Потом мы перестали считать перехваты
Дистанционное обучение трещит по швам на фоне летящих ракет, но у детей в Газе нет и такой возможности. Дети с обеих сторон платят за ещё один «раунд», который является войной во всех смыслах слова. Авигаль Битон, учительница из Ашкелона, рассказывает о прожитом дне и переходах от компьютера в защищённую комнату, и обратно.
«До эпидемии короновируса мы, школьные учителя, по крайней мере, большинство из нас, не считались достаточно квалифицированными для осуществления дистанционного обучения. Раз в год министерство образования проводило для нас инструктаж о том, как выполнять «упражнение по дистанционному обучению», которое сводилось к отправке нашему классу задания по электронной почте и получению его обратно выполненным. И так мы поступали в периоды проблем с безопасностью – налаживали обратную связь с учащимися.
Эпидемия подтолкнула нас к внедрению платформ дистанционного обучения, не зависящих от времени и места нахождения учеников и учителя, таких, например, как «зумм». В силу сложившихся в реальности обстоятельств, все мы вынуждены были освоить новые технологии, платформы и аппликации для совместной работы и многое другое. После эпидемии мы чувствовали себя более опытными и уверенными в том, что теперь-то мы готовы к дистанционному обучению, как никогда раньше.
И вот, наступило время очередной конфронтации с режимом ХАМАСа, который уже несколько дней подряд непрерывно обстреливает мой город Ашкелон. Мы думали, что в такой ситуации сможем наладить дистанционные уроки, как во времена короновируса, но оказалось, что это не так. оказалось, что и учителям, и учащимся не так просто после ночи воздушных тревог встать утром на занятия по «зумму». Невозможно сосредоточиться на обучении, когда более половины населения не имеет защищённого пространства, а дети вынуждены глубокой ночью в панике вставать и выбегать на лестничные клетки.
Невозможно учиться в атмосфере постоянного страха и тревоги. Наименее защищёнными районами, конечно же, являются районы, в которых проживают малообеспеченные, жители социального государственного жилья, так называемые бедняки, с которыми правительство не считается ни в спокойные периоды, ни, тем более, во времена ракетных обстрелов. Невозможно провести даже виртуальную встречу для общей беседы, когда каждые несколько минут срабатывает сигнал воздушной тревоги, и каждому из нас приходится бежать в близлежащее защищённое пространство. Нам осталось только оставаться на связи с нашими учениками и выяснять, кому из них требуется срочная помощь.
Вчера утром я решила не будить дочь после ночи сирен и взрывов, но в пять утра мы вновь услышали звуки сирены, предупреждающей о ракетном обстреле, и непрекращающийся, ужасающий грохот разрывов. Сначала мы считали наши перехваты, но поняли, что ведётся массированный обстрел, бросающий вызов системе «Кипат барзель». И тогда мы перестали считать, чтобы не пугать себя ещё больше.
Некоторые называют это «очередным раундом противостояния», но это не «раунд». Это война. У нас с обеих сторон происходит обычная война, которую ведут провальные лидеры, которые много лет, как маленькие дети, кидаются друг в дружку комьями грязи, только у них это не грязь, а ракеты, и мирные жители с обеих сторон платят по счетам. Платят человеческими жизнями.
Война здесь идёт постоянно, она присутствует всегда. К войне относятся, как к важному и смелому делу. Но война, ведущаяся на протяжении многих лет, ничего не решила и привела лишь к огромным разрушениям и человеческим жертвам. У войны даже есть целое смысловое поле в нашем повседневном языке.
В Газе нет дистанционного обучения
Несколько лет назад я преподавала в двуязычной школе в Беэр-Шеве, и меня инструктировала координатор по языку Оснат Шема. Она была настолько профессиональной, что я хотела сделать ей комплимент. Я сказал ей, что она «бомба». На это Оснат ответила, что она предпочла бы, чтобы я не говорила ей комплименты, позаимствованные из военного лексикона. Так она обратила моё внимание на определённые языковой пласт в современном иврите. Военные слова «запускаются» в нас, как ракеты, и в нашем повседневном языке они имеют преимущественно положительную коннотацию.
Про красивую девушку скажут, что она «бомба», про удачное дело – «выполненная миссия». Люди «стреляют» друг в друга взглядами. И даже сайт министерства образования называется «МАТАХ» (залп) — центр образовательных технологий». Почему слова, пришедшие из военного лексикона, имеют в нашем языке сугубо положительное значение? И не только в нашем. Я знаю четыре языка, и в каждом из них имеются точно такие же смысловые конструкции.
На днях моя дочь оторвалась от экрана с «Тиктоком» и сказала мне, что она очень разочарована некоей актрисой, которую она только что увидела, за то, что та «выступила в поддержку Палестины». Моя дочь не знает, вокруг чего ведётся конфликт, даже о причинах нынешнего противостояния. Дочка новости не смотрит, её это не интересует. Она знает только то, что из сектора Газы по нам стреляют ракетами. Иногда ей говорят, что Израиль может «стереть Газу», но на самом деле она не понимает значения этого выражения.
Моя дочь не знает, вокруг чего ведётся конфликт, даже о причинах нынешнего противостояния. Дочка новости не смотрит, её это не интересует. Она знает только то, что из сектора Газы по нам стреляют ракетами. Иногда ей говорят, что Израиль может «стереть Газу», но на самом деле она не понимает значения этого выражения.
Моя дочь не знает о том, что большинство населения сектора Газы вовсе не хочет продолжения правления ХАМАСа, и что от этой постоянной войны они страдают даже больше, чем мы, что там гибнет очень много людей. Моя дочь не знает, что в Газе дистанционное обучение было невозможно даже до сегоднящнего дня. Моя дочь быстро впитывает в себя израильский нарратив, и она не представляет себе, что непричастное к обстрелам палестинское гражданское население сильно пострадало от боевых действий, что оно нуждается в защите и безопасности точно так же, как и мы.
Я стараюсь преодолевать это постоянное противоречие между «внешними» посылами и теми образовательными идеями, которые я хочу передать школьникам. Это сложная и интересная задача, особенно, в той реальности, с точки зрения безопасности, в которой мы живём. Я хочу, чтобы моя дочь знала, что нет веских причин стрелять в мирных жителей, ни в них, ни в нас. Не бывает легитимного убийства и не бывает легитимной войны. Дети с обеих сторон не должны вставать посреди ночи по тревоге и прятаться от обстрела. Никакая мать не должна прикрывать телом своих детей, потому что у них нет защищённого пространства. Для меня очень важно, чтобы мои дети и мои ученики твёрдо знали, что по другую сторону конфликта живут такие же люди, как они, потомки Адама и Евы. Что на войне никогда не бывает победителей и что чемпионы должны быть только на Олимпийских играх».
Оригинал на сайте «Ха-маком ахи хам ба-геейном»
Запись Потом мы перестали считать перехваты впервые появилась relevant.