http://www.youtube.com/watch?v=ngHXx2gpY0k

К.Ларина― Добрый вечер еще раз! Ксения Ларина здесь. Здесь же Валерий Соловей, как обычно в этом время. Отвечает на наши вопросы. Здравствуйте, уважаемый Валерий.

В.Соловей― Добрый вечер!

К.Ларина― Здесь уже фан-группа собралась. Фан-клуб в действии. Все ждут, что сейчас, наконец, узнают правду. Но я вам скажу по секрету, что Соловей написал сегодня в Фейсбуке, анонсируя свой выход на «Эхе Москвы», что настоящую правду русскому человеку можно говорить только матом.

В.Соловей― Так далеко заходить мы все-таки не будем, но порой состояние такое появляется.

К.Ларина― Давайте начнем с конца этой цепочки сегодняшних новостей, поскольку пару часов назад новый премьер сделал первые назначения — назначил своего преемника в должности главного налоговика. Скажите, пожалуйста, самое главное, как вы определяете эту фигуру и, собственно говоря, новый кабинет министров, стоит ли за этим следить или это, что называется, временное явление — и сам Мишустин и все его люди?

В.Соловей― Сейчас, конечно, будет в ходу выражение «технический премьер», «технический кабинет». Но я напомню, что технический премьер Фрадков , по-моему, три года пробыл во главе технического кабинета.

Но я бы сказал следующее. Во-первых, что экономический курс в целом меняться не будет. Будет уделено большое внимание цифровизации. Это означает, что нас обложат так, что в кармане даже сотенка не запрячется. Это первое. Хотя это требует времени.

Второе: будет налажено перераспределение в пользу нацпроектов и тех социальных программ, которые заявил президент во время своего послания. Единственное, на что стоит обращать внимание в назначениях, это две фигуры: это пост министра внутренних дел и пост министра обороны. Если они будут заменены, причем в данном случае пост министра обороны важнее, это означает, что Россия, то есть президент Путин готов к новому туру политического ревизионизма. Этот тур должен начаться и завершится до 9 мая. Это самое важное, что будет. И, возможно, вся смена кабинета только под это и затеяно. Потому что если вы хотите спрятать лист, его лучше всего спрятать в лесу. Всё остальное не имеет значения, с моей точки зрения.

В.Соловей: На что стоит обращать внимание в назначениях, две фигуры: пост министра внутренних дел и министра обороны

К.Ларина― Когда вы говорите про внешнеполитические планы, вы имеете в виду планы какой-то очередной молниеносной войны, какого-то факта агрессии?

В.Соловей― Давайте назовем это гибридной операцией, поскольку Госсовет, которого еще нет, это должен быть совет союзного государства. А союзное государство с точки зрения тех, кто всю эту идею продвигает, сейчас не может ограничиваться только союзом России и Белоруссии. Оно должно включать еще и другие постсоветские государства и территории, по крайней мере, одно или два.

Это было задумано давно. И по большому счету это идея геополитического реванша — реванша в истории. Помните, Владимир Владимирович все время говорил, что распад Советского Союза — крупнейшая геополитическая катастрофа XX века. Он хочет знать в истории реванш. И этой идеей он движим, по крайней мере, с 2009 года, по крайней мере, с 2009 года он последовательно, шаг за шагом этот реванш готовит.

К.Ларина― То есть приготовиться странам Балтии?

В.Соловей― А почему нет? Зонтик НАТО их вряд ли можно защитить, если не будет на то доброй воли президента Трампа, а отнюдь не факт, что будет добрая воля Дональда Трампа. Он кое-чем обязан «другу Владимиру», как он считает, и он может на время воздержаться.

К.Ларина― То есть еще раз. По вашему мнению, вся эта история затеяна не ради вечной власти на земле…

В.Соловей― Нет, это, конечно, имеет цену. Но власть где? Не власть в России. Это власть для реализации великой, как он считаем, его миссии. И плюс есть еще личное ограничение. Поскольку все люди смертны и 20 лет жизни раба на галере, в общем, тяжело сказываются на здоровье.

