Фукуяма: Пандемия и политический порядок :: Мировые проблемы

Крупные кризисы имеют серьезные последствия, обычно непредвиденные. Великая депрессия стимулировала изоляционизм, национализм, фашизм и Вторую мировую войну, но также привела к Новому курсу, превращению Соединенных Штатов в мировую сверхдержаву и, в конечном итоге, к деколонизации. Атаки 11 сентября привели к двум неудачным американским интервенциям, росту Ирана и новым формам исламского радикализма. Финансовый кризис 2008 года вызвал всплеск популизма, который сменил лидеров по всему миру. Будущие историки проследят сравнительно серьезные последствия и нынешней пандемии коронавируса: задача состоит в том, чтобы прояснить их заранее.

Yoshihiro Francis Fukuyama Американский философ, политолог, политический экономист и писатель Старший научный сотрудник Центра по вопросам демократии, развития и верховенства права в Стэнфорде. С февраля 2012 года — ведущий научный сотрудник Института международных исследований Фримена Спольи при Стэнфордском университете. Автор нашумевшей работы «Конец истории и последний человек» (1992) . Уже сейчас ясно, почему некоторые страны справились с кризисом лучше других, и есть все основания полагать, что эти тенденции сохранятся. Это не вопрос про тип режима. Некоторые демократии показали хорошие результаты, а другие — нет, и то же самое относится и к автократии. Факторами, ответственными за успешное реагирование на пандемию, были дееспособность государства, социальное доверие и лидерство. Страны со всеми тремя — компетентный государственный аппарат, правительство, которому граждане доверяют и которое слушают, и эффективные лидеры — добились впечатляющих результатов, ограничив понесенный ущерб. Страны с неблагополучными государствами, поляризованными обществами или плохим руководством справились плохо, оставив своих граждан и экономику уязвимыми и подверженными. Чем больше информации о COVID-19, заболевании, вызванном новым коронавирусом, тем больше кажется, что кризис будет затяжным, измеряемым годами, а не кварталами. Вирус выглядит менее смертельно опасным, но очень заразным и часто передается бессимптомно. Эбола смертельно опасна, но ее трудно поймать; жертвы быстро умирают, прежде чем они могут передать другому. COVID-19 является противоположностью, что означает, что люди склонны воспринимать это не так серьезно, как следовало бы, и поэтому он есть и будет распространяться по всему миру, вызывая огромное количество смертей. Не будет момента, когда страны смогут объявить победу над болезнью. Скорее, экономика будет открываться медленно и неуверенно, а прогресс замедлится последующими волнами инфекций. Надежды на V-образное восстановление кажутся дико оптимистичными. Скорее всего, L с длинным хвостом, изогнутым вверх, или серия Ws. Мировая экономика в ближайшее время не вернется к чему-либо подобному состоянию, предшествующему COVID. В экономическом плане затяжной кризис будет означать новые сбои в бизнесе и разрушения для таких отраслей, как торговые центры и сети, туристические компании. Уровни концентрации рынка в экономике США неуклонно росли на протяжении десятилетий, и пандемия еще больше подтолкнет эту тенденцию. Только крупные компании с глубокими карманами смогут пережить шторм, причем технологические гиганты выигрывают больше всего, поскольку цифровое взаимодействие становится все более важным. Политические последствия могут быть еще более значительными. Население может быть призвано на некоторое время к героическим актам коллективного самопожертвования, но не навсегда. Затянувшаяся эпидемия в сочетании с огромной потерей рабочих мест, затяжной рецессией и беспрецедентным долговым бременем неизбежно создаст напряженность, которая превратится в политическую обратную реакцию, противодействие которой пока неясно. . Глобальное распределение власти будет продолжать смещаться на восток, поскольку Восточная Азия справилась с ситуацией лучше, чем Европа или Соединенные Штаты. Хотя пандемия возникла в Китае, а Пекин изначально скрыл ее и позволил ей распространиться, Китай выиграет от кризиса, по крайней мере, в относительном выражении. Так получилось, что другие правительства тоже поначалу плохо работали и пытались скрыть это также, более наглядно и с еще более смертельными последствиями для своих граждан. Но, по крайней мере, Пекин сумел восстановить контроль над ситуацией и перешел к следующему вызову, быстро и устойчиво восстановив свою экономику. В отличие от этого, Соединенные