«Каким бы ни было психическое расстройство, оно не делает родителя плохим»
Молодые беременные женщины с расстройствами психики в дополнение ко всему, что переживают все будущие мамы, ощущают страх и тревогу: смогут ли они быть «нормальными» мамами? Не навредят ли ребенку? Как они будут ухаживать за ним в период обострений? И не передастся ли их патология детям? Три молодых женщины рассказали Милосердию.ru о том, как они живут с психиатрическим диагнозом, как стали мамами и что поняли из своего опыта.
«Мне нравились эти разрывающие изнутри эмоции»
Яне 31 год, она родом из маленького города в Сибири, с мужем и восьмимесячным сыном живет в Санкт-Петербурге. Яна логопед и равный консультант в благотворительном фонде «Равновесие» – информационно помогает людям, недавно узнавшим о своем психиатрическом диагнозе, и тем, кто уже о нем давно знает и сталкивается со сложностями.
«Я хорошо помню день, когда перестала вставать с кровати, не смогла пойти в душ и сделать простые бытовые вещи», – рассказывает она. Ей было 22 года, к тому времени она полгода жила в Москве, училась заочно, несколько раз выходила на работу и бросала ее, периодически проводила дни в постели и постоянно плакала.
В этот памятный для нее день Яна зашла в интернет, прошла тест по шкале Бека (шкала депрессии Бека, Beck Depression Inventory, BDI – методика диагностики депрессивных состояний, разработанная американским психотерапевтом Аароном Беком на основе клинических наблюдений; Бек выявил ограниченный набор наиболее часто встречающихся и значимых симптомов депрессии и самых частых жалоб), поняла, что у нее тяжелый случай, и пошла в ближайший психоневрологический диспансер, где ей диагностировали депрессию и назначили лечение. Однако диагноз оказался ошибочным, и на фоне приема препаратов наступило то, что врачи охарактеризовали позднее как «яркую маниакальную фазу с рискованным поведением и потерей самоконтроля»: Яна мало спала, брала кредиты, вынашивала смелые идеи, была готова была взяться за любой проект – ей казалось, что она способна на всё, – а затем наступил спад, и Яна назначенное в ПНД лечение бросила.
Жизнь опять превратилась в нескончаемый цикл спадов и подъемов, а Яне даже нравились эти разрывающие изнутри интенсивные переживания. Уже осознавая, что у нее психическое расстройство, она не хотела расставаться со своим заболеванием и отказывалась лечиться.
За эти годы Яна вышла замуж, с трудом, часто находясь на грани отчисления из-за депрессии, защитила диплом, работала и развивалась профессионально, как ей казалось, вполне неплохо.
«К лечению я вернулась только спустя пять лет, в 2020 году, когда мне поставили точный диагноз – циклотимия. Это вариант расстройства биполярного спектра, при котором фазы не настолько выражены. Позже в стационаре мне поставили еще один диагноз – пограничное расстройство личности, а затем в процессе лечения – генерализованное тревожное расстройство». От циклотимии Яна постоянно принимает таблетки. При пограничном расстройстве личности медикаментозная терапия показана не всегда, но обязательна диалектическая поведенческая терапия. От тревожного расстройства Яна лечения не получает, но регулярно ходит на психотерапию и учится справляться с тревожностью, с которой она живет всю жизнь.
Комплексная система когнитивно-поведенческой терапии, предназначенная для лечения сложных, трудно поддающихся терапии личностных и поведенческих расстройств. Существуют версии DBT, которые применяются в различных форматах помощи: амбулаторное лечение, стационар, групповая и индивидуальная терапия. DBT сочетает базовые стратегии поведенческой терапии с практиками осознанности (mindfulness). Равновесие в DBT – это баланс между тем, чтобы принимать пациента таким, какой он есть, и помогать ему меняться. Пациенты проходят тренинг навыков, помогающих человеку справляться с эмоциями, осознавать и экологично проживать их, и не уходить в аффект.
Решилась рожать, понимая, что ей будет сложно
«У меня не было определенных планов в отношении детей – сначала казалось, что еще рано, а когда начала лечить психиатрию – стала переживать, нужно ли мне это вообще и смогу ли я быть мамой, – рассказывает Яна. – Поэтому я сказала психиатру, что вначале хотела бы разобраться с головой, а уже потом думать о детях. Муж меня в этом поддержал».
