«Музыкальное проклятие»: Дмитрий Колдун объяснил, почему не записывает ни с кем дуэт
«Музыкальное проклятие»: Дмитрий Колдун объяснил, почему не записывает ни с кем дуэт
– 3 марта на канале «Россия 1» выйдет финал шоу «Ну-ка, все вместе! Битва сезонов», где вы вошли в сотню экспертов. В рамках проекта конкурсанты исполняют песни, а жюри, если им нравится исполнение, встают и подпевают. Цель участников – получить как можно больше баллов от экспертов, в идеале – 100. Скажите, пожалуйста, если бы вы сами были участником, какую песню исполнили – свою или другого музыканта?
– Свою песню исполнять еще сложнее, потому что если ее кто-то слышал до этого, то у людей уже складывается определенная ассоциация с этой композицией. Плюс на концертах артисты часто исполняют свои хиты не совсем так, добавляя новые фишки. И это может не зайти слушателю на шоу. Я бы для выступления в программе выбрал песню, которая нравится многим поколениям. Жанра поп-рок, который позволяет развернуться вокально, это ведь вокальное шоу, хотелось бы показать на нем что-то особенное. Не всегда получается это со своими песнями делать.
– Я видела комментарий Сергея Лазарева – главы экспертов шоу «Ну-ка, все вместе!» – о том, что главная проблема формата – это расслышать самого выступающего: когда ему подпевает зал, его голос тонет среди тех, кто исполняет песню вместе с ним, и тогда сложно оценить его по справедливости. Вы обратили на это внимание?
– Я думаю, если зал начинает тебе подпевать, это уже полдела. Значит, выбрана такая песня, которую знает весь зал, и она хорошо исполняется, потому что, когда поют хреново, подпевать не хочется. Если люди подпевают, значит, у них уже хорошее настроение, значит, можно и не слушать. А что еще нужно артисту? Чтобы зал пел вместе с ним, чтобы был обмен этой энергией. Возможно, Сергей и прав, что в такие моменты невозможно услышать ничего, но это – для жюри сложность, а для артиста – это кайф.
– Научили ли вас чему-то участники этого шоу? У них нет такого опыта выступления, как у вас, но, возможно, все равно есть чему научиться?
– Когда артист выходит на сцену перед зрителем, который его еще не знает, это может быть и известный артист, но выступающий для незнакомой для него аудитории, он ничего не ждет, и возникает, возможно, самое искреннее чувство, эти эмоции по-настоящему ценны. У таких исполнителей можно научиться ломать свои же стереотипы о тебе самом как об артисте. То есть эта не та ситуация, когда ты выходишь и четко понимаешь, что от тебя ждут и хотят услышать. И когда ты даешь что-то другое, то я всегда ловлю себя на мысли, что было бы неплохо выходить на сцену и делать то, что является неожиданностью в хорошем смысле.
– А что вы имеете в виду под «неожиданностью»?
– Неожиданный жанр, неожиданная вокальная техника, тональность: ты, например, всю жизнь поешь грудным голосом, а тут вдруг используешь фальцет. Или глубокое расщепление голоса, которое в поп-музыке, к примеру, не используется. Поэтому у таких участников хочется учиться свежести музыкальных интерпретаций.
– На днях мы общались с Александром Киреевым, который, как и вы, участвовал в «Фабрике звезд». Он тепло отзывался о проекте, рассказывал о его уникальности и неповторимости, что достигалось за счет реалити-жанра: мы видели становление артиста, все стадии, которые он проходил от первого до последнего выступления. У вас какие ощущения по поводу этого формата?
– В первую очередь «Фабрика звезд» – это шоу. Для того времени «Фабрика звезд» действительно была уникальна, ничего подобного в тот момент на российском телевидении не показывали. Был еще, конечно, «Народный артист», но без элемента реалити. Чтобы вы понимали, насколько это шоу: занятие по вокалу со мной было всего одно за четыре месяца, оно было нарезано и показано несколько раз, как я в одной и той же одежде занимаюсь. Это не плохо и не хорошо, это просто такой жанр. А стать артистом на таком проекте невозможно, это, скорее, экспресс-раскрутка. Да, тебе дают опыт, который не дадут ни в каком университете культуры, к примеру, как работать в прямом эфире на камеры, как работать с телевизионной аудиторией.
