В одной из недавних статей мы уже говорили о Шестом крестовом походе, который с самого начала выглядел как пародия на возвышенные рыцарские подвиги во имя веры. Сначала германский император Фридрих II, который действовал почти исключительно дипломатией и деньгами, сделался королем Иерусалимским. Потом граф Тибо Шампанский, он же король Наваррский, воин-поэт, как бы романтическая фигура, отправился «за море» – и свёл всё дело к двум грабительским налётам (одному успешному, а второму – имевшему катастрофические последствия для христианских рыцарей). Часть крестоносцев при этом погибла, часть была уведена в плен, а сам Тибо с оставшимся воинством засел в Акре и ничего не мог предпринять. Заканчивался 1239 год.

Внезапно перед рыцарями замаячил, наконец, призрак лёгкой победы. Насколько они не разбирались в своих визави – мусульманских владыках, – можно судить как раз по этому эпизоду. Некий минорит Гильом – очевидно, проповедник-францисканец, снискавший себе славу пламенными речами, – и вкупе с ним магистр тамплиеров передали во Францию счастливую весть: повелитель Хамы аль-Музаффар якобы согласен принять христианство и вручить свой город крестоносцам, если те окажут ему поддержку против его врагов.

В общем-то, в возможность союза с Хамой поверить было можно, поскольку Хама сохраняла верность султану Египта (как мы помним, именно с Египтом заключил договор Фридрих II), а вот с другими укреплёнными городами, Алеппо и Химсом, у Хамы была вражда. В итоге Тибо со своими рыцарями наконец покинул Акру, прошёл Тир, Бейрут и остановился возле Триполи.

 Сражение под стенами города Акра

Триполитанский властелин Боэмунд принял рыцарей Тибо Шампанского в высшей степени радушно. Тем временем минорит Гильом отправился из Триполи в Хаму, и там лукавый аль-Музаффар выдвинул новое условие: он-де сильно опасается ещё одного соседа, так нельзя ли устроить так, чтобы рыцари сначала расправились с ним, а уж потом… Переговоры зашатались и рухнули. Стало совершенно очевидно, что аль-Музаффар попросту хочет руками христиан расправиться со своими политическими противниками, а никаких обещаний держать не намерен.

Разочарованный Тибо вернулся в Акру и погрузился в увлекательный мир интриг вероломных мусульманских дворов. В конце концов, после долгих поисков возможного союзника, он остановился на союзе с Дамаском.

Дамаск, иллюстрация из книги о Святой земле, 1837

Султан Дамасский Измаил не без оснований опасался султана Египетского и решил, пока не поздно, заручиться поддержкой всё ещё внушительной силы крестоносцев. Тибо также остро нуждался в союзнике. За помощь Измаил пообещал франкам крепости Сафет и Бельфорт, земли Сидона и Тивериады, а также разрешение приобретать в Дамаске оружие – всё, что угодно, только бы христиане предотвратили вторжение египетской армии. Ещё он просил их не заключать никаких договоров с Каиром без его ведома.

Тамплиеры были довольны этим договором и уговорили Тибо Шампанского принять условия Дамасского султана. В армии крестоносцев тамплиеры тогда имели перевес, и Тибо прислушивался к их мнению больше, нежели к чьему-либо другому. Госпитальерам же, напротив, договор с Дамаском был не по душе. Вообще, в то время всё, что одобряли тамплиеры, не нравилось госпитальерам – и наоборот.

Любопытно, кстати, что меньше всего радовались новому союзу сами дамаскинцы. Когда христиане появлялись в лавках их столицы, те попросту отказывались продавать оружие потенциальному врагу. Имам главной мечети Дамаска не пожелал возносить за Измаила традиционной молитвы, а вместо того провозгласил: «О, Господь мой, направь народ сей на истинный путь, дабы восторжествовали друзья и пали враги Твои!» За это вольномыслие он был смещён с должности и брошен в тюрьму.

Когда настало время выполнять условия договора, и Измаил появился возле Бельфорта, желая передать эту крепость христианам, он наткнулся на решительный отпор. Мусульманский гарнизон был откровенно недоволен «франколюбивой» политикой своего повелителя. Эмир, возглавлявший войско гарнизона, попросту отказался передавать крепость христианам. Когда султан лично зарубил его за непокорность, гарнизон оказал стойкое сопротивление: эмиру пришлось осаждать крепость по всем правилам. Наконец, воины Бельфорта сдались, дерзко заявив при этом: «Наш господин волен поступать как хочет, лишь в одном он не волен: требовать от нас, чтобы мы добровольно передали крепость собакам-христианам».