20-й год — это я знаю прекрасно, это было понятно еще в прошлом году, я об этом не раз говорил, что 19-й год — это последний спокойный год в нашей жизни, — в 20-м году начнутся крутые перемены, которые займут полтора-два года. Так вот 20-й год — решающий год, когда можно добиться тех целей, которые ставит перед собой верховное руководство Российской Федерации. Потому что Путин здесь не един. Существует некая группа и групповое единство людей, которые добиваются этих целей.

К.Ларина― Вот я хотела у вас про это спросить, поскольку опытный аналитик, политолог, он сразу же понимает, за чей счет этот банкет, кто его оплачивал, кто его готовил, кто готовил эти блюда. Вот когда вы всё это услышали впервые, какие у вас были первые подозрения: что за группа стоит за этим, кто разрабатывал, кто автор этого спектакля?

В.Соловей― Вся эта группа родом из одной корпорации — КГБ СССР. Вся эта группа оттуда. И плюс примкнувшие к ней лица. Но что удалось добиться Владимиру Владимировичу — сейчас нет разграничений между силовиками и, условно, прагматиками политиками. Они все едины. Они все решили поставить на одну карту.

К.Ларина― Это с точки зрения как бы единства нации это прекрасная новость.

В.Соловей― Нет, существуют колоссальные разрывы между интересами нации широко понятными и интересами правящей группировки. И сейчас этот разрыв может превратиться в непреодолимую пропасть, поскольку интересы даже не узко меркантильной правящей группировки, а то, что они считают своей миссии, кардинально противоречат интересам выживания нации.

И эти интересы, эта великая миссия будет реализовываться на наш с вами счет. Это совершенно очевидно, потому что те поправки — это конечно, не конституционная реформа, это конституционный переворот в чистом виде, — которые будут приняты… президент, ясное дело, сказал не обо всем. Они просто отменят права и свободы человека. То, на что мы обратили наше внимание — на приоритет национального законодательства… Ведь что важно во внешнеполитической сфере? Это означает, что Россия может поставить под сомнение всю систему международных договоров. А с точки зрения национального законодательства мы не признаем такие-то и такие соглашения с постсоветскими странами.

К.Ларина― Так они же сами их подписывали.

В.Соловей― А теперь мы не признаем. Это же они подписывали. Это, допустим, подписывал президент Ельцин. Понимаете, здесь открывается очень широкое поле для не просто сомнительных трактовок. Это же не юридические дискуссии. Из всего этого юридического пересмотра могут последовать практические шаги. И еще раз: эти шаги не соответствуют интересам нашего общества, это совершенно очевидно.

К.Ларина― На ваш взгляд, когда вообще эта идея конституционного переворота возникли.

В.Соловей― В 2017 году все поправки в Конституцию уже были готовы.

В.Соловей: Путин здесь не един. Существует некая группа и групповое единство людей, которые добиваются этих целей

К.Ларина― Расскажите, что возможно позволяет именно так называть…

В.Соловей― Знание. Было указание разработать поправки в Конституцию. Это было давно, еще до начала президентской кампании. Был подготовлен спектр поправок по широком кругу.

Я, кстати, не удивлюсь, если у нас будет единая государственная идеология, которая будет называться патриотизмом. Было очень много. Это не означало, что все из них будут запущены, потому что конкретно, что, как — это решал только президент. И, судя по тому, как он это огласил, он это взял из разных идей то, что ему наиболее близко в силу тех или иных причин, что создало, я бы сказал, некий вкусовой и концептуальный разнотык. Потому что не очень понятно, что, вообще, происходит в системе исполнительной власти. Понятно, что разделения властей уже не существует. Судебная власть, она теряет свою независимость не только де-факто (она давно ее потеряло), а де-юре. Что отменяется муниципальное самоуправление. Но возникает разбалансировка. И так проблема, которая была всегда очень острой для российской элиты на протяжении всей ее истории: А какая власть первой свежести, кто: глава Госсовета, премьер-министра, президент Российской Федерации?

К.Ларина― Совбез.

В.Соловей― Кто, вообще, власть? Вот то, что теоретически могло бы воспоследовать из всего этого. Но, так или иначе, мы должны исходить вот из чего — что перемены начались, и они будут ускоряться. И, скорей всего, это всё будет идти не так, как планировалось. Возможно, поначалу это всё будет идти здорово, и все будут восхищаться, кто задумал гением, прозорливостью… А потом вдруг выяснится — я это называю, что в России всегда всему мешают два обстоятельства: то одно, то другое. И всё, как обычно пойдет не так.

