«К неспешности и осторожности Казахстана в вопросе о строительстве АЭС я отношусь с полным пониманием»
Александр Уваров – директор российского АНО «Атоминфо-Центр»
***
– Александр, три года назад мы с вами интересно поговорили о перспективах казахстанской ядерной энергетики. Информационным поводом были слова президента Токаева о том, что Казахстану необходима АЭС, и «пришло время предметно рассмотреть вопрос о её создании».
Вы тогда сказали, что эти слова не означают, что решение о строительстве атомной станции уже принято. И оказались правы. Сегодня перспективы «мирного атома» в Казахстане ещё более туманны, чем тогда. А Узбекистан всё-таки решился сделать заказ «Росатому». Хотя вместо двух больших реакторов будут строить маленький. Интересно было бы послушать, как вся эта неспешность и осторожность выглядят из России. Как их оценивает российский атомщик.
– Сразу уточню, что соглашение с Узбекистаном предусматривает сооружение не одного, а шести малых модульных реакторов РИТМ-200Н. После завершения строительства Узбекистан получит АЭС мощностью 330 МВт электрических, то есть фактически АЭС средней мощности. Что касается атомной станции большой мощности с реакторами ВВЭР, то этот проект не отменён, он по-прежнему упоминается в межправительственном соглашении России и Узбекистана, но сроки его реализации «сдвинуты вправо».
К «неспешности и осторожности» Казахстана в вопросе о строительстве АЭС я отношусь с полным пониманием. Последнее слово при принятии такого решения всегда принадлежит заказчику. Если заказчик не уверен и продолжает испытывать сомнения, то возникает огромный риск, что проект «зависнет» на середине. По миру накопилось немало брошенных атомных недостроев. Из современных примеров – болгарская АЭС «Белене», которую начинали и прекращали строить три (!!) раза, причём в первый раз ещё в социалистические времена.
Добавлю, что Казахстан отнюдь не рекордсмен по неспешности. Настоящий чемпион – Польша, где о первой АЭС заговорили ещё в 1970-е годы и до сих пор только говорят.
– Расскажите подробнее о «маленьких» реакторах. Вы говорили, что, возможно, для Казахстана это как раз оптимальный вариант. Но тогда, три года назад, опыта строительства и эксплуатации подобных реакторов было совсем мало и у «Росатома», и вообще в мире. Это вызывало опасения у потенциальных заказчиков. Однако узбеки, насколько понимаю, примерно такой реактор и заказали.
– Реакторы малой мощности – не «чудо-оружие». Первая в мире АЭС в городе Обнинске тоже была малой, всего 5 МВт электрических. Такие реакторы могут занимать определённые ниши, причём в каждой стране эти ниши могут быть разными в зависимости от местных условий.
Слабые места малых реакторов тоже известны. Они в общем случае проигрывают большим реакторам по экономике, а также для них есть очень мало референтных (то есть, построенных и работающих) блоков, удовлетворяющих современным требованиям по безопасности. Фактически такой опыт сегодня есть только у России, где был освоен серийный выпуск малых реакторов РИТМ в ледокольном исполнении. Изготовлено уже 10 таких реакторов. Думаю, что поэтому Узбекистан и обратился именно к «Росатому», так как на наши малые реакторы можно посмотреть вживую, а не только на красивых слайдах.
Я вижу две причины, почему Узбекистан остановился сейчас на малых реакторах. Во-первых, сроки. График строительства узбекистанских реакторов не объявлен, но в России малый реактор РИТМ в Якутии планируется построить примерно за 4-5 лет. Большая АЭС требует для сооружения больше времени. Вторая причина – малые реакторы требуют меньше водных ресурсов при своей эксплуатации, а для условий Центральной Азии экономия воды является важным преимуществом проекта.
Нужны ли Казахстану малые реакторы? Я знаю, что этот вопрос обсуждается в казахстанских министерствах и ведомствах. Скажу аккуратно: я считаю, что Казахстан в атомной области способен на большее, и малые реакторы в Казахстане могут играть только вспомогательную роль.
