Как грамотно голодать в тюрьме, чтобы добиться своих требований

В эти дни, когда Алексей Навальный объявил голодовку в российской тюрьме, я вспомнил собственные голодовки. В Азербайджане, где меня семь месяцев держали в тюрьме за туристическую поездку в Нагорный Карабах. Причиной голодовки были плохие условия содержание и грубейшие нарушение моих прав: отказ в праве свиданий, отказ в звонках домой, отказ в праве на адвоката, отказ в праве получать и читать литературу, запрет на чтение религиозной литературы (в Азербайджане в тюрьмах позволяется только Коран, а Библия или Тора запрещены), отказ в прогулках в тюремном дворике, отвратительное питание и многое другое. Надо сказать, в любой голодовке есть несколько тактических составляющих, которые надо иметь в виду. И в каждом случае вопрос очень субъективен. Если голодовку объявит, скажем, никому неинтересный наркоман - он так и умрёт без всякой реакции тюремного руководства. Или, в лучшем случае его скуют наручниками и через шланг будут вливать отвратительную тюремную баланду прямо в горло. Или просто жестоко изобьют и пригрозят изнасиловать и убить, если не начнет есть. Но это никому ненужный наркоман. В моем случае все было иначе. Азербайджан мою историю настолько широко раскрутил на весь мир, что моя жизнь внезапно стала очень дорого стоить. Тем более, Ильхам Алиев стремился устроить показательный суд, мол, вот что бывает с теми кто посещает Нагорный Карабах. Таким образом мне было очевидно, что Азербайджан в какой-то мере сам стал моим заложником. Моя жизнь была для них очень важна, думаю важнее, чем жизнь всех их многих тысяч осужденных вместе взятых. Моя смерть по любой причине привела бы не только к международному скандалу, но и к провалу собственно идеи Алиева с показательным судом. Данный факт давал мне серьезный карт-бланш для оказания давления на тюремные власти. Я знал, что они очень боятся, как бы чего со мной до суда не случилось. И не ошибся в расчетах. Голодовок я устраивал две или три. Точно уже не вспомню. И все они были чрезвычайно успешны. В любой голодовке необходимо учитывать ряд факторов О вашей голодовке обязательно должны знать за пределами тюрьмы с целью создания ажиотажа в СМИ, правозащитных организациях и по линии посольства вашей страны.2. О вашей голодовке должно знать не только тюремное начальство, но и их руководство - МВД и Минюст. Чтобы местный начальник тюрьмы не попытался проявить инициативу и скрыть вашу голодовку от внешнего мира. Для этого смотрим пункт 1 выше. К голодовке надо готовиться заранее, чтобы нанести минимальный вред здоровью. Нельзя внезапно прекратить питаться. Вчера еще радостно жевал тюремную баланду, а сегодня вдруг всё, голодовка. Это прямой путь к гастриту и почечной недостаточности. Вы голодаете не чтобы стать инвалидом, а чтобы добиться своих целей. Поэтому надо постепенно начинать снижать количество потребляемой пищи, условно в первый день оставляете на тарелке треть порции, на второй день половину, на третий три четверти и где-то на 5 - 6 день прекращаете питаться вовсе. Пока идет подготовка в голодовке важно остающуюся пищу выбрасывать, чтобы начальство не знало, что вы начали голодать. Тихонько сбрасываете еду в туалетную дырку. Только на 5 - 6 день вы выходите на полную голодовку. Пьете только воду. С учетом того, что вы уже несколько дней почти ничего не едите, ваш вес даже до начала тотальной голодовки снизился минимум на пять килограммов. Еще до того, как вы по факту заявили тюремному начальству о начале голодовки, об этом должны начать писать СМИ. Предполагается, что у вас есть канал связи с внешним миром и это не телефон, который прослушивается. Опытные сидельцы всегда такой канал имеют и это не очень большая проблема. В моем случае за деньги информацию от меня выносил один из сотрудников бакинской тюрьмы. Фактически складывалась ситуация, что о моей голодовке тюремное начальство узнавало последним. Либо из СМИ, либо по звонку из Министерства юстиции, где им вероятно орали «Что за хрень у вас там с Лапшиным? Он должен дожить до суда, иначе нам всем кирдык персонально от Алиева!». После этого ко мне прибегали в одиночную камеру перепуганный начальник тюрьмы, либо его заместитель. Тут же брали к себе в кабинет на беседу. Я был достаточно слаб к тому времени (все же почти неделя, как практически ничего не ел) и по мне было видно, что сильно не в порядке. В этот момент я им объявлял, что голодаю уже неделю и прошу немедленного исполнения моих требований, которые заранее написал на бумаге. Далее тюремное начальство по восточной привычке пыталось вести со мной «вокзал-базар». Они приносили мне чай, свежую пахлаву, уговаривали меня не дурить и поесть вкусную пиццу специально для меня привезенную из города. Также обещали решить все мои вопросы, ты главное кушай и не делай глупости. При этом старались сохранять обычное самодовольство и понты, типа, я начальник - ты дурак. Но я видел, что они напряжены и данная ситуация им сильно не нравится. И поэтому понял, что вполне могу ставить им свои условия, что я и делал. Хочу звонки домой немедленно, прямо сегодня. Они мне отвечали, что надо согласовать с министром юстиции. Нет проблем, я продолжу голодать, а вы не торопитесь и согласовывайте. Нет, такой вариант их не устраивает. Тоже самое - хочу адвоката нанятого семьей, а не государственного навязанного мне насильно - и тоже, типа с адвокатом пока вопрос решается… - чудесно, не спешите, решайте, а я у вас тут умру от голода и вы вылетаете со службы. Я отказывался от их чая, пахлавы, пиццы, шашлыка и всего того, что они мне ставили под нос прямо в кабинете у начальника тюрьмы. У меня создалось ощущение, что средний азербайджанский осужденный неспособен смотреть на еду и отказываться. Это основной инстинкт, который не позволяет им гнуть свою линию до конца. Поэтому их сильно удивляло, что мне не было дела до их еды и дружелюбных разговоров. Требую здесь и сейчас. Точка. Не хотите - голодаю дальше. Мой труп принесете на показательный суд. И если первый месяц в Баку они откровенно издевались и держали меня как пса в клетке, насмехаясь и думая что они пуп земли, то затем прогнулись и выглядели весьма неуверенными в себе. Я понял, что моя жизнь - это валюта, это инструмент. Но я также отлично понимал, что моя жизнь важна для них только до суда. После этого они могут меня элементарно убить. Что почти и случилось 10 сентября 2017-го, когда в камере на меня напали четверо мерзавцев.