Но наступившая весной 2022 года беременность стала для них с мужем сюрпризом. Яна испугалась.
«Какое-то время я размышляла, как поступить, и решение для меня было неочевидным. Психиатр посоветовала вначале отменить таблетки, а потом принимать решение и, если будет нужно, подобрать терапию на время беременности и грудного вскармливания». Психотерапию Яна продолжала.
Освоившись с мыслью о беременности, взвесив с мужем все за и против, обсудив, что ей будет сложнее, чем здоровой маме, и одновременно с этим чувствуя огромную поддержку мужа, Яна решилась рожать.
Несмотря на то, что современная психиатрия дает возможность подобрать препараты на все периоды, специалисты другого звена – например, гинекологи – к этому не всегда готовы. С таким подходом Яна и столкнулась в самом начале беременности. Решив стать на учет в платной клинике, выбрала гинеколога – заведующего отделением одного из роддомов, которая, услышав о Яниных диагнозах, потребовала принести справку от психиатра. Психиатр удивилась и сказала, что нет никаких документов и стандартов, регламентирующих требование приносить справки от психиатра для постановки на учет по беременности, и предложила уточнить – какой именно документ нужен гинекологу. Врач государственной женской консультации вначале спутала циклотимию с офтальмологическим диагнозом, а когда Яна уточнила, что это психиатрическое заболевание, смутилась и больше на этом внимания не заостряла.
Яна считает, что несмотря на все достижения современной психиатрии, будущим родителям с диагнозами следует быть готовыми к подобным реакциям, заранее изучить свои права и запастись упорством. Важно помнить – ни у одного психиатрического расстройства нет абсолютного противопоказания для беременности и родов.
Психиатр Виктор Лебедев сталкивался с тем, что его пациенток отговаривали рожать.
«Многие из них, рассказывая гинекологу о приеме препаратов, ощущают репродуктивное давление и осуждение, буквально «что ж ты, такая больная, заводишь ребенка» и «ваша химия губит плод». Поэтому Виктор рекомендует забеременевшим женщинам с психиатрическими диагнозами очень аккуратно выбирать место ведения беременности, где будут с уважением относиться к их праву родить. «Но не утаивайте ни факт приема препаратов, ни наличие актуального диагноза. Очень понятно желание сохранить личное пространство и избегать осуждения, но врачу, который будет вести вашу беременность, важно знать о приеме препаратов, и это больше ответственность женщины, чем врача».
Яну пугала перспектива бессонных ночей – для людей с психиатрическими расстройствами это серьезный фактор обострений, и ее мучили вопросы: «Что я смогу дать ребенку? Какой мамой я буду, если буду лежать в депрессии, переживать эмоциональные скачки или выпадать из жизни на несколько недель? Что, если ребенок будет плакать, а я не смогу к нему подойти и не захочу заботиться? Что делать, если случится послеродовая депрессия, риски которой у меня выше? Вдруг я не буду любить ребенка, недодам ему из-за болезни что-то важное?»
На семейных советах они с мужем обсуждали жизнь после родов, планировали и разбирали различные варианты: действия в случае обострений, Янин выход на работу, рабочий график мужа.
Подробное обсуждение возможных сценариев уменьшало страхи, и Яна поняла: да, с большой вероятностью будут новые депрессивные эпизоды и обострения, но принятие, поиск решения и обсуждение планов придавали уверенности.
«Мы также проговаривали конкретные алгоритмы действий, когда, например, наступит депрессия: пойти к психиатру, взять рецепт, начать лечение, дождаться облегчения и ремиссии – ведь депрессия не бесконечна, затем – работать с психологами», – говорит Яна. – Я понимала, что беспокоиться и тревожиться о беременности и жизни с малышом – это нормально и без тревожного расстройства. Важно быть в контакте с этими переживаниями и чувствами и дать себе их прожить». До конца беременности Яна препараты не принимала, но обращалась за помощью к психологу.
Решение о медикаментозной терапии принимается в каждом случае индивидуально. В исследованиях и публикациях говорится о важности подбора максимально безопасных препаратов с оценкой рисков для ребенка, матери и беременности. В целом принимать препараты для коррекции состояния матери допустимо.