Причем те люди, которые причастны к разработке поправок к Конституции, три года назад говорили мне, что поправки эти имеют смысл, наверное, это было бы хорошо, но не в такой системе, как российская, — она уже тогда, было понятно в 17-м году, входила в турбулентное состояние. — Если мы начнем всё это проводить, то она просто начнется рассыпаться». То есть у них было такое ощущение. Они пережили крушение Советского Союза и много чего пережили, так что, я думаю, за ими предостережениями стоял большой здравый смысл.

К.Ларина― Небольшая пауза.

К.Ларина― У нас следующий вопрос Валерию Соловью такой. Почему все-таки так тайно это делалось, и вторая часть вопроса? Что тоже удивительно, потому что обычно, когда предпринимаются такого рода действия, мы привыкли к тому, что какая-то происходит психологическая обработка населения, то есть как-то готовиться общественное мнение к каким-то очень важным изменениям. Пусть мы пока сами не понимаем, как обычно, как бараны, что произойдет, но к чему-то готовят — это очевидно. На этот раз никакой психологической обработки не было.

В.Соловей― Во-первых, подготовка к изменению Конституцию периодически шла. Хотя это были дискуссии скорее элитарные — то Зорькин что-то скажет, то спикер Володин.

К.Ларина― Сам он говорил, что никаких изменений не будет.

В.Соловей― Здесь не важно, что они говорят, важно, о чем они говорят. Они говорили о Конституции. И в данном случае если Зорькин говорил, что не должно быть изменений — это был отголосок того, что кто-то говорит о том, что было бы неплохо Конституция поменять. Это первое.

А второе — вы абсолютно правы — скорость поражает всякое воображение. Я ожидал чего-то похожего, но все-таки позже. Мне говорили, что конституционные изменения начнутся в 20-м году, но говорили, что во второй половине. С моей точки зрения, скорость может быть вызвана только двумя обстоятельствами, и я отчасти их осветил, отвечая на первый ваш вопрос.

Первое: это необходимость срочно пришпорить внешнеполитическую динамику, то есть вот решить ряд животрепещущих вопросов по выполнению великой миссии до осени, даже до лета. Вообще, великая миссия должна быть решена до осени в любом случае, потому что осенью должны быть выборы президента Белоруссии и, что гораздо важнее — выбора американского президента. И до этого времени нельзя доводить выполнение великой миссии.

К.Ларина― То есть идею союза мы еще не забываем.

В.Соловей― Нет-нет, что вы!

В.Соловей: Судебная власть, она теряет свою независимость не только де-факто (она давно ее потеряло), а де-юре

К.Ларина― Все-таки НРЗБ не было сказано.

В.Соловей― А зачем? Самое важное — это то, о чем не было сказано. Вот было сказано о Госсовете. Какие у него будут функции? Об этом не было сказано вообще ничего. А это, возможно, будет самый важный орган. Будет Госсовет союзного государства во главе с Владимиром Владимировичем, и президент России, которым станет Дмитрий Анатольевич Медведев.

И вот значит, первое — это геополитическая динамика, необходимость срочно реализовывать ряд великих задач.

И второе обстоятельство — это то, что, как красиво выражается мой украинский коллега — темпаральный коридор. Ну, вот надо в силу личных, экзистенциальных и всех логических ограничений решить эти вопросы в 20-м году, а не позже.

К.Ларина― Но почему? Это что, магия цифр?

В.Соловей― А почему нет? Может быть, и магия цифр и некая мистическая картина мира. Не надо преувеличивать рациональность тех, кто правит Россией. Они как раз склонны к мистицизму в гораздо большей степени, не меньше, чем средний обыватель Российской Федерации.

К.Ларина― Подождите. Все-таки это свидетельствует — эта спешка и таинственность, мы понимаем, что считанные единицы из ближайшего окружения были в курсе конкретных вещей, а уж когда появились молнии, когда через мгновение уже отставка правительства, еще это не успели переварить, невероятное что-то должно было произойти, — это свидетельствует о чем: о том, что велика сила эта или, наоборот, земля под ногами горит; это свидетельствует о панике или, наоборот, что решение принято жесткое?..

