СКАНДАЛ ВОКРУГ ПОПЫТОК ЛИБЕРАЛЬНОГО КЛАНА ЗАХВАТИТЬ ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ РАН ВХОДИТ В ЗАВЕРШАЮЩУЮ ФАЗУ. МИХАИЛ ДЕЛЯГИН
Вопрос: «Можете ли вы как учёный-экономист рассчитать, каким будет курс рубля, предположим, 10 января 2016 года?». На что Гринберг отвечает: «Можете записать…» Я не знаю! Смотрите, вот это печатное СМИ, это СМИ, которое не передаёт, естественно, ни интонацию, ни улыбку, ни ухмылку — ничего.
Может быть, это была шутка, но в СМИ написано ровно так, как я сейчас зачитаю: «Можете записать: 10 января 2016 года в 15:00 1 доллар будет стоить 74 рубля 65 копеек. Я это говорю со всей научной определённостью».
Ну, бредятина, конечно, полная! Я надеюсь на то, что Гринберг пошутил, хотя и не исключаю, что он в самосознании уже воспарил до таких высот, что может предсказывать вплоть до копеек курс 10 января 2016 года в 15 часов ровно (я надеюсь, по Москве). (стоит отметить, что 10 января будет воскресенье — М.Д.)
И наконец, собственно, ради чего весь сыр-бор?
«Общаясь с читателями „МК“, Гринберг рассказал о конфликте с советником президента Глазьевым, который разгорелся в ходе выборов нового директора Института экономики РАН: „Это очень грустная история, — здесь прямая речь пошла. — Глазьев предъявил политическое обвинение нашему кандидату Михаилу Головину, приписав ему публикацию десятилетней давности по украинской проблематике. По сути это — политический навет.
Президиум РАН пошёл на поводу этого обвинения, — то есть на поводу у академика Глазьева, — и в результате талантливый молодой доктор наук, высокий профессионал, пользующийся безупречной этической репутацией, был в сущности незаконно снят с предвыборного процесса. В последнее время идёт очень сильное вмешательство со стороны Глазьева в дела нашего института, и он прибегает к запрещённым приёмам и в мой адрес, и в адрес других членов дирекции. Но я все-таки надеюсь, что справедливость победит, и сотрудники Института экономики поймут, что именно в этот момент необходимо сплотиться для того, чтобы сохранить институт с его выдающимися традициями и не стать жертвой политических спекуляций“», — конец цитаты.
Простите за то, что это было долго.
Так вот, смысл в чём?
Смысл в том, что в начале этого года… или не в начале, а ближе к середине…А, 9 июня, точно, 2015 года Гринберг объявил через «Коммерсантъ» о том, что он перед уходом с должности директора института выбрал себе преемника, скажем так, фаворита — молодого доктора наук, господина Головнина, которого, собственного, никто не знает. И решил, что директором будет он. Это произошло, как снег на голову, потому что никто и не предполагал, потому что выборы-то — вот они, уже как бы будут объявляться. И что Институт экономики, что все остальные были, конечно, в лёгком шоке.
Почему Гринберг уходит? Я поясню. Предельный возраст занятия руководящей научной должности составляет 70 лет. То есть что директором Института экономика, что заведующим кафедрой ты можешь находиться и можешь пребывать до 70 лет. В 70 лет — оставайся профессором на кафедре, в институте, кем угодно, но с административной должности, будь добр, подвинься.
Господин Глазьев был слегка ошарашен вместе со всеми нами вот этим вывертом, который устроил господин Гринберг. И он, в общем-то, мне так кажется, просто нашёл повод для того, чтобы вмешаться в эту ситуацию, и повод — публикация десятилетней давности, где Головнин выступал в защиту интересов Украины. Ну вот вытащил. Хотя, мне кажется, это был предлог, потому что такая история, когда… Это нельзя назвать конституционной монархией, но нечто похожее на непотизм…
Непотизм — это «покровительство», «кумовство» в переводе. Так вот, очередной случай непотизма (на этот раз в экономической науке) он не стерпел. И в данном случае я его поддерживаю всецело. Не стерпел и, выступив на заседании секции общественных наук Академии наук, где представлялась кандидатура Головнина, он способствовал тому, что Головнина заветировали, отказали ему в занятии этой должности. Вот тут Гринберг, собственно, и начал напрягать «тяжёлую артиллерию», в частности «Московский комсомолец», где пытался очернить фигуру господина Глазьева.
У нас с господином Глазьевым много противоречий, но и немало общих черт и совпадений взглядов. Мне перед началом эфира писали через сайт о том, что я часто критикую господина Глазьева, а он, например, предлагает отменить НДС. Здесь я не знаю, стоит это делать или нет, но я могу в пику сказать, что я на протяжении многих программ аргументирую отмену НДПИ внутри России. В любом случае мы с Глазьевым понимаем, что без облегчения внутреннего налогового бремени, без расширения кредитования разными способами, без прочих энергичных мер в сфере экономики просто так экономику из того болота, в котором она оказалась, за десять лет не вытащишь.
Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, ещё один наш постоянный эксперт, сегодня в программе «Антикризис».
Михаил Геннадьевич, добрый день!
М. ДЕЛЯГИН: Добрый день, здравствуйте!
Н. КРИЧЕВСКИЙ: «Гринберг не ржавеет!» — это ваш слоган, Михаил Геннадьевич, который вы сказали, что называется, на все времена.
М. ДЕЛЯГИН: Спасибо. Я уж и забыл.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Он у меня остался в моих анналах! Михаил Геннадьевич, скажите, пожалуйста, вы в данном случае в чьём лагере, на какой вы стороне?
