«Иван Васильевич меняет профессию». 4. Почему изобретатель машины времени Шурик остался в настоящем?
Александр Сергеевич Тимофеев, он же Шурик из фильма Л. Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» в пьесе М. Булгакова «Иван Васильевич» назван Николаем Ивановичем. Причем жена, обращаясь к нему, использует имя Кока. Почему же тогда он стал Шуриком? Ну, во-первых, Кока — это, согласитесь, как-то несолидно. А во-вторых, несомненное влияние оказал тот факт, что роль эту сыграл актер Александр Демьяненко, который уже был Шуриком в фильмах Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» и «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». Скорее всего, если бы его место занял какой-то другой актер, герой фильма Шуриком бы не стал и сохранил бы имя, которое ему дал Булгаков. И в пьесе, и в фильме путешествие в прошлое в финале оказывается сном инженера Тимофеева. Зачем Булгаков прибегнул к такому приему? Путешествия во времени, во всяком случае, с позиций современной науки, не что иное, как вымысел. Но ведь он всегда являлся неотъемлемой частью произведений искусства. И тем не менее драматург счел необходимым дополнить литературную явь художественным сном. В пьесе Булгакова герой пытается создать не машину времени, а новую модель радиоприемника — настолько мощного, что он способен принимать Австралию. Утомленный то ли работой, то ли радиорупором, Тимофеев погружается в глубокий сон, и мы сразу же попадаем в параллельную реальность, в которой и происходит личная драма героя и путешествие в эпоху Ивана Грозного. Обложка первого изданияФото: William Heinemann, общественное достояние После выхода в свет романа Герберта Уэллса «Машина времени» тема путешествий в другие эпохи начала становиться модной, и за несколько лет до Булгакова этот сюжет задействовал в своих пьесах «Баня» и «Клоп» В. В. Маяковский. Герой «Бани», гениальный изобретатель Чудаков (что называется, говорящая фамилия) произносит следующий пламенный монолог: Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, — эта Волга отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью… Фейерверочные фантазии Уэльса, футуристический мозг Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и иогов — всё, всё спрессовано, сжато и слито в этой машине. Разумеется, Булгаков не копировал создателя «Бани», а лишь использовал тему, глубоко волновавшую тогда умы людей. Наука и техника совершили в ту эпоху колоссальный рывок, который вывел человечество на новый этап развития. Пространство земли, до сей поры казавшее необъятным, было покорено с помощью самолетов, дирижаблей и автомобилей, не говоря уже о паровозах и пароходах, которые давно превратились из чудес техники в привычный транспорт. И если человек оказался в состоянии подчинить себе пространство, то почему бы не предположить, что он может научиться управлять и другой могучей стихией — временем, и начать свои путешествия по нему? Но зачем тогда Булгакову понадобилась двойственная картина мира — наяву и во сне? Казалось бы, ситуацию проясняет комментарий к пьесе исследователя Я. С. Лурье: История с машиной времени, созданной изобретателем Тимофеевым, описывалась в первой редакции как реально происшедшая, а во второй — как сон Тимофеева. Переделка эта была вынужденной: на одном из экземпляров второй редакции было надписано: «Поправки по требованию и приделанный сон». С. Я. Лурье и Я. С. ЛурьеФото: добросовестное использование Может ли «Приделанный сон» быть тождественен поправке? Что же, такое не исключено. Однако с учетом того, что сновидение является лейтмотивом целого ряда произведений Булгакова, возможно, что главной причиной его появления в пьесе является не столько цензура, сколько творческий метод писателя и влияние модного и во времена Булгакова, и в эпоху брежневского застоя доктора З. Фрейда. Видения героя — это не просто художественный прием, а нечто большее, выход наружу глубинной и бессознательной стороны человеческой психики. Кока из пьесы собирал приемник для антиподов, но мечтал о более чудесном изобретении, наподобие перпетуум мобиле или машины времени. Что же, доктор Фрейд писал о «сновидениях с чрезвычайно ярко выраженным осуществлением желаний, которые выявляют свое содержание в незамаскированном виде». А вот еще одна цитата создателя психоанализа, которая прямо ложится на канву сюжета «Ивана Васильевича»: Вопреки всем возражениям нужно признать, что объективные чувственные раздражения во время сна играют видную роль в качестве возбудителей сновидений. И судя по всему, таким раздражителем, своего рода прелюдией сна Тимофеева в пьесе явилась опера Римского-Корсакова «Псковитянка», действие которой происходит в 1570 году. «Мне надоел Иоанн с колоколами!» — восклицает Тимофеев. Казалось бы, надоели колокола — выключи. Ан нет, все не так просто, поскольку в пьесе Булгакова все главные герои живут в одной коммунальной квартире, в общем коридоре которой управдом Бунша установил радиоприемник с рупором, который, хочешь не хочешь, приходится слушать, даже сквозь сон. Финальная сцена оперы, постановка 1896 года, в роли Грозного — Фёдор ШаляпинФото: общественное достояние Технический прогресс не стоит на месте, поэтому Шурик из киноленты не слушает радио, а смотрит телевизор, где показывают художественный фильм-оперу «Борис Годунов» по одноимённой трагедии А. С. Пушкина («Бориску на царство?»). Можно ли трактовать конфликт изобретателя машины времени с управдомом как противостояние личности и власти, свободы и тирании, прогресса и застоя? Скажем так — с большим допущением. В пьесе управдом просит Тимофеева оплатить жилье, но сложно поставить это в упрек Бунше, поскольку это часть его работы, едва ли не наиболее хлопотной. В гайдаевские времена коммунальные платежи как будто осуществлялись уже безналом, через сберкассу, однако на ЖЭК возлагалась обязанность контролировать этот процесс. Чтобы обойти вопрос неплатежей, сохранив или даже повысив при этом градус конфликта, режиссер вынуждает Буншу предъявлять к Тимофееву все более чем странные претензии. Тимофеев: — Так что же вы от меня хотите?