– Что вы думаете о ситуации вокруг «зелёной энергетики» в Казахстане и Центральной Азии? Есть концепция «симбиоза» АЭС и ВИЭ, она выглядит убедительно. Поскольку ветряные станции и солнечные батареи не способны обеспечить стабильное энергоснабжение. Сегодня есть ветер, завтра нет. На прошлой неделе солнце светило, на этой неделе пасмурно. Атомная станция, которая работает на одной и той же мощности 24 часа в сутки, это идеальный стабилизатор ВИЭ. Вы мне в прошлый раз убедительно объяснили, что есть соответствующие математические модели, которые доказывают, что будущее именно за такими комбинированными сетями. Что оптимальный вариант, это когда стоит АЭС, которая обеспечивает некую базу, а всё, что сверху, дают те самые ветряки, солнце, биомасса.
Однако в сегодняшних планах развития казахстанской энергетики делается упор на «зелёную» составляющую. Атомная энергия практически не упоминается. Правда, эти планы постоянно переписываются.
– Я сторонник «сбалансированного портфеля», то есть такого положения дел, когда в энергетике в разной степени присутствуют все сектора. Не иметь АЭС – значит, потерять важную составляющую в борьбе с изменением климата. Иметь много АЭС тоже плохо, так как атомные станции предпочтительнее эксплуатировать в базовом (постоянном) режиме мощности, а потребление электроэнергии имеет пики и провалы. Поэтому в энергетике важен и нужен баланс между различными энергоисточниками.
– Узбекская ситуация отличается от казахстанской ещё и тем обстоятельством, что президент Мирзиёев более уверенно контролирует положение в стране. Поэтому голоса противников АЭС в Узбекистане имеют меньше веса. Эти люди не способны дестабилизировать обстановку. А в Казахстане, во-первых, был ядерный полигон. Во-вторых, были январские события 2022 года. В-третьих, там сформировалась влиятельная прослойка прозападных антироссийских ЛОМов (лидеров общественного мнения). Эти люди «топят» против АЭС и «Росатома», спекулируют и на теме полигона, и на теме январских событий, и на теме СВО. Мол, если заказать российской компании строительство атомной станции, то у Казахстана возрастёт зависимость от РФ. Поскольку он должен будет, например, покупать у неё топливо для АЭС. Россия получит ещё один рычаг для давления на РК. Президент Токаев вынужден считаться с такими настроениями.
– Я инженер-физик, советская специальность 0311, второй выпуск Обнинского института атомной энергетики. То есть я технарь, а не политик или политблогер. Нас учили выступать только по тем темам, в которых мы хоть что-то понимаем. Поэтому политику я не комментирую.
Могу сказать только вот что. В Восточной Европе мы в последние годы сталкивались с такой «страшилкой», что при строительстве АЭС по российскому проекту страна-заказчик якобы попадает в энергетическую зависимость от России и «Росатома» – как раз из-за поставок ядерного топлива. Но ядерное топливо это не уголь, который нужно постоянно доставлять вагонами, не газ, который нужно непрерывно качать, и даже не ветер, который должен дуть. Это компактный энергоисточник. Годовая потребность атомного энергоблока в топливе покрывается парой-тройкой самолётных рейсов, причём ядерное топливо можно хранить годами на небольших площадках.
В частных разговорах с атомщиками из Восточной Европы я не раз задавал вопрос: «Если вы настолько боитесь зависимости от ядерного топлива из России, то почему бы вам не закупить у «Росатома» это топливо на 10-20 лет вперёд?». Ответы всегда были примерно такими: «Мы должны бояться зависимости, потому что этого требуют наши политики, но мы не настолько её боимся, чтобы тратить свои деньги на создание бессмысленных резервов».
На практике мы видим, что «Росатом» даже в условиях СВО исполняет свои обязательства по поставкам ядерного топлива, в том числе, в недружественные страны. Также мы видим, что если та или иная страна (например, Болгария) предпочитает отказаться от закупок российского ядерного топлива, то она найдёт альтернативного поставщика. Поэтому практика показала, что все рассказы о попадании в зависимость от России после строительства АЭС с российскими реакторами – это политический миф, а не технологическая реальность.
***
© ZONAkz, 2024г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.