О войне выигранной, но неудачной

Кубанские пластуны в Кавказской армии в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов

Казаки – участники Русско-турецкой войны 1877–1878 годов

БАЛКАНСКИЙ УЗЕЛ

Более 130 лет назад отгремели сражения Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, которая возникла в результате подъема освободительного движения на Балканах и обострения международных противоречий на Ближнем Востоке. Россия поддерживала освободительное движение балканских народов, а также стремилась восстановить свой престиж и влияние, подорванные Крымской войной 1853–1856 годов.

К началу войны Россия развернула две армии: Дунайскую (185 тыс. человек, 810 орудий) под командованием великого князя Николая Николаевича и Кавказскую (75 тыс. человек, 276 орудий) под командованием великого князя Михаила Николаевича.

В составе обеих армий действовали конные казачьи полки Кубанского казачьего войска (ККВ) и батальоны кубанских пластунов, которые, как и в прошлые годы, внесли достойный вклад в победы русского оружия. Диверсионно-разведывательные партии пластунов мужественно и умело действовали на обоих театрах военных действий. Однако если о ратных подвигах казаков на Балканах известно многое, то о боевой работе пластунов на Кавказе, по мнению автора, пока сказано недостаточно.

Мобилизации Кавказской армии предшествовали подготовительный период (1 сентября – 11 ноября 1876 года) и собственно период мобилизации (11 ноября 1876 года – 12 апреля 1877 года). Одновременно с мобилизацией пехоты, артиллерии и кавалерийских частей русской армии по распоряжению Военного министра мобилизации подлежали следующие части Кубанского казачьего войска: 10 конных полков, эскадрон Собственного Его Императорского Величества конвоя и 20 пластунских сотен. В ноябре из пластунских сотен сформировали пять батальонов четырехсотенного состава (3, 4, 5, 6 и 7-й батальоны), полкам было дано наименование вторых.



Формирование казачьих частей осложнилось тем, что к началу мобилизации огнестрельного оружия для вооружения казаков оказалось недостаточно. Увы, недостаточная подготовленность армии к войне была характерна и для Русско-японской, и Первой мировой. На сентябрь 1876 года в ККВ имелось 6454 винтовки системы Бердана, недоставало 2086. В конце октября из Санкт-Петербурга в Екатеринодар прибыл транспорт с 10 387 винтовками, что позволило вооружить только полки первого комплекта, второй комплект казаков прибыл на сборный пункт с собственными винтовками системы Таннера. Некоторые пластунские батальоны были вооружены ружьями системы Карлея. На последующих этапах мобилизации пешие пластунские батальоны вооружались драгунскими ружьями системы Крнка. В целом казачьи части вооружались огнестрельным оружием разных систем, что порождало сложности при обеспечении боеприпасами.

Вскоре обострение политического положения, военные приготовления турок и настроения горцев потребовали проведения дополнительной мобилизации в начале апреля 1877 года, в том числе и призыва третьей очереди ККВ. Дополнительно были сформированы пять сборных конных казачьих полков и пять пеших батальонов ККВ (8, 9, 10, 11 и 12-й). Всего ККВ выставило 21 600 казаков, которые принимали участие в обороне крепости Баязет, взятии Карса и Эрзерума, в боях на Шипке и на Черноморском побережье Кавказа.



ВОЙНА

На Кавказско-Малоазиатском театре после объявления войны 12 апреля 1877 года войска Действующего Корпуса и его отрядов под командованием генерал-адъютанта Михаила Тариэловича Лорис-Меликова (будущего министра внутренних дел) перешли границу и углубились на территорию противника в составе нескольких колонн. Сохранились сведения об успешных действиях в этот период пластунов 2-го пешего пластунского батальона и двух сотен Полтавского конного полка ККВ, которым было поручено снять турецкие пограничные посты и обеспечить беспрепятственное прохождение основных сил отряда полковника Комарова в районе села Вале. Пластуны и конные казачьи сотни активно задействовались в составе летучих и рекогносцировочных отрядов для сбора данных об укреплениях противника, силе гарнизонов, характере местности, порчи телеграфных линий связи. Сведения собирались как путем личного наблюдения, так и опросом местных жителей, захвата пленных.

Так, например, охотничьей команде в составе 11 пластунов и казаков Полтавского конного полка в мае 1877 года была поставлена задача провести разведку высот Геляверды (у Ардагана), определить пути для подхода основных сил и добыть языка. Для распыления внимания турок одновременно осуществлялись отвлекающие действия других пластунских групп. Охотничья команда под руководством сотника Каменского благополучно миновала три неприятельские цепи, провела разведку укреплений и «захватила часового с ружьем, которого и доставила в лагерь как доказательство своего подвига». В июле при разведке турецких сил у Дагора отряд в составе 20 казаков-пластунов и 20 чеченцев из Чеченского конно-иррегулярного полка под командованием Генерального штаба полковника Маламы переправился ночью через реку Арпачай, провел успешную разведку местности и благополучно вернулся на свою территорию.

Активно использовались пластуны на приморском направлении, где действия казачьих конных полков были затруднены горно-лесистой местностью. Так, например, в сводке о военных действиях Сочинского отряда с 28 июля по 28 августа 1877 года говорится об успешной разведывательной операции сотни пластунов под командованием хорунжего Никитина: «…партия пластунов в Сандрипше нашла неприятельские пикеты, а близь Гагр заметили движение значительной массы людей, причем проход охранялся двумя турецкими броненосцами. Командир отряда доложил, что неприятель принял все меры для воспрепятствования следования наших войск к Гагринскому укреплению. Пластунам было передано указание провести разведку обходных горных троп». В дальнейшем пластунам была поставлена задача взять под контроль возможно больший район у Гагр, чтобы неприятель не успел занять труднодоступные подступы, которые пришлось бы потом брать у него с большими жертвами. Впоследствии совместно со стрелками три сотни пластунов участвовали и в успешном штурме гагринского укрепления.