Бунша: — От лица общественности я прoшу Вас пoвременить с развoдoм дo кoнца квартала, понятно? А пoтoм развoдитесь, скoлькo вашей душе угoднo. В пьесе Бунша не настаивает на отсрочке, а говорит, что должен немедленно выписать жену Тимофеева. Вообще-то, жилконтора — не партбюро, и личными проблемами жильцов она не занималась. Но создателям киноленты такой поворот показался смешным, и зрители, в общем-то, не имели ничего против. Тем более что далеко не все из них отчетливо представляли, чем занимался и чем не занимался управдом, и новые поколения, похоже, искренне верили в то, что в сферу его интересов входил поквартальный контроль браков и разводов жильцов. Аппарат Тимофеева кажется Бунше подозрительным хотя он, похоже, не читал рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром» и не в курсе того, какими бедами грозит человечеству неконтролируемое перемещение во времени. Шурик — Бунше: — Ничегo в этoм аппарате нет пoдoзрительнoгo. Прoстo я изoбрел машину времени. Слoвoм, я мoгу прoнизать прoстранствo и уйти в прoшлoе. ― Уйти в прoшлoе?― В прoшлoе. ― Такие oпыты, уважаемый Александр Сергеевич, нужно делать с разрешения только соответствующих oрганoв! Что же, Бунша был по-своему прав. Следует честно признать, что инженер Тимофеев в «Иване Васильевиче» Булгакова, равно как и в фильме Гайдая — фигура одноплановая и скорее второстепенная, несмотря на попытку автора сделать героя более живым, показав его личную драму. Шурик в киноленте — это не инженер Рейн, и даже не Шурик из предыдущих лент Гайдая. Он не вступает в конфликт с властью настоящего и прошлого (ну, если не считать глупого управдома), не перевоспитывает тунеядцев и не спасает любимую девушку. Он не пытается удержать красавицу Зинаиду («Они любят друг друга, ну и пусть будут счастливы»), которой явно не уделял достаточного внимания. Он не рвется в прошлое, чтобы спасти людей, которые попали туда по его неосторожности, хотя и проявляет участие к ним («Как отрубят головы?! Боже, я погубил двоих людей! Это немыслимо! Это чудовищно!») и ограничивается научно-техническим сопровождением приключений других героев. Словом, Шурик живет в своем мире и с трудом понимает, что происходит вокруг него. Ему невдомек, что его сосед Шпак — плохой человек, а Милославский, несмотря на все свое обаяние — вор и мошенник. Шурик: — Вам, как oчевидцу, цены нет! Я бы на Вашем месте за дoктoрскую диссертацию немедленнo сел! Милославский: — Тoрoпиться не надo. Сесть я всегда успею. Практически все персонажи Булгакова имеют, что называется, «двойное дно», и внутри каждого из них скрывается хороший доктор Джекил и плохой мистер Хайд, однако к Шурику это не относится. Изобретатель Тимофеев — персонаж прямолинейный и одномерный, и его история лишена того, что принято называть «аркой развития характера». Однако все-таки не исключено, что сон Шурика, если трактовать его по доктору Фрейду, был чем-то большим, чем яркой и красочной фантазией. Что, если Тимофеев все-таки прозрел и увидел во сне темные стороны окружающей жизни, которых не замечал наяву — и в том числе измену Зины? В фильме этого нет, но в пьесе содержится косвенный намек: все увиденное оказывается вымыслом, кроме одного факта — квартиру Шпака на самом деле обокрали. Один из самых запоминающихся эпизодов кинокартины Гайдая — это совместное распитие Шуриком и гостем из прошлого, царем Иваном Грозным, спиртных напитков. Тимофеев пытается успокоить Грозного, и спрашивает его: — Вы водку пьете?― Анисoвую.― Так! Анисoвoй, к сoжалению, нет. Я говорю, анисoвoй, к сoжалению, нет. Стoличная. Пейте.— Отведай и ты из мoегo кубка!― Зачем этo?― Отведай! Добавим, что из сцены царского пира в пьесе Булгакова можно узнать, что царь пил не только анисовую водку, поскольку на столе, кроме нее, стояли еще «приказная и кардамонная». Два русских человека, пусть и представителя разных эпох, всегда найдут общий язык, если на столе стоит непочатая бутылка водки. В пьесе Тимофеев предлагает гостю не столичную, а «горного дубнячку», и предлагает «закусить ветчинкой» (хотя, вроде как, денег на оплату жилплощади у него почему-то не было). Иоанн вспоминает о том, что день-то постный, и тогда на столе появляется килька. ЭтикеткаФото: добросовестное использование Замена «Дубнячка» на «Столичную» понятна. Товарный знак «Столичной» был зарегистрирован еще при жизни Булгакова, в 1938 году, однако выпускаться она начала лишь через несколько лет после этого. Напиток «Горный дубняк» был назван так в честь кровопролитного сражения, произошедшего в ходе Русско-турецкой войны (октябрь 1877 года) возле селения Горни-Дыбник; он настаивается на травах и вроде в рецепт изготовления входят желуди и дубовая кора. Атака русскими Горного Дубняка, 1877 г. (литография1879)Фото: общественное достояние Продолжение следует…...Эту статью описывают теги: Михаил Булгаков, пьесы, путешествие во времени, сновидения