Психиатр Виктор Лебедев говорит, что женщине с психиатрическим расстройством, длительно принимающей медикаменты, если у нее наступает беременность, необходимо как можно раньше проконсультироваться со своим лечащим врачом-психиатром, чтобы понять, надо ли заменять принимаемые сейчас препараты на другие или нет, нужно ли снижать дозировки или полностью отменять терапию. «Сегодня существуют медикаменты, применение которых в период беременности более-менее безопасно – то есть риск развития врожденных дефектов у ребенка не будет существенно превышать средний уровень, но в целом лучше снизить дозировки принимаемых препаратов до минимально эффективных, – говорит доктор. – Обычно врачи, которые имеют опыт ведения беременности женщин с психическим расстройством, разбираются в этой теме достаточно хорошо и знакомы и с практикой приема препаратов, и с их безопасностью».
В российской медицине укоренился достаточно вредный миф о том, что мать не должна принимать таблетки, чтобы не навредить ребенку. К сожалению, это мнение транслируется и врачами, но исследования показывают, что ряд препаратов принимать можно.
Важно знать, что никто не может запретить женщине с психическими расстройствами рожать ребенка, и не обязательно роды или воспитание ребенка приведут к ухудшению ее психического состояния.
Но, конечно, необходимо учитывать и разнообразие заболеваний, и специфику конкретных ситуаций, с которыми может столкнуться женщина с психиатрическим диагнозом. Например, у женщины с депрессивными эпизодами или БАР в послеродовом периоде вероятность обострения выше. Эксперт-психиатр рекомендует таким пациенткам быть на связи со своим специалистом во время беременности.
Достаточно хорошая мать имеет право на отдых
После рождения малыша Яна ничем не отличалась от других женщин: уставала, хотела выбраться и немного завидовала тем, кто принадлежит только себе.
Через некоторое время, когда она заметила колебания настроения, то по заранее оговоренному сценарию, в котором они с мужем обсуждали ее неготовность круглосуточно быть с ребенком пять дней в неделю, Яна решила выйти на работу. «Чтобы сохранить себя, иметь ресурс для заботы о ребенке и остаться хорошей мамой, мне надо было сменить вид деятельности», – говорит Яна, тоже мало отличаясь в этом стремлении от сотен тысяч других женщин.
С грудным вскармливанием не получилось, в три месяца Яна перевела сына на искусственное вскармливание и смогла начать полноценно работать.
Муж – менеджер по продажам – договорился о дистанционной работе несколько раз в неделю, и уход за ребенком в эти дни был полностью на нем. Три раза в неделю Яна утром вне дома проводила 3-4 консультации, а остальное время посвящала своим делам. Сейчас они с мужем стали привлекать няню, пока один из них дома, и в дальнейшем планируют оставлять няню с ребенком и проводить время вдвоем.
Признаться себе, что она может быть один на один с ребенком только три полноценных дня в неделю, было для Яны сложно. Сильнейшее чувство вины помогла преодолеть концепция Д. В. Винникотта, суть которой в том, что не существует идеальной матери, а есть достаточно хорошая мать, которая откликается на запросы ребенка, понимает, что она не всесильна, и действует исходя из ограниченности своих ресурсов.
«Я думаю, многие родители сталкиваются с ощущением собственной некомпетентности, чувством, что они плохо справляются и что родительство дается им тяжело, – комментирует Янину ситуацию Виктор Лебедев. – И психическое расстройство способно эти страхи и переживания значительно усиливать.
Но важно понимать, что каким бы страшным ни казалось психическое расстройство, оно не делает родителя плохим. Плохими родителей делает намеренное причинение зла своему ребенку».
Если так получается, что в ходе заболевания родитель частично теряет способность ухаживать за ребенком, то нормально и не стыдно попросить о помощи. Практически все родители так или иначе прибегают к помощи родственников и друзей, нанимают нянь, и все периодически могут плохо справляться. Главное – не загонять себя в ловушку идеального родительства.
Когда малышу исполнилось полгода, Яна почувствовала нарастание тревоги, появились головные боли, она уже не получала удовольствие от того, что радовало ее раньше. Протянула, не отреагировала на «тревожные звоночки» и в этом состоянии поехала на две недели в отпуск к родителям в Сибирь.
