«Газпром» и иранская National Iranian Gas Company решили проработать вопрос трубопроводных поставок российского природного газа в Иран.

По экспертной оценке, поставки в Иран могут составить до 10 млрд кубометров в год и способны поправить пошатнувшееся положение «Газпрома», в том числе поддержать падающую добычу.

Впрочем, мнения отраслевых экспертов по этому поводу разошлись.

Надежда есть

26 июня «Газпром» подписал с National Iranian Gas Company (NIGC) стратегический меморандум о проработке организации трубопроводных поставок российского природного газа в Исламскую Республику Иран (ИРИ). Подробности стороны не раскрывают.

Соглашение с Ираном даст «Газпрому» возможность выйти на новый рынок, что особенно важно в свете почти полной потери позиций в Европе (по итогам 2023 г. поставки в ЕС составили 28-29 млрд кубометров, тогда как в досанкционном 2021 г. - около 185 млрд кубов). Падение экспорта напрямую сказалось и на добыче компании: в 2023 г. «Газпром» добыл 355 млрд кубометров газа (в 2021 г. производство составило 514,8 млрд куб. м.). Таким образом, сотрудничество с Ираном способно и частично поддержать уровень добычи.

Глава Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов считает, что у поставок в ИРИ широкие перспективы. Эксперт напоминает, что газовые отношения России и Ирана начались еще во времена СССР, причем тогда Союз покупал иранский газ (первая партия поступила в 1970 г.), чтобы обеспечить свои южные регионы.

Именно при СССР был построен газопровод до иранской Астары мощностью в 10 млрд кубометров. Таким образом, на сегодняшний день инфраструктура для поставок российского газа в Иран уже есть, газопровод нужно просто перевести в режим реверса, как это было сделано с газопроводами, соединяющими Россию с Узбекистаном и Казахстаном.

«Каких-то крупных инвестиций это не требует», - говорит Симонов.

В 2022 году поставки российского газа в Иран уже обсуждались, тогда речь шла о 9 млн кубометров в сутки, то есть менее 4 млрд кубов в год. Но сейчас, по мнению Симонова, ориентироваться нужно на общую мощность трубы, проходящей через Азербайджан.

«Да, на сегодняшний день потенциал иранского рынка (если говорить о севере страны, куда и пойдет российский газ транзитом через Азербайджан) составляет лишь около 5-6 млрд кубометров, - говорит эксперт. - Соответственно, столько же могут составить поставки на начальном этапе. Однако потребление газа в Иране потребление растет вслед за ростом населения, так что в дальнейшем поставки вполне могут вырасти до 10 млрд кубометров».

А любой проект, связанный с поставками газа за рубеж, позволяет «Газпрому» поддерживать собственную добычу, отмечает Симонов.

«Любая замена европейскому рынку сейчас важна», - говорит глава ФНЭБ.

Иран не спасет?

Заместитель директора Института энергетики и финансов Алексей Белогорьев напоминает, что у Ирана напряженный баланс газа: с одной стороны, на фоне крайне низких внутренних цен и почти 100%-й газификации потребление уверенно растет из года в год (за последние 10 лет на 60%), а добыча с трудом за ним поспевает. Из-за этого постоянно возникают проблемы с дефицитом газа в периоды пикового спроса (не только зимой, но даже иногда осенью и весной). Россия может поставлять газ через Азербайджан в северо-западные провинции Ирана, однако для покрытия дефицита Ирану выгоднее использовать туркменский газ, как более дешевый и «близкий» к основным центрам потребления.

«Достигнутая договоренность пока выглядит рамочной: ее только предстоит наполнить содержанием, и это будет непросто, - отмечает эксперт. - Потребность Ирана в российском газе для снабжения внутреннего рынка невелика: не более 3-5 млрд кубометров в год, и она не долгосрочна».

