Метафизика терроризма
Убивающие себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу
Эти коллективные субъекты Данилевский назвал культурно-историческими типами, но впоследствии их стали именовать цивилизациями. Именно цивилизации являются главными действующими лицами на исторической сцене: всемирная история есть не что иное, как зарождение, развитие и закат цивилизаций и их взаимодействие, которое варьирует от плодотворного сотрудничества до смертельной вражды. В 30-х годах XX столетия Тойнби насчитал пять таких игроков: западноевропейскую и североамериканскую протестантскую цивилизацию, русскую православную цивилизацию, исламскую цивилизацию, индуистскую и дальневосточную.
В течение последних 70 лет нарисованная им картина не подвергалась пересмотру. Но в самом начале XXI века, а точнее, 11 сентября 2001 года, произошло событие, которое должно было бы натолкнуть на мысль о таком пересмотре. Сносом небоскрёбов-близнецов Международного торгового центра заявил о своём выходе на площадку земного шара новый игрок, претендующий на то, чтобы стать ещё одной цивилизацией, с собственной государственностью и собственной территорией. Правда, он выдаёт свою деятельность за восстановление истинно исламской цивилизации, пришедшей в упадок, но никогда нельзя верить самоопределениям. Уверения идеологов ИГИЛ (террористической организации, деятельность которой запрещена на территории РФ), будто они возвращаются к истокам мусульманской веры, очевидно ложны, поскольку основой их стратегии является террор, к которому никогда не призывал Мухаммед. В Коране можно найти суры, где благословляется мирное сосуществование с людьми другой веры, а если в нём и попадаются такие высказывания, которые можно истолковать как призыв к уничтожению неверных, то надо вспомнить, что в нашем Священном Писании, а именно в Ветхом Завете, огромное количество обращений Бога к израильтянам, в которых Бог требует от них уничтожения языческих племён от младенцев до стариков и даже их скота.
Дать правильную оценку возникшему на наших глазах культурно-историческому типу оказалась способной только Россия, сохранившая в своём сознании глубинное религиозное измерение. Ключ к пониманию сути обсуждаемого предмета спрятан именно в этом измерении.
Характеристическим признаком так называемого радикального исламизма является, конечно, террор – стратегия убивания ни в чём не повинных людей для того, чтобы вселить страх в остальных. Возникает вопрос: имеются ли в истории прецеденты применения такой стратегии? Ответ однозначен – имеются, притом в изобилии. Не углубляясь в далёкое прошлое, можно назвать французских якобинцев, от действий которых и пошёл сам термин «террор», русских народовольцев, эсеров и большевиков, китайских хунвейбинов, камбоджийских полпотовцев и различного рода латиноамериканских повстанцев. Ничего нового ИГИЛ не придумал, это давно практикующийся вид политической деятельности. Неужели же за долгое время никто не осмыслил этого постоянно повторяющегося явления?
Одно такое осмысление нам известно. Оно содержится в романе Достоевского «Бесы», написанном по материалам судебного процесса над террористической группой Нечаева. Писатель проницательно указал на коренное различие мотивации вербовщиков и завербованных, участвующих в террористическом движении. Руководитель группы Пётр Верховенский делает террор средством захвата власти; используемый им самоубийца Кириллов руководствуется не практическими, а чисто идеальными побуждениями. Вот как он их излагает: «Атрибут божества моего – Своеволие! Это всё, чем я могу в главном пункте показать непокорность и новую страшную свободу мою... Я убиваю себя, чтобы показать непокорность и новую страшную свободу мою». Оба вида мотивации, вскрытые Достоевским, присутствуют и в современном терроризме, но мы не хотим их замечать, ограничиваясь заклинаниями о том, что террористы – нелюди и отморозки. Но что-то не похожи на нелюдей и отморозков отличница философского факультета МГУ Варенька Караулова и парижская хохотушка, любившая примерять ковбойские шляпы и приведшая в действие находящееся на ней взрывное устройство. Видно, их не удовлетворяла пустая жизнь, которую они вели, и они искали нечто более серьёзное, – а что может быть серьёзнее смерти?
Смерть понимается современным человеком как прекращение не только внешней, телесной, но и внутренней, духовной деятельности, а поскольку интуиция подсказывает нам, что духовная жизнь не должна прекратиться, ибо она не ограничена рамками времени, то понятие смерти воспринимается как мистическое, сакральное, пробуждающее в душе отклик религиозного чувства, дремлющего даже в атеистах. На этой сакральности смерти и играют террористы, пристраиваясь к ней, как мародёры пристраиваются к победоносному войску. «Вы же согласны с тем, – говорят они нам, – что право отнимать жизнь по своему усмотрению имеют только боги? Но вы видите, что мы обладаем этим правом и распоряжаемся смертью, как хотим сами. Значит, мы – боги». Но этого шулера, похитившего у Бога полномочия раздавать смерть, людское сообщество никогда не примет в свои ряды. На деле сначала божественность, а потом вытекающее из неё право отнимать жизнь, а у них – сначала незаконно присвоенное право отнимать жизнь, а потом якобы вытекающая отсюда божественность.
Древнегреческого Прометея распяли на безлюдных скалах; его современных подражателей распнут на захваченной ими территории ковровыми бомбардировками, если надо – вакуумными бомбами, а если понадобится – и тактическим атомным оружием. Это распинание уже началось, и меня наполняет гордостью сознание того, что самое активное участие в этом принимает наша мудрая цивилизация. Мудрость её проявляется в политике абсолютного неприятия терроризма. К сожалению, не все наши партнёры столь же принципиальны. Америка не хочет победы террористов, но готова не слишком препятствовать их деятельности, пока они не свергнут Асада. Турция не хочет расширения «Исламского государства», но охотно скупает у него по дешёвке нефть. Когда русская авиация своими бомбёжками помешала этому бизнесу, турки пришли в такую ярость, что совершили безумный акт расстрела нашего самолёта.
Но несмотря ни на что, терроризм обречён, и гарантом этого является возвращение на мировую сцену великой державы под названием Россия. Когда-то Александр Невский сказал нам: «Не в силе Бог, а в правде». Сегодня у нас помимо правды есть и достаточно силы.