Дома они с мужем делили заботу о ребенке поровну, в том числе и бессонные ночи, у родителей же этой помощи не было, всё легло на Яну. Домой она вернулась очень подавленной. Уже не могла общаться с ребенком, полноценно откликаться на его запросы, тянула только рутину – покормить, уложить, без эмоционального включения. Она плакала и говорила, что больше не может не спать, появились суицидальные мысли. К ее психиатру была очередь, и муж настоял, чтобы Яна пошла в ближайший ПНД и вернулась к лечению.
«Психоневрологический диспансер зачастую – самая удобная первая помощь, его не стоит бояться, – говорит Яна. – Потом можно искать других врачей и более комфортные условия, но именно ПНД максимально доступен в ситуации обострения. Там все поставлено на поток, нет предварительной записи, врачи настроены на лечение и с готовностью предлагают дневной стационар».
Некоторые препараты имеют моментальный эффект, и уже через несколько дней муж сказал, что Яна стала другим человеком.
Однако Яна отмечает, что надо не только снимать неприятные симптомы, но и учиться жить со своим расстройством, поскольку оно никуда не денется. Нет случаев чудесного исцеления хронических диагнозов, необходимо уметь существовать с ними так, чтобы не стало хуже, отслеживать триггеры – мысли, которые могут усугубить состояние, особенно при тревоге, которая только «разгоняет» депрессию.
Рассказывает психиатр Виктор Лебедев: «Существуют два простых правила разговора с детьми на сложные темы, например, болезнь родителей или смерть. Во-первых, не надо говорить больше, чем ребенок спросил: спросил – отвечаем, не спросил – не говорим. Я не вижу никакой пользы от насильно всунутой в ребенка информации. Во-вторых, всегда делайте поправку на возраст. Если четырехлетний ребенок спрашивает, почему маме грустно или папа дышит в пакет и пьет таблетки, рассказывать ему про медиаторы – плохая идея, лучше общими словами объяснить, что мама или папа болеют, а разные болезни проявляются по-разному, иногда в виде температуры, а иногда бывает, что маме долго очень грустно, а папа сильно тревожится. В таком возрасте ребенок уже сам болел (например, простудой) и знаком с какой-то частью медицинской реальности».
Яна хочет рассказать ребенку о своей болезни лет в шесть, до школы, когда она сможет ему объяснить, а он понять – почему у мамы бывают такие состояния, при которых она лежит в кровати и не может с ним играть. Она планирует серьезно подготовиться к этому разговору, изучить литературу и опыт других родителей.
«Болезнь может разрушить жизнь, выстроенную годами»
Не все женщины с психическими расстройствами тяжело принимают решение о родах, но все, конечно, задумываются о том, наследует ли ребенок их заболевание.
Анна узнала о своем диагнозе еще до замужества. Ей было 23, когда у нее случился первый депрессивный эпизод. Она готовилась к защите диплома, и поэтому признаки того, что с девушкой происходит «что-то не то» и Анна, и родственники списали на усталость и студенческие переживания. Вначале у нее пропал сон, затем исчезли силы, мысль об учебе приводила в ужас. Анна перестала общаться с людьми, боялась выходить на улицу, начались проблемы с гигиеной. Отцу было страшно на это смотреть, и, предполагая психиатрический диагноз, он начал изучать специализированные форумы.
Спустя несколько месяцев он отвел Анну к психиатру, и две недели в клинике неврозов и месяц в дорогой платной клинике привели к заметному улучшению. С рецептами и рекомендациями врача (никто из врачей диагноз Анне не сказал) она вернулась домой. Почувствовав себя лучше, списала кризис на стечение обстоятельств, решила, что никакого заболевания у нее нет, в ПНД становиться на учет не пошла и таблетки пить не стала.
Вскоре она вышла замуж, забеременела и родила дочь.
Когда ребенку исполнилось полгода, на фоне послеродового стресса и денежных проблем у Анны проявилась маниакальная фаза с бредовыми мыслями. Она мало спала, сильно похудела, при этом была крайне активна, строила планы, тратила деньги, брала микрозаймы и считала, что у нее есть супер-способности – ей казалось, что она читает мысли других людей, а другие – ее, что она может предсказывать их действия и с некоторыми мысленно общается на расстоянии.