Штаты Америки неумело реагируют и видят, как резко падает их престиж. Страна обладает огромным государственным потенциалом и имеет впечатляющий послужной список по борьбе с предыдущими эпидемиологическими кризисами, но ее нынешнее сильно поляризованное общество и некомпетентный лидер не позволили государству функционировать эффективно. Президент разжигал раскол, а не продвигал единство, политизировал распределение помощи, возлагал ответственность на губернаторов за принятие ключевых решений, одновременно поощряя протесты против них за защиту общественного здоровья, и атаковал международные институты, а не стимулировал их. Мир в то же время смотрел телевизор и замер в удивлении — и Китай быстро показал явную разницу. В последующие годы пандемия может привести к относительному упадку Соединенных Штатов, продолжающемуся разрушению либерального международного порядка и возрождению фашизма по всему миру. Это также может привести к возрождению либеральной демократии, системы, которая много раз приводила в замешательство скептиков, демонстрируя замечательные способности к сопротивлению и обновлению. Элементы обоих видений появятся в разных местах. К сожалению, если текущие тенденции не изменятся кардинально, общий прогноз будет мрачным. Поднимающийся фашизм?. Пессимистичные варианты легко представить. Национализм, изоляционизм, ксенофобия и нападения на либеральный мировой порядок развивались в течение многих лет, и эта тенденция будет только ускоряться пандемией. Правительства Венгрии и Филиппин использовали кризис, чтобы предоставить себе чрезвычайные полномочия, еще больше отдаляя их от демократии. Многие другие страны, включая Китай, Сальвадор и Уганда, приняли аналогичные меры. Барьеры на пути движения людей появились повсюду, в том числе в сердце Европы; вместо того, чтобы конструктивно сотрудничать в их общих интересах, страны повернулись внутрь, рассорились друг с другом и сделали своих конкурентов политическими козлами отпущения за свои собственные неудачи. Рост национализма увеличит вероятность международного конфликта. Лидеры могут рассматривать драки с иностранцами как полезные внутриполитические отвлекающие факторы, или они могут быть соблазнены слабостью или рассеянностью своих противников и использовать эту пандемию для дестабилизации излюбленых целей или создания новых факторов на местах. Тем не менее, учитывая сохраняющуюся стабилизирующую силу ядерного оружия и общие проблемы, с которыми сталкиваются все основные игроки, международная турбулентность менее вероятна, чем внутренняя турбулентность. Пострадают бедные страны с многолюдными городами и слабыми системами общественного здравоохранения. Не только социальное дистанцирование, но даже простая гигиена, такая как мытье рук, чрезвычайно сложна в странах, где многие граждане не имеют регулярного доступа к чистой воде. И правительства часто усугубляют, а не улучшают ситуацию — будь то по замыслу, подстрекая общественную напряженность и подрывая социальную сплоченность, или из-за простой некомпетентности. Например, Индия повысила свою уязвимость, объявив о внезапном закрытии по всей стране, не задумываясь о последствиях для десятков миллионов рабочих-мигрантов, которые собираются в каждом большом городе. Многие пошли в свои сельские дома, распространяя болезнь по всей стране; как только правительство изменило свою позицию и начало ограничивать передвижение, большое количество людей оказалось в ловушке городов без работы, жилья или ухода. Перемещение, вызванное изменением климата, уже было медленно развивающимся кризисом, назревающим на глобальном Юге. Эта пандемия усугубит свои последствия, в результате чего население в развивающихся странах станет еще ближе к границе выживания. И кризис разрушил надежды сотен миллионов людей в бедных странах, которые стали бенефициарами двух десятилетий устойчивого экономического роста. Народное возмущение будет расти, а растущие ожидания граждан — в конечном счете, классический рецепт революции. Отчаявшиеся будут стремиться к миграции, демагогические лидеры будут использовать ситуацию, чтобы захватить власть, коррумпированные политики воспользуются возможностью, чтобы украсть все, что могут, и многие правительства будут подавлены или разрушены. Между тем, новая волна попыток миграции с глобального юга на север в этот раз будет встречаться с еще меньшим сочувствием и большим сопротивлением, поскольку теперь мигрантов можно более убедительно обвинять в том, что они принесли