Зона разлучения. Мария Львова-Белова объяснила, почему у нас столько сирот

Почему тысячи детей при живых родителях оказываются в приютах? Можно ли помочь трудным семьям и трудным подросткам, видит ли государство нарастающую проблему детской жестокости?

Об этом и многом другом накануне Дня защиты детей «АиФ» поговорил с уполномоченным при Президенте РФ по правам ребёнка и мамой десятерых детей Марией Львовой-Беловой.

Спешка с лишением прав

Виталий Цепляев, aif.ru: Мария Алексеевна, много ли людей обращается к Вам за помощью?

Мария Львова-Белова: За прошлый год, по сравнению с 2023-м, количество обращений выросло на 23% и достигло цифры почти 18 тысяч в год. А в 2021 году, когда я только занялась этой работой, их было всего чуть более 9 тысяч. Надеюсь, это связано с ростом доверия к институту уполномоченного. Для многих обращение к нам — это обращение в инстанцию последней надежды. Значит, в других местах они не смогли получить своевременную помощь.

— Год назад Вы объявили о начале всероссийской инспекции системы профилактики социального сиротства...

— Да, по поручению главы государства, во всех субъектах РФ мы провели аудит органов опеки, комиссий по делам несовершеннолетних, детских домов, приютов, домов-интернатов для детей с инвалидностью, других учреждений и организаций. В каждый регион России выезжала команда специалистов, я сама побывала с инспекцией в 51 регионе, встречалась с губернаторами, руководителями ведомств, проводила приемы граждан. Всего в должности детского омбудсмена объехала все 89 регионов.

Одна из наших главных задач сегодня — усилить работу с родными семьями и за счет этого сократить число детей, находящихся в учреждениях. Если в прежние годы упор делался на устройство социальных сирот в замещающие семьи (приемные, под опеку или попечительство), то сейчас мы смещаем акцент на то, чтобы дети все-таки могли жить в родной семье. По нашим оценкам, попадания 25 процентов детей в учреждения разных типов можно было бы избежать. Это значит, что недостаточно занимались профилактикой, торопились решить вопрос о лишении или ограничении родительских прав, при том, что этих детей могли взять на воспитание кровные родственники, да и родителям зачастую нужно было совсем немного помочь — и дети остались бы дома. Во время инспекции мы смотрели успешные практики помощи семьям, находящимся в кризисе. Постараемся распространить этот опыт по всей стране. Сейчас готовим доклад президенту по итогам этой работы.

— Но говорить о резком снижении числа «лишних» сирот ещё рано?

— Конечно, потому что работа с семьями — дело небыстрое. Сложностей бывает много, в одночасье с ними не разобраться. Но все же за период инспекции цифра одномоментного нахождения детей со статусом и без него в учреждениях разного типа снизилась с чуть более 60 тысяч до менее чем 54 тысячи.

Изымать или не изымать?

— Что Вас больше всего поразило в ходе инспекции?

— То, насколько поспешно зачастую принимается решение о лишении мам и пап родительских прав. Приведу в пример один из таких вопиющих случаев. В многодетной семье были серьезные проблемы — нет доходов, на работу мама не могла выйти, потому что не с кем оставить детей, плюс была алкогольная зависимость. Но в качестве мер поддержки этой семье были предложены две профилактические беседы: одна называлась «Солнце, воздух и вода», а другая — «Жизнь дается один раз». Естественно, никакого толку от этого не было, и вскоре появился иск о лишении родительских прав. И с такими историями мы сталкивались не раз: когда планы работы с семьями чисто формальные, для «галочки», когда превалирует карательный, обвинительный подход. А реальную помощь семье — с ремонтом жилья, трудоустройством, оформлением пособий, лечением от зависимости, реабилитацией и т.д. — никто не оказывает. Иногда это напоминает какой-то театр абсурда. Огромное число людей вроде бы работают, что-то делают, а результат — ребенок попадает в сиротскую систему, со всеми вытекающими последствиями.