В.Соловей― Это не обстоятельства, которые коренятся в российской ткани. Эти обстоятельства коренятся в иной области, и в первую очередь, с моей точки зрения, насколько я представляю себе, в личном ощущении человека, которые принимает ключевые решения. Это он ключевой драйвер, стимул и целеполагатель всего, что происходит в российской политике.

Это его личное дело, надо отдавать себе в этом отчет. У него есть очень серьезные личные обстоятельства. Возможно, это какое-то опосредование объективных обстоятельств, но, так или иначе, все это происходит через призму индивидуальной человеческое психики, которое он сел абсолютно необходимыми.

К.Ларина― Какие у вас чувства были, эмоции, когда вы все это услышали? Вы, наверное, смеялись.

В.Соловей― Вы знаете. я не смеялся. Я понимаю, что это не просто некая драматургия, драматизм. Я знаю, что ситуацию будет развиваться по трагическому руслу, я это знаю.

К.Ларина― То есть война?

А.Соломин― Я бы ничего не стал исключать, я бы сказал вполне серьезно. Я просто знал, к чему страну готовят. Если вы обратите внимание на массовые эвакуации школ сперва в Москве, теперь в других городах — это же подготовка к введению чрезвычайного положения. Это же планово.

К.Ларина― НРЗБ серьезно.

В.Соловей― Это всё очень серьезно. Ну, в 13-м году никто же не мог поверить, что Россия и Украина будет воевать. Никто? Никто. А в 14-м году мы увидели войну на юго-востоке Украины.

К.Ларина― Тем не менее, возвращаясь опять же к подготовке общественного мнения и общественного согласия, общественного восхищения, мы это чувствовали, как изменились телевизионные пропагандистские программы. Их стало на порядок больше.

В.Соловей― Нас это, возможно, еще ожидает. Как только мы с вами увидим передачи о том, как издеваются над русским языком и русским населением в странах Балтии, о том, что президент Зеленский — кстати, уже указание поступило такое, что дело не в том, что ему мешает Порошенко и остатки порошенковской мафии, а что президент Зеленский такой слабак — как только мы увидим, что меняется тональность, знайте — это и есть подготовка, она началась. Она идет, значит, полным ходом. Насколько я знаю, уже сейчас указания поступают.

В.Соловей: Вот было сказано о Госсовете. Какие у него будут функции? Об этом не было сказано вообще ничего

Насчет стран Балтии не буду врать, а насчет изменения тональности освещения президента Зеленского — совершенно точно. Ему показывают, что надо бы поторопиться с принятием ряда предложений Российской Федерации, пока не поздно.

К.Ларина― Давайте сейчас попробуем понять, как всё это будет работать, что уже приготовлено и что в спешном порядке принимается. Я думаю, вряд ли кто сомневается, что эти поправки вряд ли кто-то будет оспаривать, всё будет очень быстро принято, и вся система политического устройства будет сделана именно так, как он нам и пописал. Как это будет работать?

В.Соловей― Это ключевой вопрос. Никто не знает. Я вполне серьезно. С моей точки зрения и не только с моей… Я не зря привел мнение людей, еще относящееся к 17-му и 18-му годам. Скорее это всё приведет к дисбалансу. Потому что российская система основана на неформальных договоренностях, таких теневых конвенциях. И говорят, слабые институты. Да, институты слабые, но неформальные коммуникации работали превосходно.

И сейчас всё это полетит в тартарары, и никто не будет знать, кто главный, к кому обращаться, где власть первой свежести, где второй. Почему в России никак не удавалось сделать две партии власти, которые бы чередовались? Потому что все знали, что одна партия будет настоящая, а вторая фальшивая. Так же будет и сейчас.

Система управляемости страной у нас и так довольно плохая, я бы сказал, что катастрофически низкая. Когда начинается перераспределение — давайте срочно выборы такие, выборы парламентские, которые вполне могут оказаться досрочными, — то что будет происходить вообще с управлением. «Да нам сейчас не до вас. Какие помойки? Какое отопление? Мы сейчас решаем задачи государственной важности». Вот это и будет происходит. Это очень похоже, кстати, типологически на то, что Михаил Сергеевич Горбачев делал.

К.Ларина― В какое время?

