«Выйти на свободу - шок». Правозащитник - о социализации заключенных
Все чаще в наши дни мнение об общественных активистах высказывается не слишком лестное. Мол, конечная цель одна: получить престижную должность и хороший оклад. Общественная работа - всего лишь самопиар. Приспособленцы были во все времена. К сожалению, именно они на слуху и в центре внимания - из-за эпатажности и провокативности. На их фоне незаметны люди, у которых действительно «душа болит» о тех, кто нуждается в помощи. Михаила Джурило в крае называют «внештатным детским омбудсменом».
Чтобы люди не отгораживались
«АиФ-Юг», Светлана Лазебная: Главная «специализация» общественника Михаила Джурило - дети, а почему?
Михаил Джурило: Странный вопрос. Да потому что они хорошие! Не хочу повторяться про «наше будущее», но так оно и есть. Прекрасно, если ребенок родился в полноценной семье, здоровенький, а если нет? Еще недавно детей-инвалидов стыдились, делали вид, что их нет. Известная личность в Краснодаре - Беслан Аслаханов с диагнозом ДЦП окончил школу с золотой медалью, вуз - с красным дипломом, женился, троих детей воспитывает. В школу его приняли когда-то только благодаря маминым мольбам и слезам, и в роддоме ее уговаривали от «бесперспективного» сына отказаться.
Сегодня прогресс огромный. Внедряется инклюзивное образование, создается безбарьерная среда... Конечно, далеко, слишком много еще формализма. Мечта многих инвалидов - посадить некоторых наших руководителей в коляску, чтобы съездили в магазин, на пятый этаж взобрались. У деток тоже есть мечты. Проще, но не менее фантастичные: чтобы им улыбались люди, не отгораживались, не чурались. К сожалению, находятся взрослые, которые особых детишек боятся.
- Почему?
- Может, боятся «включения» души? Ведь сочувствие понуждает к ответственности, а жить проще по принципу «моя хата с краю». Но, к счастью, есть и люди, сердца которых открыты. В Краснодаре есть специализированный детский садик, туда ходят детки с ДЦП и синдромом Дауна. У них часто гости бывают, да какие! Приют «Краснодог» как-то устроил зоошоу. Пудель прыгал через обруч, и сколько же было смеха. Мальчик с синдромом Дауна впервые увидел ангорского кролика. Испугался. Осмелился, тронул шерстку, и такое изумление отразилось на лице, такой восторг! Вы бы видели, с какой нежностью кролика гладил. Неспроста таких детишек называют «солнечными». Они беззащитные, трогательные, лучатся добротой.
Я рассказал об этом в радиоэфире и позвонил человек: «Хочу садику помочь!» Он адвокат, каждый месяц теперь перечисляет детям десятую часть гонораров и приезжает часто - пообщаться. Я уверен, что эти дети не вырастут изгоями. По меньшей мере, для здоровых ребят, а в садике их много, они друзья. Разговаривают на одном языке, делят игрушки, радости...
По ту сторону воли
- В Двубратском, в женской исправительной колонии, есть дом ребенка. Как живут малыши, родившиеся в неволе, сколько их?
- 52 малыша, дом рассчитан на 100 человек. Пока мамы отбывают срок, малюток забирают папы, бабушки. Если оглянуться назад, условия в разы лучше, атмосфера радостнее. Впервые я приехал туда лет 10 назад. Пустые стены, игрушек мало, сидят очень тихие дети. Гнетущая сиротская тоска!
УФСИН был заинтересован в переменах, с помощью общественности провели благотворительный концерт, собрали 5 млн. руб. Сделали капремонт, купили мебель... Сегодня мамы с новорожденными живут в отдельных боксах. И вместе они круглосуточно. Раньше было: покормила, ушла в отряд, через три часа пришла и снова покормила. Штатные психологи, у каждого ребенка индивидуальная диета, уход хороший.
Но, к сожалению, это не решает главной проблемы, а она в том, что дети живут в изоляции. Их мир огорожен периметром колючей проволоки. Когда малышу исполняется три годика, а мама не освободилась и родственникам он оказался не нужен, его перевозят в детский дом. Лишь тогда он впервые попадает за ворота колонии, и это становится шоком. Последствия от нервного потрясения таковы, что могут аукаться потом всю жизнь. И вот почему мы организовали для «тюремных» детей «вольные выходные». Здравая идея: знакомить малышей с миром, постепенно и дозированно, готовить к выпуску. Организовали автобус, пригласили психологов, взяли малышей на ручки и с Божьей помощью поехали.
Первая поездка, чтобы минимизировать стресс, была недолгой. Постепенно выезды становились продолжительнее, динамичнее. Дети проговаривали вслух все, что видели: «Машинка, дерево!» У них не было панамок, рюкзачков, куда можно положить водичку, никаких вещей для прогулок. Один предприниматель купил.