Разведчики-пластуны иногда добывали сведения, которые позволяли выводить на чистую воду некоторых нерадивых офицеров. Например, генерал-лейтенант Гейман 31 мая 1877 года доносил по команде о следующем факте, опровергающем доклад офицера о происшествии на казачьем пикете: «От лазутчиков получены сведения, что на наш пикет у Ардоста напало не 300 башибузуков, а всего 30–40 человек; на посту была полная оплошность: половина казаков спали, а другие – ели кислое молоко, оттого и не успели собрать лошадей, которых неприятели забрали всех. Эти сведения дали лазутчики, и они совершенно составляют разницу с донесением офицера. Полагали бы произвести следствие и придать офицера суду, иначе, при беспечности наших казаков, подобные случаи могут повториться».

Командование русских войск умело использовало выдающиеся боевые качества пластунов и при преследовании отступающего противника. Например, умелыми маневрами наших сил отряды отступающих турецких войск выводились на находящихся в засаде пластунов и попадали под их меткий оружейный огонь. Результативные действия пластунов подсказали командованию русских войск идею формирования сборных батальонов охотников, в которые наряду с пластунами, составлявшими их основу, включались наиболее сообразительные и физически подготовленные добровольцы из состава пехотных полков русской армии.

Кубанские пластуны в составе 7-го пластунского батальона под командой есаула Баштанника, героя обороны Севастополя, были задействованы в Дунайской армии. От прибрежных Систовских высот, которые батальон с необычайной отвагой и смелостью захватил у врага, тем самым обеспечив переправу русской армии через Дунай, под руководством генерала Гурко кубанские пластуны начали свой славный боевой путь к легендарной Шипке. За подвиги, проявленные на полях сражений в Болгарии, многие пластуны были награждены Георгиевскими крестами, многим нижним чинам присвоены унтер-офицерские и офицерские звания.

Интересные воспоминания о действиях пластунов во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов оставил известный журналист и писатель Владимир Гиляровский. Во время той войны он добровольцем пошел служить в действующую армию и благодаря беспокойному и авантюрному характеру оказался среди кубанских охотников-пластунов, которые действовали на Черноморском побережье Кавказа.



ПРОИГРАННЫЙ МИР

Так или иначе, война была выиграна. Однако последующее развитие событий заставляет задуматься над вопросами, насколько оправданными оказались принесенные Россией жертвы и кто виноват в упущенных результатах побед русского оружия.

Успехи России в войне с Турцией встревожили правящие круги Англии и Австро-Венгрии. Английское правительство направило эскадру в Мраморное море, что вынудило Россию отказаться от захвата Стамбула. В феврале благодаря усилиям российской дипломатии был подписан выгодный для России Сан-Стефанский договор, который, казалось бы, изменил всю политическую картину Балкан (и не только) в пользу интересов России.

Сербия, Румыния и Черногория, ранее вассальные по отношению к Турции, получали независимость, Болгария обретала статус фактически самостоятельного княжества, Турция обязалась выплатить России контрибуцию в 1410 млн. рублей, а в счет из этой суммы уступила на Кавказе Kapc, Ардаган, Баязет и Батум да еще Южную Бессарабию, отторгнутую у России после Крымской войны. Русское оружие восторжествовало. Как же использовала русская дипломатия победоносные итоги войны?

Пластуны еще продолжали стычки с башибузуками, когда к пересмотру итогов войны 3 июня 1878 года приступил Берлинский конгресс, где главенствовала «большая пятерка»: Германия, Россия, Англия, Франция и Австро-Венгрия. Его заключительный акт был подписан 1(13) июля 1878 года. Главой русской делегации формально считался 80-летний князь Горчаков, но он был уже стар и болен. Фактически руководил делегацией бывший шеф жандармов, граф Шувалов, который, судя по результатам, оказался дипломатом, куда худшим, чем жандармом.

В ходе конгресса выяснилось, что Германия, обеспокоенная чрезмерным усилением России, не желает ее поддерживать. Франция, еще не оправившаяся от разгрома 1871 года, тяготела к России, но боялась Германии и не смела активно поддержать русские требования. Сложившаяся ситуация была умело использована Англией и Австро-Венгрией, которые навязали конгрессу известные решения, изменившие Сан-Стефанский договор в ущерб России и народам Балкан.

Так, территория Болгарского княжества была ограничена лишь северной половиной, а южная Болгария стала автономной провинцией Османской империи под названием Восточная Румелия. Сербии отдали часть Болгарии, что надолго рассорило два славянских народа. Россия возвращала Турции Баязет, а в качестве контрибуции взыскивала не 1410 млн., а лишь 300 млн. рублей. Наконец, Австро-Венгрия выговорила себе «право» на оккупацию Боснии и Герцеговины.

В результате Русско-турецкая война оказалась для России хотя и выигранной, но неудачной. Канцлер Горчаков в записке царю об итогах конгресса признал: «Берлинский конгресс есть самая черная страница в моей служебной карьере». Император Александр II приписал: «И в моей тоже».



Вскоре после окончания Русско-турецкой войны начальник русского Главного штаба генерал Николай Обручев писал в служебной записке императору: «Если Россия бедна и слаба, если она намного отстала от Европы, то это прежде всего потому, что очень часто она неправильно решала самые коренные политические вопросы: где следует и где не следует ей жертвовать своим достоянием. Если идти прежним путем, можно вконец погибнуть и быстро завершить свой цикл великой Державы...»

Даже с учетом изменений в геополитической обстановке, произошедших за последние более чем 100 лет, слова генерала Обручева не потеряли своей актуальности и в наши дни.