Игнатий Стеллецкий. В поисках библиотеки Ивана Грозного
Каким был первый русский диггер?
Несмотря на то что многие старинные рукотворные подземные сооружения сейчас нам кажутся невероятно таинственными, странными и увлекательными, для их создателей и современников они были вполне обычными объектами. Они не были декорациями, эти объекты создавались для выполнения определенных задач, они сродни нынешним объектам, на которые мы часто и внимания не обращаем, – что-то вроде дорожной развязки, электрощитовой во дворе или прожекторов над футбольным полем.
Римская канализация, пешеходный тоннель под Темзой, складские подвалы XIX века, катакомбы под Севастополем, бомбоубежище 1930-х годов и подземные пусковые комплексы времён холодной войны – каждый объект во время постройки имел понятный утилитарный характер. Однако у нас эти сооружения вызывают не только праздный интерес, но и научный. Они стали объектами исторического наследия и могут рассказать не только о технологиях строительства, но и о многих сторонах уклада жизни того общества, на благо которого были возведены.
В России научный интерес к подземным сооружениям и урбанистической истории возник примерно во второй половине XIX века, то есть примерно одновременно с Европой. Собственно, тогда же археология твердо укрепилась как научная дисциплина, а не как развлечение с целью поиска древностей и сокровищ. Например, Московское археологическое общество было основано в 1864 году.
Интерес же общественности к подземельям Москвы привлек невероятно энергичный журналист и москвовед Владимир Алексеевич Гиляровский. Еще в конце XIX века он публиковал завораживающие заметки о своих «погружениях в чрево города»: в шахты артезианского колодца, в убранный под Трубную улицу коллектор древней реки Неглинки.
Подземелья археолога Стеллецкого
Игнатий Яковлевич Стеллецкий родился 3 февраля 1878 года в селе Григорьевка Александровского уезда Екатеринославской губернии (современная Украина) в семье учителя и поповны. Окончив в 1905 году Киевскую духовную академию, он отправился в Палестину, где преподавал историю и географию в русско-арабской семинарии в Назарете. Поездка дала ему возможность побывать в Египте, Турции, Сирии и иных местах со следами древних цивилизаций. В то время материальная культура этих мест активно исследовалась историками, и вдохновленный Стеллецкий серьезно увлекся археологией. Чтобы восполнить научные знания по этим дисциплинам, он в 1907 году вернулся в Россию и поступил в Московский археологический институт. Однако Стеллецкому не терпелось заняться практикой. Не дожидаясь окончания института, он решил совместить учебу с работой. Устроился в Церковно-археологический отдел при Обществе любителей духовного просвещения, его включили в Комиссию по осмотру и изучению памятников церковной старины Москвы и Московской епархии, работал в архиве Министерства юстиции. В том же году Стеллецкий стал членом РВИО (Русского военно-исторического общества), а в 1909 году – Московского археологического общества. В следующем году после защиты диссертации получил звание «ученого археолога» и отправился на раскопки в Крым.
Однако Игнатия Яковлевича манили именно рукотворные подземелья Москвы. Чтобы получить «зеленый свет» на проведение исследований, он по возвращении из Крыма вместе с другими археологами, учредил Комиссию по изучению старой Москвы (общество «Старая Москва»). Научное общество получило право на проведение исследований, но через пару лет в обществе возник раскол. Стеллецкий настаивал на исследовании подземных объектов и даже выступил с призывом на эту тему во время 15-го Археологического съезда в Новгороде в 1911 году. А большинство археологов настаивали на классическом подходе к раскопкам, на изучении наземных объектов и строений. Член комиссии «Старая Москва» И. К. Линдеман даже упрекнул Стеллецкого в том, что тот «дерзает посылать археологов туда, куда раньше лишь каторжников посылали».
Но наш новатор не унывал, и уже в 1912 году создал собственное научное общество – Комиссию по изучению подземной старины, которое должно было сосредоточиться непосредственно на исследовании подземелий. Первой проблемой, с которой столкнулось общество, был доступ к архивам. Тогдашнее законодательство не подразумевало доступ ученых к казенным бумагам, а военные и частные документы и вовсе были под замком (порою даже сведения о существовании некоторых документов не заносились в каталоги). Тогда Стеллецкий стал основывать свои исследования на нарративных источниках – слухах, обмолвках, воспоминаниях и так далее.
Неожиданно последовали результаты: общество обнаружило подземные ходы под башнями Китайгородской стены, Тайницкой башни Симонова монастыря, под некоторыми общественными зданиями XVI-XVIII веков, в том числе под бывшим домом князя Д. М. Пожарского. Хотя изыскания проходили в основном в Москве, Стеллецкий выезжал обследовать подземелья Псковского Кремля, подвалы замка Плеттенберга в Риге, многих монастырей, побывал в таинственных подземных палатах Торжка.
