: "Что будете есть?" Американец говорит:
- Пожалуйста фалафель и бутылку минералки.
Я говорю:
- Мне то же самое, пожалуйста...
Приносят еду и почему-то одну тарелочку с соусами на двоих. Я удивилась, но ничего не сказала.
Американец попросил счет, я еще ем. Берет счет и начинает что-то выяснять, я не вникаю, смотрю из приличия в другую сторону, деньги - это все-таки рrivасу.
Наконец он разобрался со счетом и уходит, араб ему вслед кричит: "Вот жлоб, разве так с девушками обращаются, твою маму!"
Американец в шоке пулей вылетает за дверь, бармен обращается ко мне:
- Красавица, зачем тебе этот козел?!
Я отвечаю:
- А мы с ним не знакомы.
Бармен:
- Ну, как же, вы же вместе зашли, вместе сидели, вот я ему и дал счет... ЗА ДВОИХ.

* * *
Ильич, мой сосед по дому, при всех своих положительных чертах, имел одну весьма дурную привычку, а именно, разуваться не у порога, а где-нибудь на кухне или даже в спальне. Супруга его, добрейшей души человек, боролась с этим, как могла, но за двадцать лет совместной жизни победа была явно не на ее стороне. В один прекрасный день затеяла она ремонт, а так как пол в квартире был дощатый, то она прикупила рулон глянцевого импортного линолеума. Вместе с сыном, не дожидаясь прихода мужа, который был ударником ком. труда и расчищал заснеженные дороги до глубокой ночи, она застелила этим самым линолеумом пол в прихожей, надеясь, что облегчит себе труд мытья полов после оставленных мужем грязевых следов. Мужа не дождалась и прикорнула в зале на диванчике.
Проснулась она от душераздирающего крика, что-то типа: "Эх, мать твою!" - оборвавшегося на самой высокой ноте. Следом последовал грохот, сравнимый только с землетрясением, так как с полок начали падать книги и посуда.
Ничего не понимая, она выскочила в полутемный коридор и увидела картину маслом. Ильич, в огромных заснеженных валенках, пластом лежал посреди прихожей с задранными верх руками и ногами, искаженным в крике ртом и безумно вылупленными глазами. В горячке, он попробовал встать, но все закончилось классическим шпагатом, который при его ста пятидесяти килограммах веса и сорока годах жизни был не совсем естественен. Разогнуть его до нормального формата смог только оперативно прибывший травматолог.
По мере выздоровления, супруга с трудом пресекала попытки Ильича сначала оторвать, а потом порубить топором источник его несчастий.
Радовало только то, что у Ильича появилась новая привычка, а именно: разуваться на веранде, и при входе в дом, прежде чем сделать шаг, аккуратно ощупывать ногой поверхность пола.

* * *
Еду из Алматы в Экибастуз, это 30 часов, на верхней полке. Ввиду практически полного отсутствия денег, взял с собой бутылку воды из-под крана и булочки. Стараюсь растянуть, кушаю немного. Со мной в плацкарте едет семья одна. Сколько у них было еды! Запеченные курица и гусь, салаты, даже моя любимая картошка жареная, натуральные соки, печенья, конфеты, фрукты, колбасы, рыба, арбузы! Кушают с большим аппетитом, еда ну просто не кончается!
Я стараюсь не смотреть на праздник живота, но молодой растущий организм требует еды.
И тут ЧУДО! Глава семьи смотрит на меня и говорит:
- Ну, ты это, студент, голодный, наверно? Кушать хочешь? Так спускайся, садись, кушай!
Я, не веря своему счастью, слезаю с полки, и тут мужик говорит:
- Только ты подожди чуток, мы щас свои продукты уберем, а потом ты сядешь...

* * *
Накануне Рождества, перебирая старые мамины письма, я вспомнил одну историю, которую она мне время от времени рассказывала.
Я был у мамы единственным сыном. Она поздно вышла замуж, и врачи запретили ей рожать. Врачей мама не послушалась, на свой страх и риск дотянула до 6 месяцев и только потом в первый раз появилась в женской консультации. Я был желанным ребенком: дедушка с бабушкой, папа и даже сводная сестра не чаяли во мне души, а уж мама просто пылинки сдувала со своего единственного сына!
Мама начинала работать очень рано и перед работой должна была отвозить меня в детский сад "Дубки", расположенный недалеко от Тимирязевской Академии. Чтобы успеть на работу, мама ездила на первых автобусах и трамваях, которыми, как правило, управляли одни и те же водители. Мы выходили с мамой из трамвая, она доводила меня до калитки детского сада, передавала воспитательнице, бежала к остановке и ждала следующего трамвая.
После нескольких опозданий ее предупредили об увольнении, а так как жили мы, как и все, очень скромно и на одну папину зарплату прожить не могли, то мама, скрепя сердце, придумала решение: выпускать меня одного, трехлетнего малыша, на остановке, в надежде, что я сам дойду от трамвая до калитки детского садика.
У нас все получилось с первого раза, хотя эти секунды были для нее самыми длинными и ужасными в жизни. Она металась по полупустому трамваю, чтобы увидеть, вошел ли я в калитку или еще ползу, замотанный в шубку с шарфиком, валенки и шапку.
Через какое-то время мама вдруг заметила, что трамвай начал отходить от остановки очень медленно и набирать скорость только тогда, когда я скрывался за калиткой садика. Так продолжалось все три года, пока я ходил в детский сад. Мама не могла, да и не пыталась найти объяснение такой странной закономерности. Главное, что ее сердце было спокойно за меня.
Все прояснилось только через несколько лет, когда я начал ходить в школу. Мы с мамой поехали к ней на работу, и вдруг вагоновожатая окликнула меня:
- Привет, малыш! Ты стал такой взрослый! Помнишь, как мы с твоей мамой провожали тебя до садика?
Прошло много лет, но каждый раз, проезжая мимо остановки "Дубки", я вспоминаю этот маленький эпизод своей жизни, и на сердце становится чуточку теплее от доброты этой женщины, которая ежедневно, абсолютно бескорыстно, совершала одно маленькое доброе дело, просто чуточку задерживая целый трамвай, ради спокойствия совершенно незнакомого ей человека.

Использованы материалы:
anekdot.ru
yaplakal.com
и других сайтов