Ваш ребёнок в опасности. Как распознать угрозу нападения?

На днях страну потрясла ещё одна трагическая история: в небольшом посёлке Ульяновской области в детский сад "Рябинушка" во время тихого часа пришёл 26-летний Руслан Ахтямов. С собой у него было ружьё, из которого он сначала ранил одну из сотрудниц, а затем воспитательницу и двоих детей пяти и шести лет. Затем убийца свёл счёты с жизнью.

Всего за несколько часов до этой трагедии генеральный прокурор России Игорь Краснов, выступая на заседании Совета Федерации, затронул проблему обеспечения безопасности наших детей:

Произошедшие в прошлом году трагедии в Казани, Перми, Санкт-Петербурге и Серпухове, связанные с вооружёнными нападениями на учебные заведения, показали очевидную недостаточность мер по обеспечению безопасности наших детей. Практически в каждом регионе выявлены случаи умышленного занижения категории защищённости объектов образования. И, как следствие, непривлечение специализированной охраны. О данной проблеме проинформирован председатель правительства.

То есть проблема действительно существует. Вопросы безопасности общества действительно стоят очень остро. И может ли что-то изменить новый закон об оружии?

Деньги есть, а с безопасностью беда

Об этом в программе "Царьград. Сегодня" ведущая Диана Сорокина беседовала с ветераном спецподразделения "Альфа" Андреем Поповым.

Диана Сорокина: Первый и самый главный вопрос – почему вообще такое могло произойти? Ведь все детские учреждения у нас должны быть под охраной. Но подобные ситуации повторяются. И это не единичный случай, к сожалению. Можно ли быть уверенным вообще в безопасности наших детей?

Андрей Попов: Это непростой вопрос. Конечно, должны быть приняты все меры безопасности, особенно если это касается детей. Но не надо забывать, что все эти меры связаны с деньгами, с выделением бюджетных средств. И всё это строго регламентируется. Нецелевое расходование государственных денег, пусть и на благое дело, жёстко пресекается.

К сожалению, руководители дошкольных учреждений или школ нередко сталкиваются с проблемой: вроде выделены деньги, есть определённый бюджет, но всё это чётко расписано. В принципе, и выделение средств на охрану тоже должно быть там прописано, потому что эта деятельность попадает под действие постановлений правительства России по антитеррористической защищённости объектов.

Правообладатель заявляет, что у него есть этот объект – например, детский сад. Создаётся специальная комиссия, которая определяет категорирование объекта, о чём как раз говорил генеральный прокурор. От степени категорирования зависит оснащённость объекта физической охраной и техническими средствами безопасности. Это и видеокамеры, и контроль доступа, и различные домофоны и так далее. Прописывается всё, вплоть до заборов и освещения периметра.

На заседании комиссии вместе с представителями ФСБ, Росгвардии, МЧС и руководителем объекта создаётся паспорт безопасности. Но тут надо ещё учитывать, что детский сад в Белгородской области, к примеру, – это одна ситуация. А какой-нибудь детский сад под Омском – это уже другое дело.

Все это понимают, и эти факторы должны всегда учитываться. Исходя из этого принимается решение о категорийности объекта и выделении финансовых средств на обеспечение безопасности наших детей.

Хороший забор – лучшее решение проблемы?

– В этой трагедии, которая случилась в Ульяновской области, все ли факторы были учтены?

– Я, как юрист, ничего не могу утверждать, пока не увижу документы, тот же паспорт безопасности. Первый обывательский вопрос, который пришлось услышать от граждан: почему там не было охранника?

Ну, давайте предположим, что охранник был. Но ведь никакая категория объекта дошкольного или школьного образования не предусматривает вооружённую охрану, от которой может быть даже больше проблем, чем мы попытаемся предотвратить.

Кроме того, вооружённый охранник – это уже сотрудник ЧОП, а не просто вневедомственная охрана. И оплата его труда в несколько раз больше. Но помогло бы присутствие охранника предотвратить трагедию?

Конечно, он мог бы как-то заблокировать вход в здание, нажать "тревожную кнопку". И вот тут тоже надо смотреть в паспорте безопасности объекта – когда должна была приехать тревожная группа, как она должны была действовать.

На мой взгляд, как это странно ни прозвучит, самое простое решение, чтобы предотвратить такие проникновения, – это хороший железный забор и домофон. Тогда будет чёткое понимание, кто заходит на территорию, то есть охранник сидит на удалённом расстоянии, видит через систему видеонаблюдения, кто подошёл к калитке, и только потом нажимает кнопку.

Опасны больше всего не те, кто болен, а люди с преступными намерениями

К беседе в студии по скайпу присоединилась психиатр Надежда Соловьёва.

– Надежда Валентиновна, уже известно, что виновник трагедии в детском саду состоял на учёте у психиатра с 2013 года. Как случилось, что весной, в период особого обострения заболеваний, он свободно ходил по улицам, без контроля врачей?

Надежда Соловьёва: Человек, находящийся на диспансерном наблюдении, не должен постоянно ходить в сопровождении докторов. Он посещает с определённой периодичностью диспансер, где врачи оценивают его состояние, корректируют лечение по мере необходимости.

