Проект «Дневники Хивинского похода». Глава 8
Военный дневник Петра Петровича Калитина — русского генерала от кавалерии, участника Туркестанских походов и Первой мировой войны. Глава Восьмая. Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.
По занятии нами Хивинского ханства в 1873 году весь правый берег Аму-Дарьи с его населением отошел к России. В том же году Кауфман в своем присутствии недалеко от хивинского городка Шура-Ханы, в 7 верстах от Аму-Да-рый, заложил укрепление Петро-Александровское, названное в честь русских государей, начавших и окончивших покорение Хивинского ханства. Туркестанский отряд, оставив в новом укреплении сильный гарнизон, возвратился домой. Вновь занятый край получил название Аму-Дарьинского отдела. В случае нужды высланный из Петро-Александровска отряд, переправившись у Ханка через Аму-Дарью, на вторые сутки может быть под стенами г. Хивы. Такое угрожающее положение дает возможность совершенно свободно управлять оттуда всем ханством и держать в страхе беспокойное туркменское население левого берега. В глинобитных стенах крепости с глубокими рвами вокруг помещаются: дом начальника отряда, казенные здания, маленькая церковь, склады, казармы и провиантские магазины. Из бывшего ханского дворца переделан дом, занимаемый начальником отдела. В крепость ведут широкие, красивые ворота; вооружение крепости — старые гладкоствольные пушки и мортиры. Впереди крепости кругом обширной площади правильными рядами расположены русские лавки и магазины. Большинство русских торговцев из Перовска и Оренбурга; виднеются кое-где и характерные типы восточных людей. За площадью широко раскинулись солдатская слободка и офицерские домики. в стороне на выезде по тамдинской дороге в линию вытянулись новые казармы, защищающие слободку и форштадт. Возле них крытый камышом живой туземный базар с солдатскими товарами, зеленью и живностью. Здесь всегда оживленно, толчется солдатский и туземный люд, продавая свои изделия. Петро-александровцы живут дружно между собою, веселятся по простоте и отличаются радушием и открытым гостеприимством, свойственным людям, живущим на далеких окраинах; у них нет ни театров, ни выездов, ни балов: развлечения их состоят в прогулках, пикниках, изредка в поездках на тот берег, катании на лодках по реке, охоте и рыбной ловле. По приезде мы нашли здесь полное оживление по случаю сборов отряда в поход. Начальники частей при содействии местной администрации деятельно снаряжали назначенные в поход части; и надо отдать им полную справедливость, что не жалели никаких средств для того, чтобы основательно снарядить отряд в экспедицию, туркестанцы не хотели ударить лицом в грязь перед кавказцами. За некоторыми вещами, как, например, тур-суками (кожаные мешки), кожаными ведрами и шубами, пришлось посылать в Бухару, так как в хивинском ханстве их производство ничтожно. Отряд, предназначаемый для участия в Ахал-Текинской экспедиции, состоял из 3 рот пехоты, 2 сотен казаков (оренбургцев и уральцев) при 2 горных орудиях и 2 ракетных станках, всего 849 человек и 372 лошади. Патронов было взято по 240 на каждую винтовку и 2 комплекта артиллерийских снарядов. Войска были заботливо снабжены всеми предметами, необходимыми для зимнего безводного степного перехода, причем окончательное снаряжение отряда должно было последовать по приходе на колодцы Чагыл. Обоз отряда состоял из 900 верблюдов при 153 верблюдовожатых. Верблюды были взяты по наряду от населения по 25 руб. в месяц, возчикам отпускалось все казенное содержание полностью и 4½ рубля в месяц жалованье. Для подкрепления сил слабых верблюдов в пустынных местах были взяты верблюжьи консервы «Кунджура» (выжимки из кунжутного масла). На улице перед квартирою Куропаткина толпятся проводники-туркмены. Сам Куропаткин сидит перед развернутою картой и подробно экзаменует кандидатов. Если туркмен может на земле начертить схематически путь нашего отряда и подробно рассказать все встречающиеся по дороге колодцы и урочища, а также местность внутри Ахала, то это значит, что он действительно знаком с этими местами, и такой принимается проводником. Некоторые берутся только за хорошо известный им путь и тут же, условившись в цене, получают часть денег вперед и распределяются в части отряда. Самый город в это время изображал из себя сплошной базар и оживленную толчею. На площади верблюды и лаучи (верблюдовожатые), комиссионеры-туземцы грудами возят шубы, халаты и кошмы; там же расставляют, осматривают и принимают новые кибитки и юломейки; фигура Чеботарева на лошади мелькает всюду и везде, все его тормошат, одному надо лошадь, другому сундуки, третий нуждается в переводчике. Шустрый маленький Фрол с лицом, как свежее яблоко, поспевает всюду и везде, на что способны одни только уральцы. 