В.Соловей― В конце 80-х. Ведь идея тогда, помните, какая была? Была Компартия, которая даже в Конституции значилась у нас как руководящая и направляющая сила. А что происходит? Вся власть, понимаете ли, Советам. От Компартии власть начинает уплывать, Советы ее подхватить не могут. Что возникает? Возникает хаотизация не политики, а кризис управляемости в целом. Я думаю, что в целом с этим мы и столкнемся.

В.Соловей: Насчет стран Балтии не буду врать, а насчет изменения тональности освещения Зеленского — точно

И плюс, если будет та внешнеполитическая динамика, о которой я сказал… Люди не очень понимают, что такое изменения в Конституции в массе своей, но они очень хорошо понимают, что такое призыв срочников и требовании отправить на службу резервистов. Это русские люди понимают очень хорошо, лучше, может быть, чем кто бы то ни было в Европе. И вот здесь будет реакция недвусмысленная, массированная, и которую не компенсировать подачками, которые значатся в обещанных социальных программах.

К.Ларина― Ну, подачи, не подачи, но даже Кудрин назвал чуть ли не самым дорогим посланием…

В.Соловей― Оно не такое дорогое. Оценивают 450 миллиардов рублей. А у нас профицит бюджета — 1 триллион. А сколько у нас потратили на Олимпийские игры? 50 миллиардов долларов. Самые дорогие за всю историю олимпийского движения. А сколько на чемпионат мира? А сколько на то, а сколько на это? А какие у нас зарплаты топ-менеджеров госкорпораций? А сколько было у полковника Захарченко, а у зам руководителя таможни? Миллиард долларов. 72 миллиарда рублей. Вот вам пожалуйста, 6 таких замов, лучше 7 (семь ю семь) — 7 таких замов — и всё решается. Согласитесь.

К.Ларина― Хочу обратить ваше внимание на первые опросы общественного мнения, которые последовали после публикации и озвучивания этого послания. По свидетельству ВЦИОМ 73% россиян положительно отнеслись к этому посланию. Что у них вызывало? Надежда, уважение, доверие, уверенность в завтрашнем дне, гордость. 73% респондентов так оценили это послание. По конкретным темам. Самый резонансный пункт послания — 44% одобрили — это материнский капитал и другие.

В.Соловей― Конечно.

К.Ларина― На втором месте — инициатива в сфере образования — 15%. А конституционные изменения — 10%.

В.Соловей― Логика здесь есть. Даже если люди кого-то не любят, они всегда позитивно относятся к деньгам, которые им дают. А что касается надежды, восхищения, я не очень верю в этот сильный эмоциональный ряд. После пенсионной реформы, по-моему, у русских людей сформировалась такая национальная идея: На чем нас еще обманут?

И вот эта осторожность сейчас, очевидно, присутствует в массовом поведении и в восприятии любых государственных инициатив. Деньги, конечно, они возьмут с охоткой, потому что те пособия, которые обещаны, это довольно значительные суммы для российской провинции, я бы сказал беспрецедентные суммы. Но это не означает, что это вернет доверии, нет. Тем паче обратите внимание на некое лукавство. Ведь за счет чего эти деньги-то будут формироваться? Это же не за счет введения, допустим, подоходного налога на сферу богатых, увеличения, а за счет того, что у тех, кто работает, на них будут усиливать фискальное давление. Вы занимаетесь мелким, средним бизнесом? Вот мы у вас вытащим всё. А это пойдет вот этим, этим… Это же национальная солидарность, правда?

В.Соловей: Система управляемости страной у нас и так довольно плохая, я бы сказал, что катастрофически низкая

К.Ларина― Ну да. С другой стороны, видно по некой растерянности общественной — это мое личное наблюдение за уличными опросами, которые публикуются в разных оставшихся в живых еще независимых СМИ, — что люди радости большой не испытывают от того, что правительство в отставку. Казалось бы, наконец, вот оно — они ушли в отставку! Некая растерянность существует.

В.Соловей― Растерянность и скрытый страх. Тут вы абсолютно правы, что поскольку это всё как гром среди ясного неба — у нас люди боятся этого.

К.Ларина― Остановимся на несколько минут.

К.Ларина― Возвращаемся в программу «Особое мнение». Здесь в студии – Ксения Ларина. И Валерий Соловей отвечает на мои и на ваши вопросы. Вопрос, который задавала тут Николаю Сванидзе, с которым мы беседовали час назад: а что будет дальше? Под кого это сделано? Это сделано как бы под вечного Путина, который не вечен. А когда его не станет, какая должность будет главенствующей вот в этой структуре, которую он изобрел?