болезнь и хаос. Наконец, появление так называемых черных лебедей по определению непредсказуемо, но все более вероятно, что чем дальше, тем больше их. Прошлые пандемии способствовали апокалиптическим видениям, культам и новым религиям, растущим вокруг чрезвычайных тревог, вызванных длительными трудностями. Фактически, фашизм можно рассматривать как один из таких культов, возникающий в результате насилия и дислокации, порожденных Первой мировой войной и ее последствиями. Теории заговора процветали на таких пространствах, как Ближний Восток, где обычные люди были лишены прав и чувствовали, что им не хватает воли. Сегодня они также широко распространились по всем богатым странам, отчасти из-за раздробленной медиа-среды, вызванной Интернетом и социальными сетями, и устойчивые страдания могут предоставить богатый материал для использования их популистскими демагогами. Или восстановленная демократия?. Тем не менее, подобно тому, как Великая депрессия не только привела к фашизму, но и укрепила либеральную демократию, пандемия также может привести к некоторым позитивным политическим последствиям. Часто для того, чтобы вырвать склеротические политические системы из их застоя и создать условия для давно назревшей структурной реформы, требовался именно такой огромный внешний шок, и эта модель, скорее всего, снова проявится, по крайней мере, в некоторых местах. Практические реалии борьбы с пандемией способствуют профессионализму и опыту: демагогия и некомпетентность легко разоблачаются. В конечном итоге это должно создать благоприятный эффект отбора, поощряя политиков и правительства, которые преуспевают, и наказывая тех, кто проваливается. Жаир Больсонаро (Бразилия), который в последние годы неуклонно разрушал демократические институты своей страны, пытался блефовать в процессе преодоления кризиса и в настоящее время барахтается и руководит катастрофой в области здравоохранения. Российский Владимир Путин сначала пытался преуменьшить важность пандемии, а затем заявил, что Россия контролирует ее, и ей придется изменить свою песенку еще раз, поскольку COVID-19 распространяется по всей стране. До кризиса легитимность Путина уже была ослаблена, и этот процесс мог ускориться. Пандемия повсюду пролила яркий свет на существующие институты, выявив их недостатки и слабые стороны. Разрыв между богатыми и бедными, как людьми, так и странами, усугубился кризисом и будет еще больше увеличиваться во время продолжительного экономического застоя. Но наряду с проблемами, кризис также показал способность правительства обеспечивать решения, используя коллективные ресурсы в этом процессе. Сохраняющееся чувство «единства вместе» может укрепить социальную солидарность и способствовать развитию более щедрой социальной защиты в будущем, так же как общенациональные страдания Первой мировой войны и Депрессии стимулировали рост государств всеобщего благосостояния в 1920-х и 1930-х годах. Это могло бы положить конец крайним формам неолиберализма, идеологии свободного рынка, впервые примененной такими экономистами Чикагского университета, как Гари Беккер, Милтон Фридман и Джордж Стиглер. В течение 1980-х годов чикагская школа обеспечила интеллектуальное обоснование политики президента США Рональда Рейгана и премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, которые считали большое, навязчивое правительство препятствием для экономического роста и прогресса человечества. В то время были веские причины для сокращения многих форм государственной собственности и регулирования. Но аргументы превратились в либертарианскую религию, в которой враждебность к государственным действиям присущи поколению консервативных интеллектуалов, особенно в Соединенных Штатах. Учитывая важность решительных действий со стороны государства по замедлению пандемии, будет трудно утверждать, как это сделал Рейган в своем первом инаугурационном выступлении, что «правительство не является решением нашей проблемы; Правительство — это проблема ». Никто не сможет убедительно доказать, что частный сектор и благотворительность могут заменить компетентное государство во время чрезвычайного положения в стране. В апреле Джек Дорси, генеральный директор Twitter, объявил, что внесет 1 миллиард долларов на помощь COVID-19 в качестве необычайной благотворительной акции. В том же месяце Конгресс США выделил 2,3 триллиона долларов на поддержку бизнеса и отдельных лиц, пострадавших от пандемии. Антиправительственность может сохраниться среди протестующих, но