Первая реакция главы государства для авторов документа и их сторонников, пожалуй, неутешительна. «Мы будем исходить, и я буду исходить из того, что мы должны все сделать для решения проблем Донбасса, но сделать это так, как и говорил господин федеральный канцлер (Олаф Шольц. — А.К.), прежде всего исходя из не до конца реализованных возможностей по исполнению Минских соглашений», — прокомментировал Владимир Путин новости из Госдумы на пресс-конференции по итогам российско-германских переговоров.
Нетрудно убедиться, что идея признания ДНР и ЛНР «в качестве самостоятельных, суверенных и независимых государств» совершенно не сочетается с договоренностями, подписанными в Минске 12 февраля 2015 года. Этот документ предусматривает, напомним, в числе прочего «восстановление полного контроля над государственной границей со стороны правительства Украины во всей зоне конфликта». А в числе подписантов — тогдашний посол России в Киеве Михаил Зурабов.
Тем не менее твердого «нет» в президентском ответе тоже не прозвучало. Да и слова «депутаты парламента, как и в любой стране, в России ориентируются на общественное мнение, на мнение своих избирателей, они его тонко чувствуют» говорят о том, что президент мнение избирателей чувствует не менее тонко и в душе с ним согласен.
Но политика, увы, не всегда позволяет следовать велениям души. Руководствоваться в политике — по крайней мере в политике большой, государственной — полагается интересами страны. Попробуем понять, каков баланс возможных приобретений и потерь, которым чревато признание Россией ДНР и ЛНР, с этой точки зрения.
Доводы авторов документа подробно изложены в самом его тексте: «Такое признание создаст правовые основания для обеспечения гарантий безопасности и защиты народов Донецкой народной республики и Луганской народной республики от внешних угроз и реализации политики геноцида по отношению к жителям республик, укрепления мира между народами и региональной стабильности... положит начало процессу международного признания обоих государств».
«Все эти благородные цели путем признания в создавшейся сегодня обстановке не реализуются, — возражает на это первый заместитель председателя думского Комитета по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками Константин Затулин. — Все будет с точностью до наоборот».
В интервью «МК» депутат называет немедленное признание донбасских республик медвежьей услугой, которую Россия окажет самой себе: «Мы возвели Минские соглашения в ранг документа ООН, мы настаиваем на их исполнении. И сами же делаем шаг, который немедленно будет истолкован как расчленение Украины, который перечеркивает все эти договоренности. Лучшего подарка для оголтелых на Украине представить себе нельзя... Этим мы не укрепляем ДНР и ЛНР, а создаем казус белли».
Конечно, в том случае, если Украина «сорвется с цепи» и нападет на республики, вопрос признания, по словам депутата, встанет автоматически. Но до тех пор лучше сохранить статус-кво. Затулин уверен, что президент не поддержит обращение. Но допускает, что оно будет использовано им как инструмент в большой политической игре. Путин может взять на вооружение метод, которым активно пользуются его западные визави. Они, мол, и рады бы пойти на какие-то уступки, но у их парламентариев совершенно иное мнение на сей счет.
Понятно, впрочем, что вечно игра в «да и нет не говорите» продолжаться не может. Нужно учитывать, что это еще и игра на ожиданиях, на нервах жителей донецких республик, а этот ресурс тоже далеко не безграничный. Короче говоря, рано или поздно — и скорее рано, чем поздно, — Владимиру Путину придется внести ясность в этот вопрос.
Баланс плюсов и минусов признания пока что отчетливо склоняется в негативную сторону. Такое решение катастрофически сужает для России поле для маневра в украинском кризисе.
Признание в нынешней ситуации — это, по существу, синоним присоединения, «возвращения в родную гавань». Но «приобретая» Донбасс, мы теряем Украину. Теперь уже бесповоротно. Теперь уже и впрямь «никогда мы не будем братьями». Короче говоря, нужно выбирать: или журавль в небе, или синица в руке. В принципе тот же выбор стоял перед страной и в 2014 году. Что выбрали — известно. Но, согласно нашей официальной внешнеполитической линии, присоединение Крыма было особым случаем. Это наша земля, а другой, чужой, «мы не хотим ни пяди».
Крым — действительно особый случай. Он был единственным регионом Украины с преобладающим русским населением. В Донбассе этническая ситуация другая. Согласно данным последней всеукраинской переписи (2001 год), в Донецкой области доля русских составляла 38,2 процента (украинцев — 56,9), в Луганской области — 39 процента (украинцев — 58).
Признание ДНР и ЛНР стало бы «контрольным выстрелом», окончательно закрывающим тему «Переяславской рады 2.0», нового воссоединения Украины и России — если не в едином государстве, то в братском государственном союзе.
Впрочем, если признать эту тему бесперспективной, а сейчас она действительной выглядит таковой, то выбор в пользу «донбасской синички» избавил бы нас от львиной доли нынешних проблем, связанных с большими, «журавлиными», планами. А может быть даже — чем черт не шутит! — и от большой войны.