В.Соловей―: Вы знаете, у нас, конечно, есть такая магия путинской личности и той системы, которую создал. И начинает казаться, что это чуть ли не навсегда. Но вы вспомните, что было, когда Леонид Ильич Брежнев умер. Ну, я, по крайней мере, хорошо помню.

К.Ларина― Я тоже помню.

В.Соловей―: Ничего же не случилось.

К.Ларина― Мы тоже думали: «А что будет дальше?».

В.Соловей―: Все наладилось. И более того, еще раз, это очень важно – эта система вступила сейчас в начало своей гибели. И она рухнет гораздо быстрее, чем кажется.

К.Ларина― Вы имеете в виду путинскую, да?

В.Соловей―: Путинская система, да. Потому что единственное, чего ей не хватало – это та динамика, которую ей придает сам носитель. Вот сейчас он придал системе динамику, которая приведет ее к концу. Все это произойдет очень быстро. Это займет всего полтора-два года. Это вот сейчас звучит фантастически. Кажется, что да нет, это навсегда. Ничего подобного. Ничего подобного. Она была на своем пике где-то в 15-м году. Всё. Всё это закончилось, всё это осталось в прошлом. А система совершенно точно исчезнет.

К.Ларина― Ну, понимаете, вы это говорите, и в вашей интонации я слышу какой-то оптимизм.

В.Соловей―: Да.

В.Соловей: Конституция никогда не была документом, который имел сакральный характер, как в других странах

К.Ларина― Это хорошая новость для вас.

В.Соловей―: Это хорошая. Но я знаю, что придется пройти через очень тяжелое время. Вот это так. Это будут самые тяжелые месяцы не только за путинскую эпоху, я думаю, что за всю историю постсоветской России. Нас ожидают полтора-два самых тяжелых в постсоветской России года. Но от того, что будет в эти два года, от того, что будет на их исходе, будет зависеть наша судьба на десятилетия вперед. Наша судьба и судьба нашей страны. Это решающее время. То, что я в свое время назвал осевым временем. Вот это – осевое время всей нашей постсоветской истории. Не в 93-м году, не в 96-м, не в 99-м, не 2000-м. Именно сейчас оно наступает.

К.Ларина― Послушайте, вот мы с вами это всё сколько обсуждаем, но как-то совсем не учитывается в этом разговоре то, что называли «либо то, либо другое».

В.Соловей―: Совершенно верно. А потому что это невозможно учесть. Но есть опять же богатый у нас исторический опыт. И в России он выражен, я думаю, более сильно, чем в других странах. Гладко было на бумаге, да ходить по оврагам. То есть, скажем, когда я говорю о внешней политической динамике, у меня не очень много сомнений в том, что ее начнут. Она в той или иной форме будет начата. И даже начата, наверное, успешно. Но потом начнет работать то одно, то другое. Вдруг выяснится, что дело идет совсем не туда и не так, как предполагалось.

К.Ларина― Общественные настроения каким-то образом могут помешать этим планам?

В.Соловей―: Совершенно верно. Колоссальным образом. Потому что есть идея повторить чудо 14-го года. Но вот у меня ощущение, что общество больше не готово поддаваться на мираж внешних политических успехов. И восстановление химеры советского влияния уже никого не греет, потому что люди считают то, что у них в карманах. Это первое. А еще, что важнее, никто не хочет отдавать своих детушек ради величия. Величия чего и кого?

К.Ларина― Но отдают же. Ну послушайте, отдавали.

В.Соловей―: Нет, это одно дело – когда вы живете в мирной стране. А другое дело – когда вы видите, что начинается… Пусть это не будет называться войной, это будет называться по-другому – гуманитарной интервенцией, операцией по принуждению к миру, допустим, в отношении Украины.

К.Ларина― Но отдавали же. И отдавали детей. Мало этого, дети гибли, а родители…

В.Соловей―: Вы имеете в виду Чеченскую войну.

К.Ларина― Нет, и сейчас, и Украина когда была. Вспомните, сколько погибло там ребят.

В.Соловей―: Да, я помню.

К.Ларина― И затыкали рот. Родители молчали.