В поисках библиотеки Ивана Грозного
Но идеей фикс для него был поиск легендарной библиотеки Ивана IV Грозного. «Либерея», как иначе называют библиотеку, – это легендарное собрание книг и документов, вывезенное из павшего Константинополя в Рим византийской царевной Софьей Палеолог. В 1472 году Софья вышла замуж за великого князя Московского Ивана III, и библиотека была перевезена в Москву в качестве приданого. Софья, увидев последствия городских пожаров, приказала укрыть библиотеку в подвалах каменного здания в целях сохранности. Позже библиотека перешла во владение Василию III, а затем и Ивану IV. Надо заметить, что под покровительством царей Либерея пополнялась ценными экземплярами, слава о ней гремела по всей Европе, и иностранные ученые мужи специально приезжали в Москву, чтобы ознакомиться с тем или иным фолиантом из уникальной коллекции. Однако уже через 17 лет после смерти Ивана Грозного, считающегося последним владельцем библиотеки, следы Либереи полностью исчезают. Первые поиски были организованы еще в 1601 году, но век от века труды поисковиков оказываются безрезультатными. Большинство специалистов считает, что собрание хранится где-то в подземельях Кремля или под одним из зданий, имевших отношение к «государевым делам».
В 1911 году Стеллецкому повезло: когда он работал в Московском губернском архиве старых дел, количество бумаг этого архива превысило объем занимаемых комнат, и ученого назначили председателем комиссии по отбору старых дел для уничтожения. Вот тут-то у Игнатия Яковлевича развязались руки – он получил доступ не только к ранее закрытым ценным документам, но и к местам их хранения, которые представляли собой не что иное, как подвалы кремлёвских башен!
Официально управление Кремля не давало разрешения на исследования подобного рода, но, пользуясь должностью, Стеллецкий просмотрел в той или иной мере документы, до каких мог добраться. И в результате сосредоточил внимание на Угловой Арсенальной башне (та, что сейчас у входа в Александровский сад). Именно ее исследователь считал ключом к царской библиотеке.
Перед самой Первой мировой войной ученый был на раскопках в Турции, а в 1916 году вступил в армию добровольцем, был направлен на Кавказский фронт, где в качестве ученого-археолога исследовал археологические памятники Кавказа. Позже, в 1931 году, выйдет его книга «По забытому Кавказу».
Возвращение на малую Родину
Имея индифферентное отношение к политике, после 1918 года Стеллецкий осел на Украине, стал профессором Киевского университета, читал курс лекций по археологии. Но и подземные изыскания не оставил. Проводил раскопки в Харькове, Чигирине, Кременчуге, в различных украинских монастырях, а также в г. Лубны, где обнаружил культовые подземные сооружения. Там же он основал Украинский музей в Лубнах.
С этим периодом жизни Игнатия Яковлевича связан авантюрный эпизод. 6 декабря 1921 года в селе Суботове он исследовал построенную Богданом Хмельницким Ильинскую церковь и нашел мужскую берцовую кость. Стеллецкий вместе с другими учеными Киевского университета объявил, что это останки гетмана, наклеил на картонку и проводил лекции «Тайны Украины». Лекции были платными, зато с наглядным материалом: кроме берцовой человеческой кости, демонстрировали и найденные неподалеку кости мамонта. Видимо, с финансированием науки в те времена дела обстояли совсем плохо.
Личная жизнь ученого дала трещину: устав от бесконечных разъездов мужа, его первая супруга ушла и забрала с собой детей. Но в Лубнах он впервые встречается со знакомой ему по переписке Марией Михайловной Исаевич, читавшей статьи ученого в киевском журнале «Огни». Эта женщина стала женой и верным другом Игнатию Яковлевичу.
Новые открытия старой Москвы
В 1923 году Игнатий Яковлевич вместе с Марией Михайловной перебираются в Москву. К тому времени он уже знал, что его квартира реквизирована и уплотнена, библиотека, уникальные исторические и археологические документы пропали, в том числе скопированный в архиве города Пярну листок с каталогом библиотеки Ивана Грозного. Интересно, что поиски документов в госучреждениях и советских архивах не дали результатов. До сих пор эти ценные документы всплывают на аукционах по всему миру.
Стеллецкий устраивается на работу в Исторический музей и возвращается к раскопкам. Именно он находит следы деятельности неолитического человека в Сьяновских каменоломнях, находит десятиметровую забуртованную шахту с подземным ходом под храмом Вознесения Господня в Коломенском и тайники в Казанской церкви. Не ускользнул от глаз пытливого исследователя подземный ход из Новодевичьего монастыря к одноименному пруду, а затем из-под Симонова монастыря – в Крутицкое подворье, обнаружена и винтовая лестница XVI века на месте строительства Библиотеки им. Ленина (предположительно, в этом месте располагалось одно из учреждений во времена опричнины).