— Что бывает чаще: когда органы опеки не дорабатывают и не принимают вовремя меры к горе-родителям, из-за чего дети порой даже гибнут, или, наоборот, когда они перестраховываются и изымают детей из семьи без необходимости?

— Профилактика социального сиротства должна начинаться в семье, когда еще есть возможность ей помочь. Поэтому один из выводов нашей инспекции: на передний план должны выходить социальные службы, помогающие организации, кризисные центры, различные выездные бригады, поддерживающие семейные клубы, которых становится все больше. А органы опеки, комиссии по делам несовершеннолетних должны включаться, когда ситуация начнет касаться их полномочий.

К вопросу «изымать или не изымать»: у нас сегодня сотрудников МВД и опеки наказывают, когда они не забирают ребенка из семьи там, где это необходимо, и не наказывают, когда ребенка забирают без необходимости. А вернуть ребенка родителям бывает очень сложно. Допустим, приезжают в семью, видят — мама выпила, жилищные условия плохие. Ей говорят: мы у тебя сейчас ребенка заберем, а когда приведешь себя и свой дом в порядок — вернем обратно. Но для того, чтобы мама потом смогла забрать дочку или сына, ей придется собрать огромный пакет документов, предоставить справку с места работы, медицинскую справку о том, что она ничем не болеет, и т.д.

Мы хотим сделать так, чтобы представители опеки или МВД не принимали решения о разлучении без участия представителей социальных служб и помогающего звена. Кстати, они в целом это поддерживают. Потому что видим: в тех регионах, где на вызовы в сложных случаях выезжает группа (социальный работник, психолог, представитель НКО), бывает другой результат. Семью социальные службы знают, могут предложить помощь, временное размещение ребенка без разлучения с родителями. К примеру, недавно мы открыли такой кризисный центр нового формата в Пензенской области. Он может быстро принять любую семью, в том числе с алкогольной зависимостью. Нетрезвой маме предлагают поехать в центр вместе с ребенком, и после того, как она придет в нормальное состояние, с ней начинают работать социальные службы. Главное — избежать разлучения семьи, когда без этого можно обойтись и острой потребности в этом нет, потому что это тяжело дается детям и родителям. Попасть в приют или детский дом можно быстро, а вернуться из них домой — очень трудно.

— Детьми участников СВО Вы тоже занимаетесь?

— Обращений по этой теме стало намного меньше, за прошлый год получили их около 500. Основные темы — оформление увольнений со службы многодетных отцов, отцов детей с инвалидностью, поступают обращения и от пап, которые остались единственным родителем. Стало значительно меньше обращений, связанных с задержками положенных выплат.

Видим, что семьи, особенно те, кто потерял близких в ходе боевых действий, нуждаются в психологической поддержке. А потому запустили проект поддерживающих смен для детей и семей погибших и раненых военнослужащих — с тем, чтобы помочь им справиться с такой ситуацией. У нас есть высококлассные психологи, психотерапевты, которые умеют это делать.

В кризисе и за бортом

— Больная тема — трудные подростки. Становится ли их больше?

— Если честно, мне не нравится выражение «трудные подростки». Предпочитаю говорить «подростки с трудным поведением». Это и те ребята, у которых возникли какие-то проблемы с законом, кто склонен к суицидальному поведению, имеет зависимости. И кризис этот может объясняться многими причинами — проблемами в семье, отсутствием доступных образовательных ресурсов, психологическими особенностями и т. д.

Сейчас с подростками работают многие — Росмолодежь, «Движение первых» и другие организации. Но они «заточены», в основном, на активных, ярких, инициативных ребят. А ребята в кризисе остаются как бы за бортом. И для них мы по всей стране открываем подростковые центры — некий аналог клубов молодежи времен нашей молодости, куда подростки могут просто прийти, поиграть в настольные игры, посмотреть кино, выпить чашечку чая, поговорить с психологом. Это возможность понять их, вовремя выявить какие-то тревожные моменты в их жизни. Еще мы проводим для таких ребят лагерные смены «Сила России», где стараемся показать им другой путь, которым они могут пойти в своей жизни. Развиваем и такое направление как социальные театры. По признанию самих ребят, когда они проигрывают на сцене свои жизненные ситуации, проговаривают то, что им порой бывает сложно обсудить со взрослыми, им становится легче.

