Президент Мавритании Мухаммед ульд аш-Шейх аль-Газуани и южнокорейский лидер Юн Сок Ёль. Фото: Reuters В Сеуле состоялся первый многосторонний саммит Республики Корея и стран Африки. Проводился он для углубления и развития партнерских отношений. По этому случаю 48 лидеров африканских стран, а также около двадцати глав государств и правительств прибыли в столицу Южной Кореи. Это весьма важное событие, которое демонстрирует новые южнокорейские амбиции на африканском континенте. Для чего же организовали мероприятие такого высокого уровня? Как поясняет сайт МИД Южной Кореи, его цель — «заложить основы для глобального сотрудничества». В частности, южнокорейское руководство определило ключевой сектор — полезные ископаемые. Как известно, африканские страны имеют значительные запасы природных ресурсов, необходимых для южнокорейской полупроводниковой и аккумуляторной промышленности. Но давайте по порядку. Несмотря на исторические связи, особенно с Эфиопией, которая участвовала в Корейской войне, четвертая по величине экономика Азии сильно отстает от своих китайских и японских соседей на африканском треке. Но, как показывает исторический опыт, Южная Корея быстро учится. Так, Сеул выбрал интересную стратегию, он планирует апеллировать к своей собственной уникальной истории — в прошлом колонизированная страна, добившаяся потрясающего экономического роста. Чем не пример, чтобы сподвигнуть африканских лидеров на сотрудничество? Но что в состоянии дать друг другу Корея и Африка? Республика Корея, например, могла бы предложить бесчисленное количество разработок: от искусственного интеллекта и робототехники до небольших модульных ядерных реакторов. Связь с Африкой, особенно с ее очень способными молодыми людьми и ресурсами, будет приносить Корее «дивиденды» на десятилетия вперед. В целом, просматривается неплохая перспектива на успех — у южнокорейских компаний есть технологии, но нет собственной сырьевой базы. Вообще исторически сложилось так, что до начала 1990-х годов связи Южной Кореи с африканским континентом были в основном мотивированы ее борьбой за влияние со своим северным соседом. Африка тогда воспринималась как поле дипломатической конфронтации в контексте холодной войны. Что, собственно, заметно и сегодня. На этом фоне саммит имеет решающее значение для Южной Кореи, особенно для президента Юна, который за последние несколько месяцев пережил ряд политических неудач. В их числе: провал кандидатуры Пусана на право проведения всемирной выставки «ЭКСПО-2030», серьезный успех оппозиции на промежуточных парламентских выборах, отсутствие практически традиционного приглашения на саммит G7 в качестве наблюдателя, закрытие посольства Никарагуа в Южной Корее и т.д. Южнокорейский лидер должен восстановить свою репутацию как внутри страны, так и на международном уровне. Успех саммита мог бы способствовать этому. Саммит Южная Корея-Африка, июнь 2024 года. Фото: AP По данным Министерства торговли, промышленности и энергетики Южной Кореи, по итогам форума было подписано почти 50 предварительных соглашений (договоров о намерениях) и меморандумов о взаимопонимании по содействию сотрудничеству в области торговли, энергетики, добыче полезных ископаемых, а также о развитии взаимодействия по широкому спектру других экономических вопросов. Президент Юн также подтвердил решение Республики Корея увеличить свою финансовую поддержку развития Африки до 10 миллиардов долларов к 2030 году и предоставить 14 миллиардов долларов в виде экспортного финансирования южнокорейским компаниям. Кроме того, Юн заявил, что Южная Корея поможет облегчить внутриконтинентальную торговлю через Африканскую континентальную зону свободной торговли, чтобы создать единый рынок товаров и услуг. Казалось бы, итоги саммита впечатляют. Но есть одно «но». На саммите азиатская страна сторонилась вопросов, касающихся фактической передачи технологий странам Африки. А это как раз то, о чем собравшиеся там лидеры спросили напрямую. В ряду критически важных для экономики континента африканцы обозначили три основные позиции: технологическое сотрудничество, сбалансированная торговля и работа по сокращению долга через многосторонних кредиторов. Корейцы же, однако, не планировали передавать технологии как таковые. Они пообещали поддержку инициативы Tech4Africa, направленной на содействие образованию и профессиональной подготовке африканской молодежи, а также расширение взаимодействия в области науки и цифровых технологий, обучения кадров, что, по их мнению, полезно для общей производительности экономик. Один из самых интересных итогов озвучил корейский президент Юна. В конце саммита он заявил, что Южная Корея и африканские страны объединят усилия для обеспечения мира на Корейском полуострове, соблюдая резолюции Совета Безопасности ООН и режим международных санкций в отношении Северной Кореи. В свою очередь, Южная Корея будет продолжать работать над обеспечением мира и безопасности на африканском континенте, в том числе путем участия в операциях в сомалийских водах подразделения ВМС Южной Кореи «Чхонхэ» (Cheonghae) и миротворческого подразделения Hanbit Unit, которое с 2013 года находится в Южном Судане и занимается восстановительными работами объектов социальной инфраструктуры. Однако посмотрим на ситуацию с другого ракурса. Во-первых, известно, что за Южной Кореей стоят США, и в этом дуэте все действия Сеула согласованы с Вашингтоном. Более того, логика подсказывает: именно Соединенные Штаты продиктовали Сеулу стратегию действий, исходя из своих интересов. Во-вторых, сотрудничая с Африкой, Южная Корея переориентирует рынок и технологический опыт, чтобы получить доступ к африканским странам, присоединившись к списку глобальных держав лишь с одной целью — получения части ресурсов континента. В сущности, налицо все тот же прозападный, лишь слегка замаскированный подход к Африке и ее потенциалу. Корея, как и любая другая развитая страна, хочет получить от Африки базу — ресурсы (будь то природные или людские). Ни больше ни меньше. Эта политическая игра, которая разворачивается теперь и внутри группы стран Глобального Юга. Источник