Окружающие быстро заметили симптомы. Отец организовал госпитализацию, после которой Анна начала посещать ПНД, где ее состояние описывали емким словом «психоз». Анна изучила шифр на рецептах, назначенные препараты и узнала, что у нее шизофрения.
Два эпизода обострений пришлись на дочкин младенческий возраст. Анна ложилась в больницу, а муж брал на себя весь уход за ребенком. «Только в четвертый раз я самостоятельно осознала, что происходит что-то ненормальное, – рассказывает Анна. – Я связалась с врачами, поехала в психоневрологический диспансер и легла в больницу по собственной воле, а после несколько месяцев посещала дневной стационар.
Я поняла, что болезнь и ее последствия способны в один миг разрушить всю ту нормальную жизнь, которую я строила годами».
Это произошло, когда Анне было 27 лет. Ей понадобилось четыре года, чтобы принять своей диагноз и необходимость лечения.
Анна говорит, что ее мужу пришлось несладко, но она очень благодарна ему за понимание, осознание и принятие ее болезни. Уже пять лет они живут обычной жизнью и даже шутят на тему ее диагноза.
«Я уже пять лет в ремиссии и не испытываю особенных страхов, связанных с болезнью и материнством. У меня их не было и во время беременности», – говорит Анна. Она хорошо заботится о ребенке, и у них любящие нежные отношения.
Однажды, когда она выписывалась из больницы, у нее промелькнула мысль: «Вдруг я ей наврежу, сделаю что-то плохое», но серьезно проанализировав свой опыт болезни, она поняла, что ни в бреду, ни при галлюцинациях не испытывала стремления нанести вред другому человеку.
Сегодня Анна достаточно уверенно себя чувствует и не боится своей болезни. Она знает: вероятность того, что у ее ребенка будет психическое расстройство, чуть выше, чем у детей здоровых родителей, и понимает, что делать на ранних стадиях заболевания, если это понадобится. Главное – болезнь можно вывести в ремиссию, и человек с таким диагнозом способен жить полноценной жизнью.
Врач-психиатр Виктор Лебедев говорит, что не каждое психическое расстройство имеет под собой заметную генетическую основу. «Например, при депрессии или тревожном расстройстве фактор наследственности влияет существенно меньше – эти заболевания в большей степени обусловлены средой. А в возникновении шизофрении и биполярного аффективного расстройства роль генетики выше», – говорит эксперт.
Надежного способа уменьшить влияние наследственности на вероятность заболеть психическим расстройством не существует.
Силы, уходящие на переживания о наследственности и собственных рецидивах, Анна предпочитает направить на то, чтобы предотвратить возможные эпизоды (например, вести дневник состояний, заранее обсудить с родственниками и выписать триггеры, предупредить о таких триггерах друзей) и жить нормальной жизнью. О своем диагнозе она решила рассказать дочери, когда та станет взрослой.
«Мне бы хотелось не бороться, а получать удовольствие»
Ольге-Марии 37 лет. Вместе с мужем и шестилетней дочерью они живут в Тбилиси. Ольга-Мария занимается организацией путешествий.
«Врач поставил мне диагноз весной 2008 года. Я и раньше подозревала что-то подобное, поскольку у моего отца были постоянные смены эйфории и депрессий, и я слышала, как бабушка с мамой, врачи по профессии, обсуждали между собой вероятность того, что у папы маниакально-депрессивной психоз, – рассказывает Ольга-Мария. – Студенткой я стала замечать, что иногда мне невыносимо тяжело, а порой – море по колено и настроение отличное».
До постановки диагноза Ольга-Мария неоднократно пыталась себе помочь: в школе и университете обращалась к нескольким психологам, но сессию даже не доводили до конца – девушка рыдала взахлеб. После очередного тяжелого эпизода (в тот период она пела в церковном хоре) матушка порекомендовала ей православного психолога, и та сказала прямо: «Состояние настолько нестабильное, что работать с тобой я не смогу. Необходимо исключить или подтвердить состояние у психиатра, возможно, временно или постоянно принимать медикаменты, и тогда можно будет работать. Могу дать контакты».
