Чагинск’s calling, или Вставайте, граф, — вас зовут из подземелья!
Представьте себя уставшим, испуганным, пьяным, жаждущим, чешущимся, настроенным романтически и в то же время цинично, пьющим иван-чай с рыхлыми пряниками на пальмовом масле в пыльном и старом доме городской сумасшедшей (практически ведьмы), в компании с каким-то одутловатым малознакомым человеком, в прошлом исполнителем казачьих танцев… Получилось? Добро пожаловать, вы в Чагинске.
Зачем вы здесь? Нужно бежать как можно скорей! Пожалуй, это самая здравая мысль главного героя — умеренного конформиста, в прошлом подававшего надежды писателя, а ныне — event-менеджера Виктора. Но закрыть книгу и забыть — выбор слабака. Ни голос начитывающего роман Кирилла Радцига, ни юмор, ни постоянное нагнетание напряжения, ни вечные проблески соотнесения текста с чем-то уже прочитанным или просмотренным не позволят вам так быстро взять и убежать. Чагинск уже прислал вам свою метку.
Немного отвлечемся. Всякий роман, построенный на аллюзиях с предшествующей литературой («Дон Кихот» Сервантеса или «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, «Замок» Кафки или «Мастер и Маргарита» Булгакова), — это попытка автора выдуть из мистического текста-стекла некую сферу да заселить ее если не людьми, то хотя бы подобием муравьиной фермы, убедительно разыгрывающей жизненный процесс внутри этого текста.
В этом смысле «снарк снарк» — очень жизнеспособная дилогия в смысле виртуального проживания в ней как персонажей, так и читателей. А Эдуард Веркин — почти Салтыков-Щедрин с его городом Глуповым. Он так же прочно вписал свой мифический Чагинск в рыхлую картографию русского севера, как и Гоголь — Миргород в сочную малороссийскую психоделику. При этом, если Чагинск живет под хрустальным колпаком авторского произвола и дышит мистическим радоном, то за скобками веркинской фантазии угадывается поданная в сатирическом ключе остальная Россия. Реальная, нормальная, настоящая.
Каждый раз попадая в хрустальный шарик Чагинска, главный герой начинает биться о прозрачные стены текста с нарастающим желанием вырваться из душной и пугающей, пропитанной абсурдом атмосферы. Но Веркин с эмпатией энтомолога доводит столичного гостя своего полукафкианского, полулинчевского «Глупова» до полного озверения и расчеловечивания. И так два раза. Да, композиционно оба романа очень похожи: относительно безоблачное, полное манящих перспектив существование героя до попадания в Чагинск, планомерное, с нарастающим абсурдом и безумием, пребывание в городе, деградация, кульминация, затемнение.
Вне постмодернистской оптики роман также прочитывается вполне успешно. Небольшая избыточность юмористического лок-фика (по-русски — краеведческой прозы) служит вполне уместной перебивкой между вязкими пластами, так сказать, действия. Почему «так сказать»? Да потому, что действия особо и нет: только скольжение персонажей прямиком в воронку безумия.
Автор дарит читателям полную свободу интерпретаций, и, похоже, сам не имеет четкого представления, что случилось в городе Чагинске. Сумрачный калейдоскоп может сложиться в узор эксцентричного уездного детектива с открытым финалом. Или в эпическую сагу в стиле магического реализма. Или в сатирический макабр в духе Юрия Мамлеева, где все то ли давно умерли, то ли скончались только что, то ли родились уже мертвыми. И сакраментальное «А был ли мальчик?» в отношении двух пропавших несовершеннолетних героев тоже закономерно. Как и Льюис Кэрролл в поэме «Охота на Снарка», давшей название этой дилогии, Веркин выводит поиски пропавших детей в разряд поисков утраченного времени, вечного возвращения или ожидания Годо. Что бы вы ни искали в Чагинске, вы ищете самого себя.
Сардонические и смачные интонации Кирилла Радцига как нельзя лучше подходят для расцветки мрачных строк автора. Веркин бодро и убедительно, не выдыхаясь, раздул хрусталь постмодернизма на два романа. Самое интересное — этим же раздуванием занялся и герой книги Виктор, окружив себя воображаемыми персонажами, среди которых тушканчик Хоха соседствует с Макарием Ингирьским, а чучела зверей гуляют в свите барочного генерала Чичагина.
Так что, как говорилось в небезызвестной английской сказке, всё, что сказано три раза, становится истиной. Не без нетерпения ждем третьего тома.