В обновах, с большим воодушевлением, отправились как-то в «настоящий детский сад». Уж очень хотелось им там побывать. Договорились, что приедем в выходной, садик «будет наш». Они такой бардак устроили! Кидались игрушками, зарывались в бассейн с мячиками, вопили! Перед воспитателями неудобно стало.
«Уж извините», - говорю.
«Да пусть шумят вволю! Домашние дети и не знают, как можно так радоваться».
Вернулись радостные. Хорошо время провели и «домой» вернулись! А там поверка вечерняя, стоят мамочки в строю, в одинаковых платках и халатах... Детки узнают их, кричат: «Мамочка, я был в садике!», «Мама, я видел гав-гав!» Горечи осознания, что твое родное дитя живет за решеткой и виновата ты сама, не пожелаешь и врагу.
К сожалению, выезды пришлось прекратить, по новым стандартам нужен автобус, оборудованный специальными детскими креслами. Денег не нашлось пока.
- Почему женщины вообще попадают туда?
- По разным причинам. Часто преступления совершаются импульсивно, в ярости и по глупости. Ну, например, девушка осталась без родителей, воспитывал ее строгий дедушка. Не отпускал к друзьям, наговорил обидных слов. Она за нож. Дедушки нет, сама за решеткой, 8,5 года из жизни вычеркнуты. Как «туда попадают» - вопрос десятый. Важно, какими вернутся! Меня возмущают утверждения, что человек, раз попавший за решетку, для общества навсегда потерян. Женщины с хорошими характеристиками могут претендовать на облегченную форму содержания, на УДО. Но не все такой возможностью пользуются. Одна осужденная по ст. 154 «Нанесение тяжких телесных повреждений со смертельным исходом», когда ей предложили перевод в колонию-поселение, отказалась. Сказала: «Нет, я виновата, до конца дней буду горевать и отсижу до звонка». Она - потеряна? К людям надо относиться по-человечески, и они будут отвечать тем же, не станут плодить зло.
- Что значит «по-человечески»?
- Не ставя крест на них. Давая стимул и подготовку к тому, чтоб начать жизнь набело. Для этого в крае работают программы реабилитации и ресоциализации, признанные в стране лучшими. Современность динамична, просто вспомните, какими были мобильники пять лет назад, а некоторые в изоляции проводят пять, восемь, больше лет. Выйдя, они же теряются, дорогу боятся перейти! «На зоне» помогают «вписаться» в изменившийся социум, технически и психологически. Женщин учат профессии, работе на компьютере, умению планировать бюджет, даже бизнес-планы писать. Выйдя на свободу наиболее успешные «бизнес-вумен» получают оборудование, чтобы начать собственное дело.
Сакральное место
- Такое впечатление, что «душа скукожилась» и у многих законопослушных граждан. Не от страха, а от ожесточенности. Депутаты дерутся, в соцсетях истерики злобные, в радиоэфире ведущий назвал слушательницу дурой... Как нам всем стать добрее?
- Петр Столыпин говорил: «Нечто худшее, чем вражда и ненависть - это презрение к своей родине». Мне кажется, большинство наших проблем от того, что мы не знаем свою историю, своих корней. Верим всему, что рассказывают, а рассказывают нам о нас самое плохое. Да выпутайтесь вы из этой паутины всемирной, оставьте телевизор... Мой отец родился в Ставропольской, там родовые могилки, сакральное для меня место. Недавно там был с племянником. Прибрались, прогулялись. В детстве я каникулы проводил там. Золотые были времена - тарелка-репродуктор в летней кухне, книги, речка, велик, пацаны и девчонки, вечером в клубе кино за 10 копеек... Идем мимо двора, девочка, увидела нас - «Здрасте!», выбегают еще дети, и опять «Здрасте!» Там даже животные воспитанные! С пастбища вышло козье стадо. Я остановился сфотографировать, они тоже остановились. Я думал, позируют! А оказалось, я стоял на их законном переходе через станичное шоссе. Отошел, и они спокойно прошли мимо. Дошли с племянником до храма, который пережил революцию, коллективизацию, был складом, клубом, горел, но теперь восстановлен. Станичники на службы собираются, от мала, до велика. Рядом скверик, памятник погибшим в годы Великой Отечественной. На обелиске выбита и фамилия моего деда. Памятник ухожен, и во всем чувствуется забота и уважение к истории и друг к другу. В кубанской станице сохранился тот мирный уклад и дружелюбный стиль общения, почти полностью утраченный в городах. Добровольным узникам благоустроенных квартир, ресоциализация нужна в той же степени, что и отбывающим реальные сроки.