Вообще перестройка Москвы на рубеже 1920-х и 1930-х дала Стеллецкому доступ к интереснейшим местам: подземелья Сухаревой башни, храма Христа Спасителя, ходы, фундаменты и подвалы в районах Китай‑города и Белого города. Ему был предоставлен доступ ко всем находкам, обнаруженным во время строительства метрополитена. Начало 30-х можно считать пиком деятельности археолога: о нём пишут в СССР и за границей, приглашают выступать на радио, печатают в газетах и журналах. Наверное, поэтому, когда лелеющий мечту о библиотеке Грозного Стеллецкий написал письмо с просьбой продолжить раскопки в Арсенальной башне лично Сталину, он получил твердый положительный ответ.
В 1933-1934 годах последовали сенсации: в подземельях Угловой и Средней Арсенальных башен были обнаружены: водонакопительная цистерна (видимо, наполнявшаяся водой из протекавшей рядом Неглинки) и фрагменты самотечного водопровода, а также тайные ходы в Александровский сад, в сторону Кремля под Арсенал и под Красную Площадь (завален, видимо, в результате реконструкции брусчатки незадолго до обследования).
Между прочим, задел тех раскопок в Арсенальной башне позволил реставраторам уже намного позже, в 1976 году, обнаружить на дне этого колодца два воинских шлема, стремена и детали кольчуги конца XV века, спрятанных там, возможно, во время Смуты.
С бумом сенсаций могла сравниться только… решительность, с которой свернули дальнейшие работы. Правительство убедилось в том, что по древним подземным ходам злоумышленники попасть в Кремль не могут, а в декабре 1934 года был убит секретарь ЦК ВКП(б) С. М. Киров, и любые копания под Кремлем было решено немедленно свернуть. Это был тяжелейший удар для Игнатия Яковлевича. Пришлось отойти от исследования подземелий и заняться более поверхностными полевыми или вовсе бумажными изысканиями. В 1939-1940 годах Стеллецкий с женой побывал в длительной геологической экспедиции на Донбассе и в других местах УССР, также сотрудничал с Институтом геологических наук, Наркоматом обороны.
Война и последние годы жизни
Во время обороны Москвы Стеллецкий дежурил на крышах, а в свободное время, не смотря на голодное истощение, работал в неотапливаемой квартире, получил медаль «За оборону Москвы». Всё это подорвало здоровье учёного – первым звоночком была потеря сознания посреди улицы в 1943 году.
Во время обороны Москвы Стеллецкий дежурил на крышах и даже получил медаль «За оборону Москвы». А в свободное время, несмотря на крайнее истощение от голода, работал в неотапливаемой квартире над рукописью книги о библиотеке Грозного. Всё это подорвало здоровье ученого, первым звоночком была потеря сознания посреди улицы в 1943 году.
Стеллецкий был уверен, что к 1947 году в честь восьмисотлетия Москвы и юбилея свержения царизма раскопки в Кремле вновь разрешат, к тому же на это ему намекали чиновники. Он даже написал письмо Сталину в 1946 году. Но в том же 1947 году его хватил удар. С последствиями инсульта быстро справились, но о работе вне кабинета уже не могло быть и речи. Здоровье подводило все чаще. В том же году ученому удалось сняться в эпизоде фильма «Поезд идет на Восток». Продолжая работать, он все равно стремительно увядал, удар следовал за ударом, и 11 ноября 1949 года археолога не стало.
Его похоронили на Ваганьковском кладбище, но попытки отыскать могилу в 1989 году не дали результата, так как место, указанное очевидцем, оказалось неверным. Лишь в 2010 году идейные «коллеги» Стеллецкого из московского «Общества некрополистов» отыскали захоронение. В 2011 году на могиле Игнатия Яковлевича Стеллецкого состоялась торжественная церемония открытия памятника.
Популяризации Стеллецкого, который был незаслуженно забыт в 1950-1980-х годах, во многом способствовала писатель и журналист Таисия Михайловна Белоусова. Именно она в 1990-е подготовила к печати и издала труды археолога. Автор при жизни их так и не смог издать.
Для современных исследователей старины, московских подземелий, уже снесенных слобод и церквей Стеллецкий однозначно является героем и примером для подражания. Причем это касается как академических историков, археологов, так и энтузиастов, москвоведов, диггеров. Особый интерес деятельность Стеллецкого вызывает у последних. Наверное, личность Игнатия Яковлевича вдохновляет их, ведь ученый добился всего благодаря своему упорству, авантюризму и несгибаемой любознательности. Хотите верьте, хотите нет, но я сам видел: на плече ведущего исследователя московских подземелий наколота татуировка с портретом Стеллецкого.