С Arie Van Der Ent, переводчиком моей книги на голландский язык, мы сидим в Москве, в грузинском ресторанчике, и пьём кофе. Ари 59 лет, но поверить в это невозможно. Худой, лёгкий, седой — он двигается как мальчишка. И шутит как мальчишка, и хохочет.
Ари влюблён в русский язык, он известный переводчик, и попасть в его послужной список — большое везение для автора. Я — везучая, попала. Мне вообще везёт с переводчиками: Lisa Hayden переводит меня на английский, Bernard Kreise — на французский. Список переводчиков длинный, языков — двадцать два.
Я не хвастаюсь — восхищаюсь. Восхищаюсь тем, как эти люди из разных стран, разных национальностей любят и понимают то, что часто не любим и не понимаем мы: русский язык. Когда я переписываюсь с Лизой, я просто не могу поверить, что русский для неё — не родной. Все тонкости, все оттенки, какие-то мне неизвестные фразочки, поговорки. А как она изумительно ругается по-русски! А Бернар? Бернар, который звонил по Скайпу, чтобы уточнить, какой именно смысловой оттенок у слова «гладкий» в этом конкретном предложении? И знаете, что обидно? Что эту громадную работу практически никто не замечает. Читатель читает книгу и часто не удосуживается даже прочитать имя переводчика, не то что его запомнить.
Кроме бесконечных благодарностей, я задаю своим переводчикам один вопрос: почему именно русский язык? И каждый, волнуясь, рассказывает историю своей любви.
Кто-то влюбился в детстве в непроизносимое и смешное слово «Днепропетровск», в загадочную кириллицу на боку фотоаппарата. Кто-то прочитал книгу — и мир перевернулся. Представляете: зима, больное горло, скука. Вам 13 лет, и от тоски вы берёте в руки первый попавшийся том... И это оказывается «Война и мир». Что такое «Война и мир» для простуженного мальчишки из другого полушария? Средиземье, сказка. Так начинается роман человека с другой страной, с другим языком. Если бы каждый из нас знал и любил хотя бы ещё один язык, кроме родного, на земле было бы куда спокойнее.
— Я люблю Голландию, — признаётся Ари. — У нас хорошая страна, только немного скучная. Мы все знаем свою жизнь от колыбели до могилы. Что бы со мной ни случилось, я знаю, что всегда могу прийти к государству и развести руками — ну не получилось у меня! Много денег, конечно, не дадут, но на жизнь точно хватит.
Видимо, всё, что написано у меня на лице, в переводе не нуждается. Ари смеётся.
— Зато у вас есть русский язык.
Это правда. Русский язык у нас есть. И, может быть, мы когда-нибудь полюбим его так же сильно, как переводчики.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