В.Соловей―: Мы переходим к такому масштабу событий, когда ни заткнуть рот, ни замолчать это не удастся. Я вам напомню, Ксения, что когда Горбачев в свое время захотел призвать резервистов (помните, там Карабахский конфликт), их жены не пустили. Я, кстати, не очень верю в силу и достоинство, к сожалению, русских мужчин, но я знаю, что когда жены и матери вцепятся в своих детей и в своих мужей, то мужчинам, конечно, придется их поддержать. У меня нет сомнений.

К.Ларина― Ну, вы знаете, если даже вот всерьез, можно даже привести в пример и вот эти такие маленькие точечные самоорганизации, которые мы наблюдаем за это время.

В.Соловей―: И это очень успешный опыт, да.

К.Ларина― Особенно «Матери против политических репрессий». Это только кажется, что сейчас их никто не слышит. Они уже существуют.

В.Соловей―: Они существуют. И ядро всех экологических протестов, особенно успешных, составляли женщины.

К.Ларина― Да.

В.Соловей―: Это я очень хорошо знаю, поскольку этим занимался и как исследователь, и как консультант. И везде, где появляются женщины, у которых есть идея, эта очень простая идея – это защита своего пространства и защита детей – они добиваются успеха. Это очень большая сила. Так что я смотрю, как ни странно, еще раз, это очень важно для наших зрителей и наших слушателей, я смотрю с оптимизмом.

К.Ларина― А улица?

В.Соловей―: Рано или поздно она включится в это, конечно же. Сейчас довольно сложно, допустим, вывести людей на улицу. Ну, за исключением группы политических активистов. Вот, допустим, в Москве идея, условно, защиты Конституции встречает пусть ограниченный, но отклик. Но для подавляющего большинства населения России вряд ли это очень понятно, к сожалению. Ну, Конституция никогда не была тем документом, который имел такой сакральный характер, как, допустим, в других странах. Давайте это вот так мягко сформулируем. Но сейчас, допустим, идея, условно, социальных выплат может превалировать. Но когда возникнет угроза детям, угроза нации, люди будут реагировать иначе. И когда они убедятся, что на самом деле эти пособия не делают жизнь лучше, по большому счету, а фискальное давление не прекращается… Фискальное давление – об этом написано во всех книгах – это прямой путь к потрясениям. Усиление фискального давления. Как у вас есть taxation, но no representation, с чего там начиналась американская революция. А у нас будет очень сильное фискальное давление. На самом деле, бизнес уже замер с нехорошим предчувствием (мелкий и средний бизнес). О крупном я не говорю. Так что у нас все готово для того, на самом деле, чтобы после короткой паузы жизнь очень оживилась. Я имею в виду социальная жизнь. Политическая-то у нас уже очень, сверх оживилась даже.

К.Ларина― Да уж, порадовали.

В.Соловей―: Социальная тоже оживится.

К.Ларина― Говорю, что звездный час аналитика и колумниста сейчас, политического обозревателя. Счастье! Счастье просто!

В.Соловей―: (смеется). Ну, это как раз вот тот случай, когда надо объяснить, почему все твои прогнозы не сбылись. Мне в этом смысле легче гораздо, потому что я говорил, что в 20-м году все начнется. Мне гораздо легче.

К.Ларина― Еще одна тема, которой тоже как-то мы не касаемся, как-то нас дымовая завеса настигла. А как же священный праздник 9-е мая, священная Победа, которая, собственно, была главным событием 20-го года, анонсировалась как главная скрепа?

В.Соловей: Вы не Конституцию защищаете, вы защищаете права человека, человеческое достоинство, справедливость

В.Соловей―: Смотрите, это прекрасное умение профессионального разведчика (или контрразведчика) ставить дымовую завесу. На самом деле, он конечно хочет парад Победы. Это будет важное событие. Но он хочет видеть парад своей победы – не 75-летний юбилей Победы советского народа над нацистской Германией, как это называлось в свое время, а парад его победы, что он возродил мощь и величие государства.

К.Ларина― То есть это такой дедлайн – вот к нему-то должно все прийти, к этому моменту, к этим торжествам.

