«В храме встречали Пасху, а сердце захватывала злость»: священник о случае а алтаре

Не помню уже из-за чего — из-за какой-то мелочи мы поругались с другом. Он тогда еще не стал священником и был просто Юрой, а не отцом Георгием и настоятелем Воскресенского храма.

Протоиерей Дмитрий ХАРЦЫЗ

Не помню уже из-за чего — из-за какой-то мелочи мы поругались с другом. Он тогда еще не стал священником и был просто Юрой, а не отцом Георгием и настоятелем Воскресенского храма.

Мы были тогда алтарниками в Троицком храме Красноярска. Наступала наша первая Пасха. В прямом смысле этого слова. Ведь Пасха, никогда не проходящая и никогда не исчезающая, приходит для каждого человека в определенное время. Человек «просто» открывает свое сердце и принимает в него Христа. Принимает, а главное, осознает и умом, и душой, что без Воскресения, как сказал апостол Павел: «Тщетна была бы вся вера наша»!

А мы поругались. Да так, что не здоровались, отворачивая носы друг от друга. Каждый из нас чувствовал свою правоту. Дошло дело до того, что мы отказались вместе в алтаре помогать. И ходили на службы по очереди. Подавая кадило на литургии, я даже не молился за друга, так я на Юрку обиделся.

Благо наш мудрый настоятель, отец Андрей, увидев нашу ссору, благословил нам обоим быть на пасхальном ночном богослужении. На все наши отговорки, он довольно резко сказал каждому: «В общем, ничего не знаю. Не придешь — можешь в алтарь больше не заходить».

Помню, когда увидел Юрку в алтаре, то отвернулся. А когда наши взгляды встретились, только лишь слегка кивнул ему. Я еще тогда подумал: «Вот еще. Он сам виноват. Пусть сначала он прощения просит!» И что-то мне подсказывало, что именно такие мысли были в голове и у товарища моего.

Пришел настоятель, все священники вышли перед иконостасом на молитвы. Они улыбались, обнимались, просили перед службой друг у друга прощения, поправляли облачения. И только мы с Юркой стояли и, жутко себя жалея, «праведно» обижались.

Началась пасхальная служба, исполненная радости, торжества и любви. Всё вокруг дышало этой радостью и любовью. А мы как истуканы глиняные — ничего, кроме обиды, в сердце. Нет, вру. Радостно, конечно, какие-то птички в душе, но вдруг раз — и опять сердце захлестывает горячая злость.

Вспоминается мне, что возникла некоторая пауза. В храме повисла невероятная тишина. Так, кто-то кашлянет среди молящихся, и все. Длилось это недолго. Пару секунд, не больше. И тут хор грянул стихиры Пасхи. Люди в храме целуются, христосуются, священники обнимаются в алтаре. «Христос воскресе! Воистину воскресе»! А хор поет: «…и просветимся торжеством, и друг друга обнимем. И скажем братьям, и ненавидящим нас, и всё простим ради Воскресения…».

Знаете, та-а-ак стыдно стало. Я к Юрке бегом через весь алтарь. А он ко мне навстречу. Почти за престолом встретились, обнялись. Друг друга по плечам хлопаем, по волосам гладим: «Христос воскресе! Воистину воскресе!» На душе ликование, радость, счастье неимоверное. На глазах слезы. А еще — краем глаза замечаю, как улыбается, глядя на нас, наш мудрый настоятель.