М. ДЕЛЯГИН: Понимаете, я на стороне Глазьева тоже. Безусловно, могут быть расхождения, но есть споры между экономистами о том, какой налог хороший, а какой налог плохой, а есть грубое и наглое административное давление и попрание всех законодательных и человеческих норм. И то, что происходит в Институте экономики, — это второе.
Господин Головнин, если я правильно помню, во-первых, защищал не Украину, а он защищал НАТО. Он как экономист рассказывал о том, что расширение НАТО никаких проблем для России не принесёт. И мы адекватность этого научного бреда сейчас видим и ощущаем.
С другой стороны, Институт экономики был же флагманом отечественной экономической мысли. И хотя директор Абалкин был уже человеком весьма пожилым, но он сохранял там очень серьёзные кадры. И я помню, что в конце 1990-х — в начале 2000-х годов Институт экономики был серьёзной научной силой. А сейчас об Институте экономики даже не вспоминают. Люди, которые приходят из Института экономики на какие-нибудь конференции, — это печаль… Я буквально месяц назад был вынужден просто прервать человека из Института экономика, который выступал на моём круглом столе, потому что он в течение десяти минут выступления не был способен сформулировать ни одной мысли.
При этом люди жалуются, что там научные сотрудники, например, получают 0,1 ставки (понятно, что ставка низкая, но одна десятая?), что у людей нет телефонов, им отключили телефоны в кабинетах, что у них нет компьютеров, они должны приходить со своими компьютерами, что библиотека на этот год выписала четыре научных журнала. Как тут работать?
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Хватит! А чего? Четыре — нормально, Михаил Геннадьевич. «Мурзилка», «Крокодил», «Весёлые картинки» и «Playboy».
М. ДЕЛЯГИН: Индекс Хирша, есть такая вещь. Я очень смеюсь над индексом Хирша, потому что я никогда официальных статей не писал, и у меня индекс Хирша оказался выше, чем у действующего министра образования. Я очень плохо отношусь к этому показателю, но когда у учёного секретаря ведущего экономического института индекс Хирша ноль…
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ой!
М. ДЕЛЯГИН: Учёный секретарь — это человек, который определяет, какое исследование хорошее, а какое плохое. В общем, он ведёт всю текущую работу с учёными, это организатор науки. Когда у него индекс его научной деятельности ноль, как такое вообще теоретически возможно? И вот такой человек укоряет учёных: «Вы то-то и то-то делаете неправильно». Это по-другому, как «развал работы», назвать нельзя. Институт экономики издавал старейший… ну, не старейший, но авторитетнейший российский экономический журнал «Вопросы экономики». У него этот журнал забрали.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Правильно! Нечего баловаться.
М. ДЕЛЯГИН: Действительно правильно, потому что нет такого слова «у меня отняли», а есть слово «я дал отнять».
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Это правда.
М. ДЕЛЯГИН: Вот такой уровень научного управления, такой выдающийся уровень мысли научной — и стремительный распад всего и вся. И после этого просто понятно, что руководитель должен приходить со стороны, потому что все, кто остался в этой системе, не могут её изменить, они не захотят её изменять. Более того, сейчас там два замдиректора собираются стать директорами, и они проповедуют: «Мы будем продолжать прежний курс дирекции». И наконец, Институт экономики просто по названию должен заниматься научными исследованиями в области экономики. Логично?
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну да.
М. ДЕЛЯГИН: А люди из Института экономики сейчас пишут письма… Вы знаете, там в своё время Институт экономики объединили с гринберговским институтом, который занимался экономическими и политическими исследованиями. Объединение до конца так и не прошло. То, что существует, по сути дела, внешнее управление — это другое дело. И все 10-15 лет ситуация сохраняется, даже отдельные учёные советы существуют. Существует колоссальный перекос в сторону политических исследований, которые к Институту экономики вообще отношения иметь не должны по смыслу.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Михаил Геннадьевич, последний вопрос, и мы сейчас на новости убежим. Насколько я знаю, там была какая-то непонятная история с назначением господина Гринберга на место Абалкина.
М. ДЕЛЯГИН: Я деталей не знаю. Абалкин считал, что у него должен быть преемник. Действительно, это очень серьёзный человек. Он членкор Академии наук, как и сам Гринберг. Он очень толковый учёный. Он очень чётко способен выражать свои мысли, скажем, в отличие от некоторых. Когда он начинал деликатно мне возражать, у меня просто не было аргументов, я был вынужден улыбаться и говорить: «Да, конечно». Понимаете, это тот человек, каким должен быть академик (ну хорошо, членкор), каким должен быть настоящий учёный. У него есть аргументы, он умный.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Понятно. Спасибо вам огромное, Михаил Геннадьевич.
М. ДЕЛЯГИН: Каким образом Гринберг стал директором, я не очень понимаю.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Сложная ситуация. Давайте будем вместе следить за её развитием, Михаил Геннадьевич.
М. ДЕЛЯГИН: Будем надеяться, что наука не будет уничтожена, а она возродится, по крайней мере в Институте экономики.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну, наука — это и мы с вами, Михаил Геннадьевич! Вот нас уничтожат — тогда можно будет говорить о том, что она уничтожается. А так, слушайте… Вот оргструктуру, административную единицу пусть даже сократят — от этого нам с вами станет хуже, холоднее?
М. ДЕЛЯГИН: Нам хуже не станет, а науке станет.
Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да, вот здесь я с вами абсолютно согласен.
Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, был в эфире программы «Антикризис профессора Кричевского» на радио «Говорит Москва». Говорили мы о ситуации вокруг Института экономики РАН и о вечнозелёном господине Гринберге, который решил протащить своего преемника для того, чтобы, как я понимаю, в первую голову он прикрыл его мутные делишки на посту собственно директора Института экономики.