«Матушка предложила пойти к психиатру со мной вместе, – говорит Ольга-Мария. – Она буквально ждала меня за дверью, и это был первый человек, с кем мне не страшно было поделиться.
Оказывается, очень важно иметь не только контакт врача, но и сопровождающего, с которым можно безопасно поговорить».
Диагноз Ольги-Марии – биполярное аффективное расстройство. Маниакально-депрессивный психоз – это более грубое, стигматизированное и старое название этой болезни.
Ее первый доктор, выровняв состояние, сказала: «Только, пожалуйста, не бросайте прием препаратов». Но Ольга-Мария так хорошо себя чувствовала, что вскоре перестала пить таблетки.
«Смириться с диагнозом было невероятно сложно. Ты молодая красивая девушка – а у тебя психиатрический диагноз, и это на всю жизнь. Не хочется ни соглашаться с этим, ни принимать, – говорит Ольга. И добавляет: – Принятие – это многоступенчатая, многолетняя работа. И я горько плакала, когда мне пришлось вернуться к препаратам. «Мне теперь всю жизнь это пить?» – спросила я врача в полном отчаянии. – «Ну как-то так…», – ответила та».
Один из врачей как-то сказала Ольге-Марии, что у «биполярников» один из диагностических признаков – уверенность в своем абсолютном здоровье (часто это происходит в периоды, когда человек чувствует себя хорошо). Бросать лечение несколько раз за жизнь для них совершенно нормально. У нашей героини было так же. После окончания грудного вскармливания Ольга-Мария вернулась к медикаментозной терапии. Но даже после этого еще пару раз прекращала пить таблетки, правда, паузы были все короче. Последним поводом для возвращения к медикаментам была невероятно тяжелая депрессия, спровоцированная стрессами, с которыми она уже не справлялась.
Ольга-Мария не отрицала свою болезнь и рассказала о ней мужу перед началом их отношений. В 30 лет, через девять лет после постановки диагноза, она родила дочь. «У меня такие теплые и доверительные отношения со старшими сестрами, что мне всегда хотелось иметь несколько детей. Без этого невероятно мощного опыта материнства я бы чувствовала себя обделенной, – говорит Ольга-Мария. – Во время беременности я не думала ни о диагнозе, ни о наследственности, ни о рисках и страхах. Я просто хотела ребенка, легко забеременела и выносила и прожила этот период, самостоятельно справляясь с маятником фаз без терапии и с поддержкой мужа».
Но за последние годы столько всего произошло – рождение ребенка, смена трех городов, помощь в уходе за лежачим родственником, свой бизнес, строительство дома, перевоз родителей, потоп, в котором дом и участок Ольги-Марии затопило по пояс, расставание с родителями, переезд в другую страну, съемное жилье, – что планировать новую беременность в этой ситуации сложно. «А мне бы хотелось не бороться, а получать от материнства удовольствие, насколько это возможно, – говорит она. – Но когда я думаю о том, что, вероятно, второго ребенка у меня не будет, я очень грущу…»
В своем материнстве Ольга-Мария опасается не столько наследственности, сколько ограниченности собственных ресурсов – хватит ли у нее сил вынести повышенную нагрузку. «Раньше я всегда хотела несколько детей, а сейчас не уверена – решусь ли на второго, спрашиваю себя: «А это я выдержу? А на это я готова? А достаточно ли у меня поддержки?»
«Если болезнь проявится, я буду рядом»
Дочь знает о мамином диагнозе. Она видит все проявления болезни. Бывает, что Ольга-Мария плачет весь день, и скрыть это невозможно. Она объясняет дочке, что люди болеют по-разному, старается разговаривать с ней на ее уровне, говорить, что с ней происходит, и делает это максимально бережно по отношению к ребенку, когда у нее самой есть на это силы.
Ее, конечно, беспокоит мысль, что расти рядом с таким родителем – не лучшие обстоятельства, и иногда Ольгу-Марию захлестывают, буквально сжирают мысли, что дочке досталась ужасная мама. И еще: «Достаточно ли бережна к ней? Достаточно ли я делаю для того, чтобы у нее не проявилась моя болезнь? А если недостаточно? А если болезнь проявится – буду ли я в этом виновата?»