Здесь, скорее, вопрос в том, как человек, состоящий на диспансерном наблюдении, смог получить доступ к оружию. Это ключевой вопрос.

– А как можно себя защитить от нападения психически больных людей?

Н.С.: По статистике, психически больные люди нападают значительно реже, чем не больные. Но происшествия, в которых фигурируют больные люди, вызывают больший резонанс и привлекают к себе внимание.

Как можно защититься? Видимо, надо принимать какие-то простые меры самосохранения, безопасности. В принципе, опасность нас может подстерегать в любом месте. И опасность могут представлять далеко не только люди с психическими проблемами, но и те, у кого просто преступные намерения. Поэтому я бы не стала делать акцент на психических расстройствах.

– В нашей стране сократилось количество психиатрических больниц. Этот фактор как-то повлиял на увеличение преступности среди таких лиц?

Н.С.: Сам факт снижения количества психиатрических коек не должен влиять. Более того, в нашей стране, несмотря на то что количество коек снизилось, мы по этому показателю до сих пор остаёмся в лидерах. Вопрос же в том, насколько качественно организована диспансерная помощь в ПНД в нашей стране. Понятно, что в разных регионах всё устроено по-разному.

– Могут ли быть люди с психическими расстройствами более агрессивными? Чем они могут привлечь внимание? Что должно в их поведении насторожить? Как понять, что у человека проблемы такого рода?

Н.С.: Повторю ещё раз: опасным для окружающих человек может быть не только по причине психического расстройства. Это может быть и психически здоровый человек с преступными намерениями.

А люди с проблемами могут обратить на себя внимание настороженностью, рассеянностью, каким-то нелепым поведением. На всё это можно обращать внимание и быть достаточно аккуратными, осторожными в их отношении.

– Андрей Витальевич, вы хотели что-то добавить?

А.П.: Мне приходилось иметь дело с неадекватными людьми. По личному опыту я могу сказать, что они выделяются из общей массы своим поведением. И прежде всего одеждой. Или человек очень небрежно одет, неаккуратно, с заметным дисбалансом цветов. Или, наоборот, очень чётко подобрано по цветовой гамме. Допустим, всё коричневое – это тоже немного настораживает. Конечно, это не говорит о том, что они могут быть агрессивными. Но насторожиться в отношении таких людей, я думаю, стоит.

– Несмотря на то что у нас справки о психическом состоянии требуют при принятии всех важных вопросов, мы знаем, что эту справку можно купить. Такое положение дел стоит рассматривать как одну из причин нарушения безопасности в нашем обществе?

А.П.: Ну, я хочу расстроить любителей таких справок. Работа правоохранительных органов ведётся очень активно с двух сторон – как по лицам, которые предлагают такие справки, так и по тем, кто их пытается купить. Выставляются ненастоящие объявления, по которым такую услугу может предложить оперативник. То есть работа в этом направлении постоянно ведётся.

К беседе в студии присоединился эксперт-аналитик по общественной безопасности и антитеррору, официальный представитель Комитета безопасности России (КОБРа) Станислав Веселов.

Молодые люди должны понимать, что такое оружие

– Станислав Валерьевич, как вы оцениваете изменения, внесённые в закон об оружии? Они гарантируют повышение уровня безопасности в стране?

С.В.: Я думаю, да. Потому что я в своё время неоднократно заявлял о необходимости ужесточении мер при реализации таких проектов, об ужесточении правил выдачи лицензии, продажи оружия и так далее.

И мы тут должны иметь в виду и возрастной критерий. Сейчас лицензию на травматическое оружие самообороны можно получить с 18 лет. Я выступаю за то, чтобы оружие выдавали даже не с 21 года. Молодой человек должен понимать, что такое оружие, что это не баловство, а ответственность. Мы прекрасно понимаем, что детей, подростков обучают обращению с оружием, учат стрелять, с 12-13 лет. Конечно же, я эту инициативу не поддерживаю, потому что потом мы получаем кучу проблем. Из соцсетей, из интернета на подростков выливается агрессия.

И я соглашусь: не всегда опасность представляет психически неуравновешенный человек. Бывает, подросток посмотрел какой-то ролик, а у него какая-то внутренняя агрессия накопилась уже. И он ищет соответствующие группы, у него уже адреналин в крови гуляет, ему надо куда-то пойти, пострелять. Они фотографируются с оружием, выставляют фотографии в соцсетях, чтобы показать себя крутыми.

Я это к тому говорю, что с молодёжью надо работать. А законодательство давно надо было ужесточить и повысить возрастной ценз.

– Но мы помним трагедию прошлого года, когда 19-летний Ильназ Галявиев устроил взрыв в гимназии, застрелил семерых учеников и двух учителей, и ещё 24 человека пострадали. Ильназа признали вменяемым. То есть то, что справки от нарколога и психиатра можно просто купить, роли не играет. Как вы считаете?

С.В. Насколько я помню, у него было разрешение на оружие. Но тут вопрос, насколько тщательно было проведено медицинское освидетельствование. На каком основании ему справку выдали, не была ли она куплена? И вопрос к продавцам: на каком основании Галявиеву продали ружьё?

