Официальные отчеты о визите в Москву президента Республики Конго Дени Сассу-Нгессо носят общий характер и не конкретизируют, чем обе страны могут быть полезны друг другу. Между тем эксперты говорят об очень перспективном направлении в сотрудничестве — «гидрополитике». Андрей Сизов, генеральный директор ООО «Балтийский метанол» Африка — самый бедный континент с точки зрения обеспеченности гидроэнергетическими генерациями. Суммарно здешние ГЭС вырабатывают 158 млн МВТ-ч, что в десять раз меньше аналогичного показателя у лидеров — стран Юго-Восточной Азии. При этом гидроэнергетический потенциал «черного континента», наоборот, крайне высок. Наглядное тому подтверждение — река Конго, фигурирующая в названии двух, разграниченных ею государств — Республики Конго и Демократической республики Конго (ДРК). По расходу воды эта река уступает только Амазонке. Но в отличие от Амазонки, в среднем и нижнем течении, главным образом, равнинной, Конго в нижнем течении проходит через Южно-Гвинейское плоскогорье. В этой местности на одном из участков протяженностью 350 км перепад высот достигает 270 метров. Итог таких «чудес географии» — 70 порогов и небольших водопадов, названных «Водопады Ливингстона», способные обеспечить среднегодовую выработку электроэнергии до миллиарда МВт.ч. Неудивительно, что проекты по строительству ГЭС возникли еще в колониальные времена. Но лишь с начала 70-х они начали воплощаться в жизнь. В 1972-м была построена ГЭС «Инга 1» мощностью 351 МВт, а в 1982 году — ГЭС «Инга 2» мощностью 1424 МВт. Однако настоящей «вишенкой» на торте должна стать «Гранд Инга», с установленной мощностью 39 тысяч МВт, что почти вдвое больше, чем у знаменитых китайских «Трёх ущелий». Правда, и затраты на строительство этого гидроэнергетического гиганта требуются немалые — как минимум, $80 млрд. Для Демократической республики Конго (ДРК), которую до сих пор предполагалось сделать основным владельцем супер-ГЭС, — это неподъемная сумма. Переговоры о привлечении финансирования Всемирного банка идут, мягко говоря, с переменным успехом. Возможно, международную финансовую организацию настораживают и останавливают гражданские конфликты, сотрясающие страну. Зато в появлении новой большой генерации, расположенной сравнительно недалеко от своих границ и потому вполне пригодной для импорта киловатт, крайне заинтересована ЮАР, чей экономический рост тормозит недостаток электроэнергии. В этом вопросе (как, впрочем, и во многих других) Преторию поддерживает Пекин. Таким образом, мы имеем уже двух ключевых участников БРИКС, чье внимание сосредоточено на конголезских гидроэнергетических инициативах. Россия тоже в игре. У нас хорошие взаимоотношения не только с ЮАР и Китаем, но также с ДРК и Республикой Конго. Буквально в марте российское правительство одобрило проект соглашения о военном сотрудничестве с ДРК. Документ предусматривает более 20 направлений взаимодействия, включая обмен опытом при совместной подготовке войск, обучении военнослужащих, координацию усилий по совместному противодействию угрозам и вызовам глобальной и региональной безопасности. Более того, в 2019-м Москве предлагали присоединиться и к строительству «Гранд Инга». Правда, инициатива исходила от Африканского союза, а не от ДРК. Но теперь у России появляется возможность поучаствовать в реализации африканского гидроэнергетического мега-проекта на принципиально ином уровне. Во-первых, из-за принципиального изменения глобальной роли БРИКС. А во-вторых — из-за заметного усиления влияния нашей страны в Африке. Собственно, активизация контактов непосредственно с ДРК и республикой Конго (в последнем случае — вплоть до переговоров на высшем уровне)– лишнее доказательство этого влияния. Как мы уже отмечали выше, река Конго — фактически в зоне контроля обоих «одноименных» государств. И совсем нельзя исключать, что Республика Конго может потребовать у ДРК поделиться гидроэнергетической прибылью, когда «Гранд Инга», наконец-то, заработает. В буквальном и переносном смысле этот вопрос надо решать «на берегу» и сообща. Пока очередной конфликт не стал очередным препятствием для работы столь нужной африканскому континенту супер-ГЭС. По крайней мере логично было бы купировать этот риск заблаговременно. И искать механизмы. Почему бы, например, России — опять же, с учетом южноафриканской и китайской заинтересованности в запуске и успешном функционировании «Гранд Инга» — не инициировать создание в рамках БРИКС (пусть и в тестовом режиме) механизма по урегулированию «гидрополитических» споров? Тем более, что применительно к конголезскому кейсу Москва наименее ангажирована по сравнению с другими упомянутыми участниками БРИКС, и в то же время — более тесно коммуницирует со всеми заинтересованными сторонами по сравнению, скажем, с Бразилией или Индией. Это дает основания для признания российского арбитража и беспристрастным, и объективным. А в любом споре, как известно, главный победитель — не тот, кто переспорит, а тот, кто сумеет разрешить этот спор. Поэтому в целом визит в Москву президента Республики Конго Дени Сассу-Нгессо может стать еще одной важной вехой на пути превращения БРИКС в главную международную площадку по разрешению «гидрополитических» коллизий.