В воспитании ребенка Ольга-Мария с мужем изначально ориентируются на детский сад и школу (без домашнего обучения), потому что трезво оценивают свои силы. «Я знаю, что не смогу проводить с дочкой тет-а-тет долгое время, для меня это большая нагрузка и стресс, – говорит Ольга-Мария. – К счастью, она легко адаптирующийся ребенок, и на полный день в детский сад ходит с года и двух месяцев. Когда она приходит вечером домой, я с удовольствием провожу с ней время. Я знаю, что могу вот столько – а больше не могу. И не отказываюсь от помощи мамы и мужа. Муж полностью включен в заботу о ребенке и очень меня поддерживает».
Со своей стороны Ольга-Мария делает то, что в ее силах, чтобы ситуация в обществе менялась и диагноз БАР был дестигматизирован. Например, она публично рассказала о своем диагнозе в соцсетях и нам, а также прошла обучение на равного консультанта в благотворительном фонде «Равновесие» и консультирует людей с таким же диагнозом. Равные консультанты – это люди, имеющие опыт жизни и выхода в ремиссию и равновесное состояние с таким же диагнозом, как и консультируемый. В России это направление сейчас активно развивается не только в психиатрии, но и при других заболеваниях (онкология, ВИЧ и др.).
Сильного страха на счет возможного проявления болезни у дочери она не испытывает – ведь у ее предположительно «биполярного» отца три дочери, а расстройство проявилось только у Ольги-Марии. Больше пугает провоцирующий фактор стресса, так как у людей с биполярным расстройством стресс может запустить как саму болезнь, так и смену фаз. Конечно, как и любая мама, Ольга-Мария очень хочет, чтобы дочка была здорова, однако если болезнь все-таки проявится, она будет рядом и надеется на то, что сможет быть для нее опорой, потому что точно знает, как с этим справляться, что это не смертельно и что с таким диагнозом можно жить полноценной жизнью.
Поддержка семьи и партнера для женщины с пси-диагнозом во время беременности или в материнстве очень важна, но если этой поддержки нет – существуют альтернативные варианты. Можно воспользоваться бесплатной помощью психологов и психиатров специальных фондов. Кроме того, в женских консультациях женщина во время беременности может обратиться к бесплатному психологу.
Есть специальная литература для родственников, например, книга «Почему с тобой так трудно» Д.Фаст и Д. Престон – как жить с партнером, у которого биполярное или пограничное расстройство. Вам могут быть также интересны биографические книги, например, история психиатра с диагнозом БАР К.Р.Джеймисон «Беспокойный ум: Моя победа над биполярным расстройством».
Сайт bipolar.su посвящен психиатрическим диагнозам, со множеством статей, в том числе, про материнство и родительство».
Хорошую информационную поддержку можно найти на ютуб-каналах «Доктор Сычев» и «Справиться проще».
Очень полезен ютуб-канал Special Books by Special Kids об особенных детях и взрослых.
Для многих людей, страдающих биполярным расстройством, группа поддержки – одна из важнейших точек опоры и один из инструментов для достижения и поддержания себя в равновесии. Для родителей с БАР в телеграмме есть отдельная группа mama_v_bare, где выкладывается информация об онлайн-встречах. На этих встречах можно задать вопросы и поделиться своим опытом материнства с диагнозом, узнать, как справляются с ребенком другие мамы в разных своих состояниях.
АНО «Как ты» – центр системной поддержки для людей с психическими расстройствами и их близких. На сайте центра можно найти полезную информацию о группах, тренингах.
Благотворительный фонд «Равновесие» помогает взрослым с психическими расстройствами и расстройствами поведения (кроме шизофрении). На сайте вы найдете информацию о программах фонда, проектах и группах поддержки.
«Я надеюсь, – говорит Ольга-Мария, – что моя дочь будет жить в мире, где информации о психических расстройствах будет больше, чем было, когда я узнала о диагнозе, и гораздо больше, чем когда взрослел мой отец, и качество жизни людей с диагнозом БАР будет выше и справляться им будет легче».
Коллажи Татьяны СОКОЛОВОЙ
Запись «Каким бы ни было психическое расстройство, оно не делает родителя плохим» впервые появилась Милосердие.ru.