Я не совсем понимаю, как его признали вменяемым – мы же видели кадры после расстрела, сколько в нём было агрессии, как он рассказывал, что кто-то в него вселился. Он явно психически неуравновешен. Адекватный человек так себя не ведёт. По опыту общения с разными личностями у меня сразу сложилась отрицательная картина.

Но хочется спросить: почему мы усиливаем меры безопасности только после того, как у нас что-то случается? Почему мы не работаем на опережение?

– Как вы считаете, если в нашей стране ввести тотальные ограничения вообще на продажу оружия и запрет полный, это как-то улучшит ситуацию?

С.В.: Если говорить об охотничьих ружьях, то у нас есть сообщества охотников. Чтобы охотиться, надо купить лицензию и ружьё. Как тут запретить продажу?

Другое дело, ограничить продажу. Нужна разрешительная система: человека, который хочет купить оружие, надо тестировать, выяснять, с какой целью он собирается это сделать. Я не говорю про детекторы лжи, но какое-то тестирование сделать, на мой взгляд, целесообразно. И конечно, повысить возрастной ценз минимум до 23-25 лет.

Вычистить деструктив из Сети полностью невозможно

– Андрей Витальевич, Игорь Краснов озвучил количество сообществ, созданных в Сети для пропаганды среди молодёжи идеологии запрещённого в России террористического движения "Колумбайн", – почти 700! И эти сообщества постоянно запрещают, а они продолжают плодиться. Что с этим можно сделать?  

А.П.: У нас многое делается. Вы же помните такую организацию, как "Синий кит", как-то же с этим справились.

Кроме того, такие сообщества имеют волнообразный рост. Это обусловлено детской психикой. Сначала они растут, становятся модными, а потом всё постепенно сходит на нет. Но это не значит, что на них не надо обращать внимания. Вместо них может появиться что-то новое.

Практически невозможно всё это вычистить в ноль. Но на несколько порядков снизить – вполне возможно, в том числе и при помощи блокировок тех сетей, которые не выполняют требования Роскомнадзора. Тут много что можно сделать – и блокировка, и идентификация, и передача в правоохранительные органы сведений в отношении инициаторов этих групп, активных участников.

Главный фактор борьбы с влиянием соцсетей – вопрос доверия

На связь со студией вышел автор проекта "Безопасный интернет" Андрей Камардин.

– Вроде в соцсетях отслеживают деструктивный контент, но он продолжает литься на школьников и студентов.

Андрей Камардин: Начнём с того, что соцсетями активно пользуется не только молодёжь и люди более старшего возраста, но и те, кто пытается продвигать ту или иную идеологию, с которой мы должны бороться.

И главный фактор этой борьбы – вопрос доверия. В рамках проекта "Безопасный интернет" мы рассказываем детям, чтобы они в первую очередь обращались к родителям. А родителям нужно понимать, что для детей в интернете очень много интересного контента создаётся. И не всегда этот контент имеет исключительно образовательные или развлекательные цели.

Иногда он как раз ставит своей целью увлечь ребёнка какой-то активностью, которая впоследствии принесёт ему серьёзный вред. И для того чтобы с этим можно было активнее бороться, дети должны доверять родителям. И уметь рассказывать родителям об этой проблеме.

Всё-таки, как ни крути, у родителей больший опыт, лучшее понимание ситуации. Они смогут детям посоветовать, как правильно себя вести и как реагировать на те события, на тех собеседников, которые у них появляются в интернете. И естественно, у детей должно быть обязательно железобетонное правило: всё, что было в интернете сказано, не может оставаться в секрете.

– А как родителям понять, что с ребёнком что-то не так, на что надо обратить внимание?

А.К.: Каждый родитель знает своего ребёнка и обязательно заметит, если с ним что-то не так: изменилось поведение, ребёнок стал слишком активным или наоборот.

Тем не менее самое главное, чтобы с ребёнком были доверительные отношения, и на этом фундаменте надо строить всю систему безопасности для него. Ребёнок должен понимать, что дома его всегда ждут и всегда помогут. Он должен не бегать от родителей, а наоборот – с любой проблемой идти к ним.

А родителям в этом случае не надо давить на ребёнка, а спокойно ему помогать, вести превентивную работу. Надо интересоваться, чем занят ребёнок, какие у него контакты, с кем он регулярно общается, кто пытается втереться к нему в доверие и так далее.

– Если речь идёт не о ребёнке, а о взрослом человеке, который подвержен сильному воздействию, которому он поддаётся? Может это случиться с обычным адекватным человеком?

А.К.: На мой взгляд, нет. Конечно, психологи расскажут об этом лучше, и у них наверняка есть на эту тему масса научных работ. Но люди, которые никогда не интересовались ничем подобным, никогда не пытались заниматься чем-то противозаконным, ничего подобного делать не станут.

Что касается воздействия социальных сетей, это отдельная большая тема. Они оказывают влияние на поведение человека. Ради того, чтобы получить одобрение в соцсети, человек способен на многое. На что – нам ещё только предстоит выяснить.