В.Соловей―: Поскольку есть магия чисел, то я бы очень внимательно относился к тому, что будет происходить в связи с 22-м, 23-м февраля (22-е февраля – это Крым, а 23-е февраля – это известная дата). Вот в промежутке с конца февраля, условно, и далее вот до начала мая. Считают, что на всё про всё хватит 2-х месяцев – на изменение, я бы сказал, европейской конфигурации. Ну, по крайней мере, постсоветского пространства.

К.Ларина― Ну, боюсь задавать вопрос про политическую оппозицию, поскольку они тоже у нас, к сожалению, не имеют... Как бы такой путь прерывистый.

В.Соловей―: Появился общий нерв. Вот у оппозиции сейчас у политической, вне зависимости от того, она левая, правая, либеральная появился прекрасный нерв – слушайте, давайте попробуем защитить Конституцию, ну хотя бы потребуем референдума. Не некая странная форма. Общероссийский вопрос – что такое? Голосовалку во Вконтакте что ли создать? Хотя бы попробуем потребуем проведения референдума.

К.Ларина― Но как, статейно что ли?

В.Соловей―: Совершенно верно, постатейно, референдум, созыва Конституционного собрания, давайте обратимся в Конституционный суд.

К.Ларина― Это долго очень.

В.Соловей―: Но это то, вокруг чего можно объединиться. Конечно долго. Расчет на то, что власть владеет инициативой, она опережает. Но надо же сохранять хотя бы чувство политического достоинства. Я уже о человеческом не говорю, понимаете. Нельзя вот так просто взять, лечь и сказать: «Ну, мы против этой Конституции всегда были. Мы не будем защищать». Вы не Конституцию защищаете, вы защищаете права человека, человеческое достоинство, справедливость. Вот о чем сейчас идет речь. Это то, что записано в Конституции. И, в конце концов, вы защищаете право народа выступать сувереном, то есть источником власти.

К.Ларина― Скажите, пожалуйста, Валерий, а вот все эти люди, которые согласились принять участие в так называемой рабочей группе по работе, извините, над поправками к Конституции, они понимают, что их используют?

В.Соловей―: (смеется).

К.Ларина― Они имеют такой статус. Там что ни человек, то история. Что называется, символы наши, наше всё. Как можно на это соглашаться? В.Соловей―: Они же позволяют это делать, правда?

К.Ларина― Но они понимают, в какой роли они выступают?

В.Соловей―: Вы знаете, это вопрос к их исповедникам, если у них есть таковые, ну или к психоаналитику. Меня это совершенно не занимает. Но я совершенно точно знаю, что ряд людей туда был введен специально чтобы постебаться. Я это знаю. Когда формировалось комиссия эта, то те люди, которые формировали, они включили ряд людей специально, чтобы постебаться…

К.Ларина― Над нами.

В.Соловей―: Над обществом. Я это очень хорошо знаю. Это все одно большое циничное издевательство, понимаете. В том числе состав этой комиссии. Если они позволяют над собой издеваться, это вопрос к ним. К тому, как они будут смотреть в глаза своим детям, своим внукам, когда те их спросят: «Папочка, мамочка, а что вы делали, когда страну насиловали?». – «Ну, мы говорили: “Не сопротивляйся. Тебе же будет не так больно, правда?”». Это вопрос к ним, не к нам.

К.Ларина― Получается, что все равно это демонстрация такого отношения традиционного к нашей стране с советских времен.

В.Соловей―: Абсолютно. Оно приобрело сейчас законченный… Вот языком милицейских протоколов – в особо циничной форме. Вот так это сейчас и выглядит.

К.Ларина― Это как известный рассказ про Сталина, который, стоя на Мавзолее, когда уже все военные парады проходили, дальше должны были идти люди простые как бы с цветами, и он говорил там: «А сейчас пойдут бараны». Вот, собственно, оно и есть.

В.Соловей―: Да, приблизительно. Приблизительно так, к великому сожалению. Но надо смотреть правде в глаза, мы сами позволили такой ситуации сформироваться.

К.Ларина― Ну вот с таким оптимизмом мы завершаем нашу сегодняшнюю передачу.

В.Соловей―: Но она все равно завершится в нашу пользу.

К.Ларина― Слава богу.

В.Соловей―: И я абсолютно в этом уверен.

К.Ларина― Спасибо большое!

В.Соловей―: Спасибо вам!

К.Ларина― Валерий Соловей.