Мне повезло, что я стал одним из участников «Фабрики», но опять же про становление тут не приходится говорить, это коммерческий проект: из людей быстро делали звезд, а дальше уже – как сам себя покажешь. Сколько было всего участников? Больше сотни за все сезоны, наверное. А кто стал знаменитым? Меньше десятка, наверное.
– Тем не менее из всех музыкальных шоу именно выпускники «Фабрики», пусть их и не так много, сегодня на слуху...
– Это было шоу единственное такого рода, плюс за все сезоны на нем выросло целое поколение, которое смотрело его детьми, потом – тинейджерами. Люди, которые смотрели этот проект, сейчас уже взрослые, соответственно, мое поколение знает тех, кто там участвовал. Более того, это было реалити, когда люди следили не только за выступлениями, но и за личной жизнью конкурсантов, всем же всегда интересно заглянуть в спальню: все были молодые и горячие, у кого-то завязывались отношения. Это был мыльный сериал, который важен для аудитории определенного возраста. Музыка там была вторична: ты мог быть смазливым – и девчонки просто приходили на концерт, потому что тебя показывали четыре месяца по телику. Хотя лично мне повезло, я выступил и со Scorpions, и с Николаем Носковым, с другими звездами, чего многие российские исполнители не могут себе позволить, а у меня получилось.
– Во многих интервью вы говорили, что популярность вам принесла не «Фабрика звезд», а «Евровидение», сотрудничество с Киркоровым и Дробышем. Почему вы так считаете?
– Популярность, если мы переводим это на коммерческий язык, – это то, чем ты можешь воспользоваться и монетизировать. Ведь люди занимаются творчеством, во-первых, потому что они хотят этим заниматься, во-вторых, ради дохода. Есть категория артистов, у которых и так все нормально, и они занимаются этим не ради заработка, а наоборот, вкладывают туда все деньги и даже не отбивают их. Я отношусь к первой категории, поэтому я отследил тот момент, когда я начал зарабатывать сам.
На гастролях «Фабрики звезд» мы получали 100 долларов за концерт плюс 10 долларов суточных. Было около 120 концертов за три месяца, мы были все измочаленные. Но квартиру ты снимал сам, одежду покупал сам, то есть практически работал в ноль. Тем более я приехал из учительской семьи из Минска, денег у меня не было, никто мне не помогал. После «Евровидения», когда я стал работать один, вся моя популярность была отобрана из-за контрактов с продюсерскими центрами, и мне пришлось начинать все сначала.
– Вы более пятнадцати лет на большой сцене, а быть известным артистом столь долгий срок – это сложно. Что позволяет оставаться на волне, в топе?
– Я вам на этот вопрос не отвечу, потому что я бывал не только в топе, но и там, где рифмуется, в глубокой причем. Где-то – по личным причинам, где-то – из-за того, что кто-то целенаправленно не хотел, чтобы я показывался. У меня нет сверхамбиций. Я просто делаю то, что мне самому нравится и за что не стыдно. Как показывает практика, это не самый быстрый подход в отличие от скандалов и больших финансовых вливаний, но мои песни распространяются за счет СМИ и интернета. Для меня главное, чтобы люди приходили на концерты и слушали мою музыку. Но даже если у меня не будет концертов, я смогу прожить на авторские.
– В январе в соцсетях вы писали, что готовите к выходу новый альбом. Приоткройте тайну: какие новинки ждут слушателей? Может быть, готовятся интересные фиты или каверы?
– Я сейчас буду жаловаться. На мне, кажется, висит какое-то музыкальное проклятие: я никак не могу ни с кем записать дуэт. У меня было несколько попыток, в основном с певицами. Вроде они сразу соглашались, но потом они исчезали и переставали брать трубку. А когда мы встречаемся, они делают вид, что ничего не произошло. А один артист-мужчина, когда я пришел к нему и предложил записать дуэт, сказал, что я не умею писать песни и мне не стоит заниматься музыкой. Может быть, мне нужно ждать, когда кто-то предложит мне спеть дуэтом? Кавер, кстати, тоже собирался выпустить, но правообладателю не понравилось, как я его сделал, он был расстроен.