— «АиФ» довольно часто пишет о проблеме подростковой жестокости. Сколько уже было шокирующих историй, когда школьники унижали и избивали сверстников, оскорбляли пожилую учительницу... Почему этих историй так много, как Вам кажется?

— Чаще всего потому, что дети ничем не заняты в свободное время, у них нет ни дополнительного образования, ни нормального досуга. Рецепт тут — развитие спорта, других форм занятости подростков, помощь в трудоустройстве. Надо стремиться к расширению кругозора школьников, дать им возможность посещать культурные, историко-патриотические мероприятия. Важно также поддерживать их родителей. Сейчас мы внедряем в регионах формат «родительских гостиных», в которых с мамами и папами, бабушками и дедушками разговаривают специалисты, отвечают на волнующие вопросы, помогают в воспитании детей, организации совместного досуга. Ежемесячно проходит около 200 таких встреч по всей стране.

Когда я только пришла на должность уполномоченного и начала говорить о буллинге, мне многие возражали: мол, не придумывай, нет у нас такой проблемы. А потом мы приехали на финал «Большой перемены» в «Артек», и там ребята показали спектакль как раз на тему подростковой травли. Когда они спросили у других детей, сидевших в зале, — кто из них так или иначе сталкивался с буллингом — большая часть зала подняла руки. И стало понятно, насколько эта проблема актуальна. Ко мне такие жалобы тоже поступают, вот совсем недавно обратились родители и рассказали, что в кадетском классе в одном из регионов несколько детей подвергаются травле... Но уверяю вас: за последние годы в эту тему было вовлечено огромное количество людей, принимающих решения. Буквально недавно Минпросвещения выпустило официальные рекомендации.

— Вечный вопрос: кто должен в первую очередь воспитывать — семья или школа? Чья задача — предотвращать недопустимое поведение?

— Вся среда, в которой живет подросток, должна выстраиваться в едином ключе. Когда одни правила и ценности и в семье, и в школе — проблем быть не должно.

«Все мои дети остались со мной»

— О чем вы говорите — конечно, нет! И я буду рада, если вы первыми об этом напишете и развеете все эти печальные и грубые домыслы. Конечно, все мои дети остались со мной, они ничем не обделены. Вот, перед нашим с вами разговором выбирали вместе с дочкой платье на выпускной в четвертом классе. Помогала сыну подобрать туфли на последний звонок... Но, когда я говорю «все дети со мной», может сложиться впечатление, что речь идет о всех десяти детях, что все они по-прежнему живут с мамой. На самом деле, в настоящий момент со мной живут только четверо, потому что все остальные — совершеннолетние. У меня уже даже есть внучок. Двое моих приемных сыновей женаты, приемная дочь тоже замужем, моя рожденная первая дочь выходит замуж через два месяца. Остальные два сына пока в поиске, надеюсь, тоже скоро найдут себе спутниц жизни. Все мы, безусловно, встречаемся, общаемся. Я всегда на связи, готова им помочь, поддержать.

Да, с отцом Павлом мы расстались, но продолжаем находиться в постоянном контакте, созваниваемся. Нам удалось остаться в хороших отношениях, и мы делаем все, чтобы наши дети получали внимание и папы, и мамы. Они регулярно бывают у отца Павла, живут у него по несколько дней. Мы устраиваем совместные праздники, дни рождения.

— Хотите сказать, что для детей ваш развод трагедией не стал?

— Развод родителей, каким бы мягким он ни был, для детей — всегда трагедия. Но мы стараемся нивелировать негативные последствия. Вместе решаем, где дети будут учиться, куда они поедут отдыхать, где будут проводить свободное время и т. п. Отец Павел — прекрасный папа, он принимает активное участие в жизни детей, и я благодарна ему за понимание.