Мнения: Когда 9 мая победит в «войнах памяти»
История – это не набор фактов или причинно-следственных связей, которые могут и должны объективно изучаться специалистами. История для каждого народа – это, в первую очередь, опыт сильных переживаний, на котором основано понимание своего места в мире. Объективности здесь нет места, каждый соотносит свое представление о справедливости тех или иных событий с тем, как они повлияли на судьбу его рода. История – это не набор фактов или причинно-следственных связей, которые могут и должны объективно изучаться специалистами. История для каждого народа – это, в первую очередь, опыт сильных переживаний, на котором основано понимание своего места в мире. Объективности здесь нет места, каждый соотносит свое представление о справедливости тех или иных событий с тем, как они повлияли на судьбу его рода.
В этом отношении наиболее значимые события не являются поводом свести счеты или добиться правды. Интерпретация их значимости всегда национальна. По мере того, как Россия будет развиваться в своем новом качестве – национального государства с имперскими масштабами – победа над Германией в 1945 году окончательно станет главным событием национальной истории, спорить о котором с другими народами не имеет никакого смысла. До тех пор, пока Россия будет оставаться суверенной страной.
Но самостоятельность в определении важнейших событий прошлого касается не всех. Несколько дней назад президент Франции Эммануэль Макрон буквально взорвал общественные дебаты своими заявлениями о центральной роли Наполеона в национальной истории. Рассуждения о том, что император заложил многие из основ современного французского государства, вошли в противоречие с последними модными веяниями полного отрицания личности, если на нее наклеен ярлык противника того, чем сейчас увлечены американцы. Сейчас хозяин Елисейского дворца явно ищет почву под ногами за год до президентских выборов, где ему предстоит нелегкая схватка с сильными конкурентами.
Макрон понимает, что может лишиться должности и «старые деньги» Франции запросто сделают ставку на другого политика. Поэтому он пытается создать для себя образ самостоятельного деятеля. Но одновременно, хочет того Макрон или нет, его действия – это последний, очень слабенький, бастион европейской самостоятельности. Шансов на то, что французский бастион устоит нет. Самостоятельная история Европы закончилась в середине 20 века военным разгромом. Теперь она должна всегда жить с оглядкой на развитие США и включаться в любые возникающие за океаном кампании.
Другое дело Россия. Мы живем в стране с очень простой, но, что самое важное, продолжающейся, историей. В первую очередь потому, что почти все серьезные беды являются продуктом ее собственного развития. Это не так, например, для великого Китая – там самая страшная трагедия последних столетий стала результатом иностранного вторжения европейских империй в середине 19 века. То же самое можно сказать о другой великой цивилизации Востока Индии.
Исторически сложилось, что за последние 400 лет Россия не терпела унизительных военных поражений, которые привели бы к потере на долгое время территорий, которые она считала своими, где «прошел плуг русского пахаря». На фоне масштабных трагедий, которые веками переживали европейские или азиатские народы, неудачи России в Крымской или русско-японской войнах – это незначительные столкновения, они никак не повлияли на траекторию национального развития. Этим Россия обязана своему географическому положению и исключительной стойкости своего народа.
К большой европейской политике наша страна подключилась уже после того, как в середине 17 века дошла до Тихого океана. Поэтому участие во всех европейских войнах не могло иметь для нее экзистенциального значения. Самая большая драма новейшего времени произошла в 1991 году и имела внутреннее происхождение – продолжение коммунистического эксперимента могло угрожать выживанию российского государства. Но даже тогда Россия сохранила свои национальные территории и огромные богатства Сибири и Дальнего Востока.
Только один раз, во время Великой Отечественной войны, Россия столкнулась с противником, который ставил своей целью уничтожение государственности и истребление русского народа. В 1941 – 1945 годах угроза существования не была связана с «собственной дуростью», а пришла извне. Победа над этим противником – самое важное событие в российской истории и будет оставаться таким всегда, как для французов взятие Бастилии или для американцев – провозглашение независимости от Британии. Поэтому день 9 мая останется главным национальным праздником даже тогда, когда для всех граждан России, а не только молодого поколения, события 1941 – 1945 годов станут глубоким прошлым. Военный парад или детские патриотические праздники не только естественны, но и необходимы для сохранения национальной культуры – как можно сделать обыденным то, что объективно превыше всего?
Но нельзя забывать, что центральное событие истории – дело глубоко субъективное. Сейчас политики и журналисты Западной Европы легко участвуют в «войнах памяти» против России и ее ценностей. Европейцы не испытывают и не могут испытывать по отношению к России никакой благодарности. Это оскорбляет наши этические представления, но совершенно понятно с исторической точки зрения – для них победа над фашистской Германией не является центральным событием. Ну, пожили бы в иноземном рабстве еще несколько лет, не привыкать. В сердцах большинства французов, итальянцев или чехов центральное место занимают совсем другие переживания. Россия может требовать от своих соседей того, чтобы их действия не угрожали ее интересам, но претендовать на общие ценности вряд ли имеет смысл.
Если кто-то, на Западе или Востоке, считает для себя важной победу России над нацизмом, к этому необходимо относиться с благодарностью. Вклад отдельных соседних народов в главную победу российской истории признается и всегда заслуживает высокой оценки. Однако требовать того, чтобы дата 9 мая занимала в истории иностранных государств такое же место, как в российской, значит пытаться определять их судьбу. Россия часто пыталась это делать и ни к чему доброму это не привело. Главным принципом отношений должна быть добровольность.
Но признание самостоятельности за другими, одновременно, не означает, что нужно закрывать глаза на оскорбления. То, что в центре столицы вроде-бы союзного России государства стоит памятник деятелю, который писал Гитлеру письма с просьбами о помощи не может оставаться незамеченным для российской политики. Навязывать свои ценности не надо, но делать вид, что все в порядке, когда ими демонстративно пренебрегают также невозможно. Самостоятельность предполагает взрослую ответственность за свои действия.
Когда в европейских странах или США политические элиты пытаются отрицать роль России в победе над фашизмом – это их собственное дело и переубеждать здесь никого не имеет смысла. Единственное, что имеет значение, то насколько такая пропаганда может проникать в российское общество. Решение этой проблемы является делом законодательного регулирования и воспитания собственных граждан, особенно в условиях информационной открытости. Победить противника в «войнах памяти» сразу нельзя, если только не ставить перед собой задачу лишить его самостоятельности. Сейчас Россия не ставит перед собой такой задачи в отношении Европы.
Но и Запад должен быть лишен поводов верить в возможность поглощения России. «Войны памяти» закончатся сами по себе тогда, когда ни у кого не останется сомнений в самостоятельности российского государства – пока они являются продуктом иллюзий по поводу якобы общего прошлого и, тем более, будущего.
В этом плане кризис в отношениях с Европой представляет собой необходимый этап нашего собственного взросления и избавления от попыток стать Западом или Востоком. Этап становления России как просто одного из самых сильных в мире государств со своей культурой, политикой и историей, где на первом месте всегда будет 9 мая 1945 года.