10 ноября. Куропаткин вступил в командование отрядом и делает ему подробный смотр, после чего пропускает церемониальным маршем. В пехоте народ крупный и здоровый; здесь только две роты, а 3-я стрелковая 13-го батальона присоединится к нам по пути на колодцах Чагалы. Сотни делают несколько построений. Лошади у оренбургцев значительно хуже, а люди очень молоды, хотя снаряжение все новое и безукоризненное, их блузы из верблюжего сукна очень практичны. Уральская сотня — красавцы на подбор, бороды окладистые, народ крупный и плечистый, все смотрят атаманами, лошади им под стать, такие же крупные и гладкие, как сами хозяева, в сотне много георгиевских кавалеров за прошлую турецкую войну. После осмотра мы были представлены начальнику отдела. «Полковник Гротенгельм — старый боевой офицер; севастопольский служака во время Хивинского похода 1873 года командовал 2-м Оренбургским линейным батальоном откуда и был назначен на этот пост. Хивинские сановники боятся как огня русского музафат-хакима (областного начальника), и каждое его слово принимают за закон. Хивинский хан в важных делах ничего не делает без его совета. Сегодня от Скобелева получена телеграмма, уведомляющая, что он нас ждет к началу военных действий; в ответ ему сейчас же посылается донесение о том, что мы выступаем 12 ноября. По случаю отхода отряда у начальника отдела прощальный вечер. В просторных комнатах, переделанных из бывшего ханского дворца, собралось все небольшое петро-александровское общество; вечер прошел чрезвычайно оживленно и весело, благодаря широкому гостеприимству и радушию хозяев. Мы теперь надолго прощаемся с оседлой жизнью. За поздним ужином после официальных здравиц полились горячие, задушевные слова; нас провожали с надеждой на успех отряда, и остающиеся от души сожалели, что не могут идти вместе с нами. Холодным ранним утром 12 ноября петро-александровцы и остающиеся наличные войска провожали выступающий отряд. На площади служили молебствование, войска были выведены с ружьями, знаменами, отдали честь отряду и прошли мимо друг друга церемониальным маршем, после чего отряд, свернувшись в походную колонну, с музыкой и песнями тронулся в далекий путь. Всё население вы-сыпало провожать уходящие войска; жены, дети и товарищи шли вместе до самого ночлега. Провожающие землячки и друзья шли рядом, усердно угощая волочкой себя и земляков; у многих в виде резерва из карманов шаровар торчали горлышки бутылок. — Прощайте, тетушка Ивановна! Не поминайте лихом! — кричал запевала головной роты — бравый ефрейтор высокой бабе, стоявшей возле кабачка; и затем вдруг, откашлявшись и тряхнув головой, молодецки затянул с коленцами любимую Скобелевым песню. Хор, гремя и шумя бубнами, зычно подхватывает слова. — Смотри, Митрий, подай оттудова весточку, — говорит молодая баба солдатику, оттирая передником заплаканные глаза, — наши вечор сказывали, будто вас вон и вовсе угонят на Кавказ! Ох! Пропала моя бедная головушка! — громко причитает баба- Ну, будет врать-то, не плачь, все идут, — утешает ее муж. — Желаем Вам. Иван Петрович, чтобы, значит, беспременно, Егория заслужить и в добром здравии назад к нам оборотиться, — напутствует солдатик унтера и тянется с ним целоваться. Слышится гармоника, бабий плач, и какой-то остряк, выплясывая, подпевает куплеты своего произведения, вызывающие громкий хохот. С Дарьи дует леденящий резкий ветер; плохо навьюченные верблюды скользят и поминутно падают; назначенные к верблюдам люди еще не умеют с ними обращаться. Верблюд стал, один солдатик тянет его за повод и рвет ему ноздри, другой колотит палкой, повод лопается, верблюд бежит в сторону, и вьюк падает на землю. Пехота и артиллерия ночуют сегодня в ураль-ском поселке в 17 верстах от Петра-Александровска, с населением из ссыльных уральцев, кротким и трудолюбивым народом, занимающимся охотою, рыбной ловлею и наймом в прислугу. Многие из них все время постятся и не едят ничего кроме хлеба, фруктов и овощей. Шах Аббас-Вали — маленький городок, населенный узбеками, внутри старая крепость с водяными рвами, есть небольшой базарчик. Пройдя для начала 32 версты, мы с кавалериею стали на ночлег в расставленных для нас юртах на площади возле крепости. Здесь мы застали Гротенгельма с Чеботаревым, они провожают отряд до первых колодцев. Утро 13 ноября. Холод, пронзительный ветер, сбивающий положительно с ног. Кавалерия ушла вперед на Бий-Базарскую переправу; пропустив мимо себя пехоту и обозы, начальник отряда догоняет кавалерию. На пути большое узбекское селение Бий-Базар, от которого до переправы через Аму-Дарью 4 версты. В этом месте река достигает более 400 сажен ширины. Тотчас же начали переправу на 4 больших хивинских каюках. Хивинский каюк — длинная и узкая первобытная плоскодонная лодка-барка, сколоченная из грубо обтесанных брусьев; вместо руля служит лопата на длинной ручке, на мелях же хивинские каюкчи (лодочники) отпихиваются длинными шестами. Каюк неуклюж и неповоротлив, вследствие чего его сильно сносит течением вниз, и, если хотят попасть к известному месту противоположного берега, то с этой стороны надо завести каюк гораздо выше. Такой большой каюк может поднять человек 25 казаков с их вьюками и лошадьми или человек до 50 пехоты. На обоих берегах у пристаней были назначены дежурные офицеры для наблюдения за порядком. К вечеру было прислано еще 10 каюков, но наступившая темная мглистая ночь мешала работе, почему для скорейшей переправы Куропаткин приказал зажечь огромные костры на обоих берегах реки. Их яркое пламя освещало всю переправу до утра. Чеботарев нагнал массу рабочих из Бий-Базара и с хивинского берега.