большая часть опрошенных полагают, что подавляющее большинство американцев доверяют советам правительственных медицинских экспертов по урегулированию кризиса. Это может увеличить поддержку правительственных вмешательств для решения других основных социальных проблем. И кризис, в конечном итоге, может стимулировать возобновление международного сотрудничества. В то время как национальные лидеры играются в обвинения, ученые и представители общественного здравоохранения во всем мире углубляют свои сети и связи. Если срыв международного сотрудничества приведет к катастрофе и оно будет признано неудачным, то в последующую эпоху может появиться новое соглашение по работе на многосторонней основе в продвижении общих интересов. Не оставляйте свои надежды. Пандемия стала глобальным политическим стресс-тестом. Страны с дееспособными, легитимными правительствами пройдут относительно неплохо и могут реализовать реформы, которые сделают их еще более сильными и устойчивыми, способствуя тем самым их будущим результатам. Страны со слабым государственным потенциалом или плохим руководством будут в беде, если не в стагнации и нестабильности. Проблема в том, что вторая группа значительно превосходит первую. К сожалению, стресс-тест был настолько тяжелым, что очень немногие смогут проскочить. Чтобы успешно справиться с начальными этапами кризиса, странам необходимы не только дееспособные государства и адекватные ресурсы, но также большое социальное согласие и компетентные лидеры, внушающие доверие. Эта потребность была реализована Южной Кореей, которая делегировала управление эпидемией профессиональной бюрократической службе здравоохранения, и Германией Ангелы Меркель. Гораздо более распространенными были правительства, которые так или иначе терпели неудачу. А поскольку с остальным кризисом также будет трудно справиться, эти национальные тенденции, вероятно, сохранятся, что сделает оптимизм затруднительным. Другая причина пессимизма заключается в том, что позитивные сценарии предполагают некий рациональный публичный дискурс и социальное обучение. Тем не менее, связь между технократической экспертизой и государственной политикой сегодня слабее, чем в прошлом, когда элиты обладали большей властью. Демократизация власти, вызванная цифровой революцией, сгладила когнитивные иерархии наряду с другими иерархиями, и принятие политических решений в настоящее время определяется зачастую вооруженным болтовней. Это вряд ли идеальная среда для конструктивного коллективного самоанализа, и некоторые государства могут оставаться нерациональными дольше, чем они могут оставаться платежеспособными. Самая большая переменная — это Соединенные Штаты. Единственное несчастье страны было иметь у руля самого некомпетентного и противоречивого лидера в ее современной истории, когда разразился кризис, и его режим управления не изменился под его (кризисом) давлением. Проведя свой срок в войне с возглавляемым им государством, он не смог эффективно использовать его, когда того требовала ситуация. Считая, что его политическим удачам лучше всего противостоят конфронтация и злоба, а не национальное единство, он использовал кризис для борьбы и усиления социальных разногласий. У американской неэффективности во время пандемии есть несколько причин, но наиболее значимым был национальный лидер, который провалился в этом лидерстве. Если президенту дадут второй срок в ноябре, шансы на более широкое возрождение демократии или либерального международного порядка провалятся. Каковы бы ни были результаты выборов, глубокая поляризация Соединенных Штатов, вероятно, сохранится. Проведение выборов во время пандемии будет непростым, и у недовольных проигравших будут стимулы для оспаривания его легитимности. Даже если бы демократы взяли Белый дом и обе палаты Конгресса, они бы унаследовали страну на коленях. Запросы на действия будут встречены горами долга и нерушимым и несгибаемым сопротивлением оппозиции. Национальные и международные институты будут слабыми и шаткими после многих лет злоупотреблений, и потребуются годы, чтобы восстановить их — если это вообще возможно. . После прошедшей самой настойчивой и трагической фазы кризиса мир движется в долгий, депрессивный путь. В конечном итоге он вынырнет, некоторые части быстрее других. Насильственные глобальные конвульсии маловероятны, и демократия, капитализм и Соединенные Штаты уже доказали свою способность к трансформации и адаптации. Но им нужно будет снова вытащить кролика из шляпы.