Иран, по словам Белогорьева, в целом не заинтересован в увеличении зависимости от импорта газа, в том числе из-за его высокой стоимости. Для России же интересен не внутренний рынок Ирана, а перспективные экспортные свопы. Но Иран пока не может их осуществлять: у него нет собственных крупнотоннажных мощностей сжижения газа, а начало трубопроводного экспорта в Пакистан всё время откладывается из-за незавершенности газопровода с пакистанской стороны (проекту активно противодействуют США, годами оказывая давление на Исламабад). Есть еще возможность поставок из Ирана в Ирак и Турцию, но их объемы ограничены размером рынков. И, если говорить о Турции, поставлять газ дальше в Европу тоже нельзя, хотя инфраструктура с иранской стороны это позволяет, - европейцы в условиях антииранских санкций не готовы принимать этот газ. Да и соответствующей инфраструктуры для этого нет у Турции.

«Поэтому основная проблема – в том, что Ирану пока нечего предложить России в ответ на ее широкие газовые «объятия», - резюмирует Белогорьев. - Во всяком случае, в собственно газовой сфере».

От иранской добычи придется отказаться

Два года назад, в июле 2022 г., «Газпром» подписал меморандум об энергетическом сотрудничестве с Ираном. Причем тогда речь шла о том, что российская компания примет участие в разработке иранских газовых месторождений Киш и Северный Парс, а также шести нефтяных месторождений. Кроме того, документ предполагал повышение давления на Южном Парсе (одно из крупнейших в мире месторождений природного газа), обмен газом, завершение СПГ-проектов и строительство экспортных газопроводов. Инвестиции в нефтегазовый сектор Ирана, как сообщало иранское отраслевое агентство Shana, должны были составить $40 млрд. Но сейчас ситуация изменилась.

По словам Алексея Белогорьева, в условиях жестких санкций Ирану остро не хватает инвестиций и технологий газодобычи и сжижения газа, именно поэтому при огромных ресурсах (17-18% мировых ресурсов газа) добыча в стране растет относительно медленно, и экспортный потенциал (один из самых высоких в мире) практически не реализован. В связи с этим, Ирану было бы интересно, чтобы «Газпром» вошел в его газодобывающие проекты или помог со строительством СПГ-завода.

В 2018-2019 гг. Иран столкнулся с падением внутрипластового давления на своем ключевом месторождении Южный Парс в связи с чрезвычайно интенсивным отбором газа (до 2-2,5% от извлекаемых ресурсов в год по отдельным участкам). Стабилизировать пластовое давление можно за счет использования тяжелых (20 тыс. тонн) добычных платформ с мощными компрессорами, применяемых, в частности, Катаром на соседнем Северном месторождении. Однако Иран не смог самостоятельно построить такие платформы, а участие зарубежных компаний блокируется санкциями США. Но, как и в случае с производством СПГ, строительство морских добычных платформ – технологический вызов не только для Ирана, но и для России.

Кроме того, инвестиционный климат в самом Иране, по словам Белогорьева, сложно назвать особо привлекательным, и не только из-за санкций, высокой инфляции и нестабильного курса риала. Проблема еще и в том, что Иран предлагает иностранным компаниями только сервисные контракты с относительно низкой нормой прибыли и риском последующего пересмотра контрактных условий.

«Наконец, у «Газпрома» сейчас нет лишних инвестиционных ресурсов, чтобы распылять их еще и на Иран, - напоминает эксперт. - Поэтому инвестиционный аспект сотрудничества тоже выглядит пока слабым и рассчитанным, скорее, на отдаленную перспективу».

По итогам 2023 года «Газпром» впервые за четверть века продемонстрировал финансовый убыток, причем весьма крупный - почти 630 млрд рублей. Акции компании рухнули, на 27 июня на Мосбирже стоимость одной штуки составляла 116,6 рублей, тогда как 2 мая (день публикации отчетности) котировки составляли 163,3 рубля.

Константин Симонов также отмечает, что Ирану, безусловно, хотелось бы существенно нарастить собственную добычу.

«Тегеран заинтересован в том, чтобы Россия помогла монетизировать запасы на юге страны. Но и использование газа другого государства - это вполне нормально и коммерчески выгодно (Россия, например, ранее закупала газ у Туркменистана), - указывает эксперт. - Тем более, что сейчас «Газпром» вряд ли готов на такие крупные инвестиции за пределами России, с 2022 года ситуация радикально поменялась».