Тем не менее, Измаил вручил франкам ключи от Бельфорта. Выполнил он и другие свои обязательства, после чего объединил свои войска с крестоносным воинством у Яффы. Оттуда союзники двинулись к Аскалону и далее на Газу, где и были разбиты мамлюками султана Египетского. Ничего удивительного в этом не было: в союзной армии не наблюдалось никакого единства. Мусульмане не желали биться бок о бок с ненавистными христианами и при всяком удобном случае обращались в бегство. Христиане, впрочем, отвечали им «взаимностью». После поражения при Газе множество франков оказалось в плену и было использовано на строительстве правительственных зданий в Каире.

Каир, вид на цитадель. Фотография 1870-х годов

С остатками своих людей Тибо Шампанский отступил в Аскалон и там наконец занялся восстановлением этого важного опорного пункта. В это же самое время он и его люди – сирийские бароны и тамплиеры – нарушили одно из условий договора с Дамаском: через голову султана Измаила они начали переговоры с египетским султаном об освобождении пленных, взятых при Газе. Госпитальеры опять не поддержали Тибо и тамплиеров: они выступили противниками какого-либо мира с Каиром. Поражение их глубоко оскорбило, и они жаждали реванша.

Тем не менее, Тибо настоял на своём. Вместе со специальными чиновниками султана Египетского его посланцы обошли все крупные города Египта, отыскивая там пленных христиан. Нашли они почти всех, в том числе и Амори де Монфора. Лишь о графе де Баре ничего определённого выяснить не удалось. Ходили слухи, что он умер от дизентерии.

Госпитальеры и Пьер Бретонский не могли простить Тибо соглашательства и вообще всех этих шашней с Египтом. Разлад в крестоносном воинстве усугублялся. Надо полагать, графа Тибо активно поддерживал Филипп де Монфор – двоюродный брат Амори; Филипп был одним из тех немногих, кому удалось вырваться из окружения при Газе во время неудачного налёта. Монфоры вообще были в то время весьма влиятельной семьёй: так, самый младший из братьев, Симон, будет впоследствии известен как «отец английского парламента».

Так или иначе, графу Тибо не удалось добиться единства: крестоносцы буквально перегрызлись между собой. Часть их, в том числе все тамплиеры, ушла в Яффу. Герцог Бургундский остался в Аскалоне, желая всё-таки закончить строительство: собственно, таков и был первоначальный план действий.

Развалины Аскалона. Иллюстрация из Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона (1906–1913)

Тибо Шампанский направился в Акру и провёл там какое-то время, после чего, в сентябре 1240 года, «в полном безмолвии» покинул Святую землю. Никто не сказал ни слова по поводу его действий или бездействия. Как говорится, «без комментариев». В середине января 1241 года Тибо уже находился в Шампани, так что в отношении его похода выражение «бесславный» будет более чем уместным.

* * *

Однако на этом Шестой крестовый поход не заканчивается. В книгах можно встретить весьма краткое описание этого похода, где говорится, что Шестой крестовый поход представлял собой «не слишком успешную экспедицию на Восток Тибо Шампанского и Ричарда Корнуэльского». Таким образом, соединяются две экспедиции, а это не соответствует действительности. На самом деле Ричард выступил совершенно самостоятельно и несколько позднее, чем Тибо.

Подготовка к походу началась 12 ноября 1239 года в Нортхэмптоне, где английские лорды поклялись твёрдо держаться главной крестоносной цели – Святой земли – и не поддаваться никаким провокациям касательно Константинополя. К весне 1240 года поход был подготовлен.

Особенно рвался в Святую землю родственник английского короля, муж его дочери Элеоноры, граф Симон де Монфор-Лестер. Его можно было понять: оба его старших брата уже были там, причём Амори находился в плену. Вместе с Симоном выехала и Элеонора Английская – возможно, подражая своей тезке Элеоноре Аквитанской, которая также принимала некогда участие в крестовом походе.

 Статуя Симона де Монфора на Часовой башне Лестера

11 октября 1241 года граф Ричард Корнуэльский причалил в Акре. Его встречали колокольным звоном и праздничным пением. Он поселился у госпитальеров, и те тотчас начали склонять графа на свою сторону, расписывая все выгоды мира с Египтом (как мы помним, госпитальеры были за союз с Египтом, а тамплиеры, напротив, за мир с Дамаском).

Ричард твёрдо решил добиться тех целей, ради которых прибыл в Святую землю. Он даже объявил, что ни один «паломник» не должен возвращаться домой из-за нехватки денежных средств, и всякий, кто пожелает, может взять деньги у него.

Закончив приготовления, Ричард выступил на Яффу. Там он отказался поселиться в доме у госпитальеров, а вместо этого демократично остановился в полевом лагере вместе с остальными. Тамплиеры увидели в этом поступке шанс для себя и попытались перетянуть Ричарда к себе, но англичанин твёрдо решил ни с кем не портить отношений и не присоединяться ни к одной из «партий».