– А что тогда ждать от нового альбома, если фитов и каверов не будет?
– Я пока не доделал альбом, но обещаю, что займусь им обязательно в этом году. Постараюсь заняться этим как можно быстрее. Если все получится, то, возможно, к лету его выпущу.
– Артистам часто пишут негатив в интернете. Читайте ли вы комментарии о себе в соцсетях и были ли забавные вещи, которые писали в последнее время? И как вы относитесь к плохим комментам?
– Конечно, читаю, но вынести некоторые комментарии психически сложно. Многие пишут неграмотно. Кто-то начинает поправлять. У меня вышла песня «Между нами только Love», у нас вся страна знает английский язык, и мне начали писать, что надо петь: «лов», а не «лав». Начали даже рифмовать со словом «лов» другие слова, например, «плов». Но я, конечно, больше предпочитаю художественную литературу, потому что люди, оставляющие комментарии, как правило, не совсем уравновешенные, хотя есть и те, кто хочет поделиться своим хорошим настроением, и оставляет мне хорошие слова.
– Музыканты часто снимаются в кино. Вы снялись только в сериале «20 лет без любви», для которого также записали саундтрек. Вы осознанно не снимаетесь в фильмах больше или просто не поступало интересных предложений?
– Я не многофункциональное устройство, и у меня нет желания занять все ниши, мне не нужны все деньги мира. Некоторые исполнители, помимо музыки и кино, еще и ведут мероприятия. А мне нравится заниматься музыкой, и я хочу находиться в своей зоне комфорта. Что касается сериала «20 лет без любви», музыка там была первична: если бы я не записывал саундтрек, то я бы там не появился. Моя роль была камео, я играл самого себя. Мне даже сценарий не дали. Приходилось пороть там чушь.
Мне интересно все, что связано с музыкой, я играл в рок-опере у Рыбникова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Играть героя-любовника или солдата мне никогда не хотелось. Уверен, что есть масса актеров, которые справятся с этим гораздо лучше меня.
– Перейдем к личной жизни. Вы с женой вместе со школьных лет – это довольно долгий срок, что в наше время редкость. Есть ли секрет крепких отношений?
– Для современной жизни это вообще неудобно. У всех все меняется, а тебе как-то неудобно с одним и тем же человеком, с одним и тем же самоваром.
– А вы шутите или у вас все-таки возникало подобное чувство?
– Да нет, никогда. Я свою личную жизнь с трендами не связываю и с отношениями других людей не сравниваю. Мне кажется, что такие долгие отношения не редкость, особенно, если это пары не из шоу-бизнеса. Кино, театр – это всегда взаимодействие с большим количеством коллег и поклонниц, поэтому это и приводит к тому, актеры меняют одну актрису на другую. В музыкальной индустрии то же самое. Я прекрасно понимаю, что я имею сейчас и что я могу потерять, не получив ничего взамен. У меня химическое образование, я привык опираться на реакции обмена.
– Считается, что ради построения крепких отношений нужно работать над ними. В вашей семейной жизни это так?
– Мне кажется, работа – это ассоциативно что-то не очень приятное и мучительное. Многие ходят на работу как на каторгу или приговор. Поэтому лучше работать там, где темно, мягко и можно потом поспать.
– В сентябре ваша дочь пошла в первый класс. Вы помогаете ей с уроками и привыканием к школьной жизни?
– В первом классе домашку не задают. Если и задают, то я с ней еще могу справиться. Сын в четвертом классе, вот там уже посложнее, приходится немного напрягаться. А дочь – очень подвижная. Я столкнулся с тем, что раньше нужно было меньше колготок покупать. Она постоянно приходит из школы с дырявыми колготками. В семейном бюджете появилась отдельная графа – «Девчачьи колготки».