Тайны древних манускриптов (окончание)
Русская рукописная традиция знает три основных типа письма. Они отличаются между собой не только внешне. но и по цели, которую ставил перед собой писец. Древнейшую форму кириллицы называют уставом. Выдающийся русский палеограф В. Н. Щепкин определял его так: «Славянский устав, подобно своему источнику – уставу византийскому, есть медленное и торжественное письмо; оно имеет целью красоту, правильность, церковное благолепие". Устав отличают четкость и прямолинейность. Пропорции букв приближаются к квадрату, только о, с, э, р кажутся как бы сжатыми.
Устав практически не имеет индивидуального почерка, разница в написании одних и тех же букв практически незаметна. Буквы отличаются простотой очертаний. Прямые линии, правильные углы, части круга, овала. Чем-то эти буквы похожи на храм, а их квадраты и полукружия напоминают архитектурные формы. Каждая буква отделена от другой, но слова пишутся слитно. Такой стиль требует высокого мастерства и неторопливости, поскольку каждый элемент буквы пишется отдельным движением с отрывом пера от пергамена.
Устав использовал единственный знак препинания – точку, употребление которой в строке было произвольным. Точками с двух сторон обозначались и буквы-цифры. Между словами иногда ставился знак словотделения – паерок, заменявший знаки еръ и ерь в словах. Уставные тексты знают сокращения слов, которое достигается путем исключения из слов гласных букв. Сокращались, как правило, слова духовного содержания, часто встречающиеся в тексте. Над сокращенными словами ставился знак титло.
Растущая потребность в книгах привела к изобретению полуустава. Он мельче и проще устава и имеет больше сокращений. Появляется наклон в ту или другую сторону. Процесс письма упрощается и ускоряется. Продолжением этого процесса стало рождение скорописи, при которой соседние буквы пишутся безотрывно и допускается много сокращений.
Каллиграфический почерк вырабатывался годами упражнений. Но никакие упражнения не могли заменить природного дара. Настоящий книгоиздатель должен был обладать особым талантом, он строил книгу как зодчий строит храм, превращая ее в произведение искусства.
Работа писца требовала огромного терпения и неослабной сосредоточенности. Ошибешься в едином слове и не дойдет до Господа молитва стоящих в храме. А ошибиться очень просто! К примеру, агглъ произносимое как ангел, обозначает Божьего посланца, а ежели напишешь аггелъ, то призовешь посланца сатаны.
Работать часто приходилось в холодных, плохо освещенных помещениях. Нестерпимо болит спина, мерзнут руки, бросает в сон, а тут еще заказчик стоит над душой, торопит к сроку, бранится: «то же мне, мастером называешься, мзду восприемлешь, пищу и одеяние, и прочие потребы, а сам рукоделия не знаешь». Да и перед другими писцами нельзя оплошать.
В так называемых колофонах, то есть послесловиях, а то и на полях рукописей часто встречаются жалобы писцов на свою тяжкую долю. «О святый Пантелеймоне, поспеши, уже глази спать хотят». «Охо, охо, охо, дремлет ми ся», «Ох, знойно, ох дымно». Часто упоминается русская национальная болезнь: «Ох мне лихаго сего попирия (т. е. похмелье). Голова мя болит, и рука ся тепет, (то есть дрожит). Встречаются покаянные прозрения: «Мед пей, а пиво не пей», и признания в чревоугодии: «Како не объестися: исто поставят кисель с молоком». Много жалоб на недуги. «Плечи болят, не могу писать». «Голова мя болит». Жалуются на плохой пергамен, на перья, и даже на напарника, испортившего воздух в рабочем помещении: «У, побзди Лука, навониле избу».
Как известно, в каждом деле есть мастера и есть ремесленники. Для писца-ремесленника главная радость заключалась в окончании работы, сулящем вознаграждение. «Якоже рад заяц, сети избег, тако рад писец последнюю строку дописав», «Радуется и книжный списатель, дошед до конца книгам, тако же и аз». «Кто тут писал и дописал, тот доброе винцо хлебал». «Яко же радуется жених о невесте, тако радуется писец, видя последний лист».
Просто переписать книгу – еще полдела. Теперь ее следовало украсить затейливым орнаментом, яркими буквицами, изящными миниатюрами. В этой связи возникает вопрос: а должна ли книга быть красивой? Вопрос не такой уж праздный. Иногда полагают, что излишнее украшательство только отвлекает внимание читателя, ибо главное в книге -- ее содержание. В одной старинной рукописи ученый монах сетует на то, что люди ценят книгу не за мудрость, в ней заключенную, а за ее наружность: "Тавлеи и шахы (то есть шахматы и шашки ) у многих обретаемы суть, а книги ни у кого, разве что у немногих. Но и те, закрыв книги, кладут их в лари. И все их тщание на харатейную тонкоту и на грамотную красоту, (то есть о тонкости пергамена и красоте письма), а о чтении не пекутся. Не душевной пользы ради стяжают книги, а хотящее явить богатство свое и гордость".
И все же новгородские книгописцы старались сделать свои книги красивыми, резонно полагая, что книга должна радовать глаз и согревать душу своим видом, а суровые, аскетичные манускрипты навевают скуку. В Новгороде сложился свой собственный, так называемый "чудовищный" или "тератологический (от греческого терас - чудовище, диво)" стиль орнамента, изобилующий изображениями зверей и животных. Заглавные буквицы новгородских книг поражают неисчерпаемой фантазией, а порой и некой, вроде бы неуместной для духовной литературы легкомысленностью. Вот, к примеру одна такая буквица, изображающая двух рыбаков, тянущих сети. Подпись гласит: Потягивай, коровий сын! Сам еси таков, отвечает второй рыбак.
Для лучшей сохранности страницы обычно обрабатывали яичным желтком. Теперь готовые листы надо было сшить в тетради, аккуратно обрезать, выровнять и заключить в переплет. Переплеты древнейших книг обычно делали из тщательно высушенных досок, обтянутых кожей. Первую страницу, которая непосредственно соприкасалась с верхней доской и терлась об него, всегда оставляли чистой. Ради дополнительной прочности углы переплета скреплялись металлическими наугольниками, а выпуклые шишечки должны были предохранять кожу от царапин при соприкосновении с поверхностью стола. Специальные застежки-зажимы предохраняли пергамен, который со временем пересыхал и начинал коробиться. До нас дошло суровое напутствие новгородского архиепископа Моисея, который, отправляя в Юрьев монастырь напрестольное Евангелие, сделал следующую приписку: «А который поп или дьякон, прочитав, не застегнет всех застежек, буди проклят».
Самые ценные книги впоследствии не раз переплетали заново, заказывали лучшим ювелирам оклады из позолоченного серебра, усыпанные драгоценными камнями, украшенные затейливой резьбой, эмалевыми миниатюрами, финифтью. Из-за этих драгоценных окладов множество редких книг было уничтожено во время массового разграбления церквей большевиками.
И вот книга готова. Теперь у каждой из них начнется своя жизнь, каждой уготована своя судьба.
Автор Виктор Смирнов.
Изображение представлено автором.