Из Яффы он выступил на Аскалон. Сирийские бароны и тамплиеры последовали за ним без препирательств: им требовалось доверие Ричарда, и к тому же они не теряли надежды на союз с Дамаском.

Однако по дороге Ричарда настиг посол от Египетского султана с посланием мира. Его господин уже принял решение объединиться с Тибо Шампанским, однако злая судьба повернулась так, что этот мирный договор не был исполнен в полной мере… Видимо, Ричарда убедили речи посла, и по совету герцога Гуго IV Бургундского, графа Вальтера Яффского, магистра госпитальеров Вильгельма де Шатонефа и других сеньоров Ричард согласился на договор с Каиром.

Султан обещал передать христианам важные крепости, а также предлагал обмен пленными. Ричарду понравились все предложенные условия, и он отправил в Каир своего гонца. Тот задержался в Египте с начала декабря по начало февраля 1241 года.

Всё это время Ричард усердно трудился над укреплениями Аскалона. Уже готова была двойная стена с высокими башнями, при строительстве которой использовали каменные глыбы и мраморные колонны, добытые на руинах города, разрушенного Саладином. Один ров успели выкопать полностью, к работе над другим только-только приступили…

В марте 1241 года восстановление укреплений Аскалона было завершено. 23 апреля в Аскалоне произошло знаменательное событие: туда вошли освобождённые из египетского плена христиане, в общей сложности 33 благородных сеньора и около 500 «простых паломников». В числе освобождённых находились также некоторые тамплиеры и госпитальеры (из чего можно заключить, что рассказы о поголовной гибели всех орденских братьев при Газе в стиле «тамплиеры погибают, но не сдаются» являются преувеличением). В числе счастливцев находился и граф Амори де Монфор. Впрочем, здоровье графа было основательно подорвано: он умер по дороге на родину и был похоронен в Риме. Кроме возвращения пленников, граф Ричард совершил и другое благое дело: он собрал останки павших при Газе и предал их земле на кладбище при Аскалонской церкви.

Всех, естественно, волновал вопрос – кому Ричард передаст отстроенный Аскалон? Тамплиеры были почти уверены, что завладеют этой крепостью. Велико же было их разочарование, когда Ричард Корнуэльский вручил ключи от Аскалона императорскому наместнику в Иерусалиме Готье Пену: иными словами, хозяином Аскалона стал Фридрих II, а уж он впоследствии – 30 августа 1243 года – передал Аскалон госпитальерам…

Вот теперь, когда все дела были улажены, и беспорядок, учинённый рыцарем-трубадуром Тибо Шампанским, удалось, наконец, разгрести, Ричард Корнуэльский с чувством выполненного долга направился в Акру. 3 мая 1241 года он отчалил из этой гавани.

По пути он попал в шторм, но всё-таки благополучно прибыл ко двору своего родственника Фридриха II (Ричард был женат на его сестре). Там его как почётного гостя ожидали представления жонглеров, танцы, песни и прочие благородные развлечения. Между прочим, Фридрих просил своего знатного гостя съездить в Рим и переговорить там с папой Григорием IX. Император жаждал заключить с папой мир, и как можно скорее.

В июле Ричард прибыл в Вечный город, однако, судя по тому холодному приёму, который оказала ему папская курия, ни о каком мире с Фридрихом папа не помышлял. Ричард Корнуэльский возвратился к Фридриху без утешительных известий.

Пробыв в гостях ещё два месяца, Ричард наконец отправился домой, в холодную и сырую Англию. Прощаясь, он просил Фридриха II оказать дружеский приём тем французским рыцарям, которые находились после «плачевной битвы при Газе» в плену и теперь возвращаются на родину через итальянские владения императора. Фридрих обещал и сдержал слово.

Самого Ричарда повсюду во владениях Гогенштауфена встречали с честью. Горожане бросались навстречу его лошади, играла музыка, звенели колокола. В Кремоне его вообще усадили на слона в специальную башенку, укреплённую на спине животного, и провожали пением труб.

28 января 1242 года Ричард Корнуэльский успешно причалил в Дувре и отправился в Лондон.

А в Святой земле, едва отбыл триумфальный граф-миротворец, возобновились старые распри. Тамплиеры не признавали ричардова мира с ненавистным Египтом и осадили своих противников госпитальеров в их орденском доме в Акре, не позволяя им выйти наружу даже для того, чтобы предать земле своих умерших. Этими распрями немедленно воспользовались ближайшие соседи сирийских баронов, и непрочный мир на Святой земле опять рухнул…

Продолжение следует.