Я приехала покорять Москву в 1994 году. Мне было девятнадцать лет, на руках у меня был полуторагодовалый ребенок. Начиналось все так: я окончила школу в Ереване, вышла замуж и перебралась в Чехословакию. Мой муж был художником, писал картины и выставлялся там. Потом мы развелись и я оказалась в Москве. Я приехала сюда, потому что внутренне не была готова отправиться в Ереван. В Ереване, в отличие от российской столицы, ты не можешь сказать родственнику или знакомому: «Тебя это не касается! Молчи и не задавай лишних вопросов». Сейчас я понимаю, что это был серьезный и рискованный шаг, но тогда я была юна и бесстрашна. Мама, узнав, что я переезжаю в Россию, вынуждена была оставить прекрасную работу, забрать брата из школы и переехать ко мне. Таким образом наша семья оказалась в Москве без гражданства, денег и родственников. Мне очень хотелось получить высшее образование, но я понимала, что нужно зарабатывать на жизнь. Однажды мы с мамой гуляли по городу и наткнулись на «Словацкий дом», который включал в себя гостиничный комплекс и ресторан. Мама осталась на улице, а я решила зайти внутрь. Там был охранник. Я заговорила с ним на словацком языке, однако он ничего не понял, потому что был русским. Я умоляла его впустить меня, но он долго отказывался. Объяснял, что вход открыт только для дипломатического корпуса и граждан Чехии и Словакии. В итоге он пропустил меня на ресепшн. Там была словачка, которая удивилась тому, как свободно я владею языком, и назначила мне встречу с директором прямо на следующий день. Это было мое первое собеседование в Москве. Я была воодушевлена предстоящим событием и не понимала, что нужно одеться поскромнее. Я напялила на себя самую короткую юбку, ярко накрасилась и, полная эмоций, двинулась в «Словацкий дом». На встрече я сказала директору на словацком языке, что готова на все, что угодно. А он посмотрел на меня и сказал: «Боже мой, где ты была все это время? Даже если все посольство и министерство иностранных дел будет против, я тебя возьму. Неважно, есть у тебя гражданство или нет. Завтра выходишь на работу». Так что не прошло и двух недель моего пребывания в Москве, как я начала работать в «Словацком доме» в качестве официантки. Я была безумно счастлива. У меня было четкое понимание того, что ресторанный бизнес гармонирует с моей натурой. Он мне сразу понравился. Это была естественная для меня среда, поскольку я с десяти лет много готовила. У меня прекрасные рецепторы и я этим гордилась. Я пекла торты, делала всякие десерты, готовила необыкновенно вкусную долму. Поскольку у меня все хорошо получалось, мама делегировала эту важную миссию мне. Ко всему прочему, я выросла в собственном доме, у нас был огромный двор и дом. Всегда накрыт стол. Мы жили вместе с дядиной семьей в одном доме. Нас было пятеро детей. Я очень хорошо помню, как мы все время накрывали на стол, как ждали гостей. Для меня ощущение настоящего гостеприимства было естественным еще с детства. В Москве я не смогла устроиться в театральный вуз и быть обычным студентом, потому что мне нужно было искать обучение на вечерних курсах и совмещать их с работой. Я с семнадцати лет привыкла к тому, что не могу думать и заботиться только о себе. Несмотря на то, что моя мама была рядом и помогала мне, у меня был ребенок и мне нужно было более ответственно относиться к жизни. Мои родственники стеснялись моей работы, ругали маму за то, что я работаю официанткой, и мне пришлось сменить род деятельности. Я пошла на Московскую центральную фондовую биржу. Два года я проработала там в качестве брокера. Продавала векселя, облигации. Мне эта работа тоже нравилась, поскольку она была эмоциональной. Но главный минус такого рода деятельности — работа в офисе. Мне приходилось иметь дело с документами, которые я панически ненавижу. В 1998 году, когда случился дефолт и закрылась биржа, я вспомнила, что делало меня счастливой: работа в ресторане. Я устроилась работать менеджером в армянское заведение «Ноев ковчег». К тому времени я успела окончить институт и получить диплом. Мне было очевидно, что я больше никуда из этого бизнеса не уйду. Шел 2001 год. Мы со вторым моим супругом — чехом — нашли помещение на Самотечной, вложили в стартовый капитал 33%. Остальные деньги дали два других партнера. Мой первый собственный проект назывался ресторан «На лестнице». Он отличался от всех. Я всегда усложняла себе жизнь, чтобы развиваться. Если я не разбиралась в музыке, то начинала ходить по разным барам и клубам, слушать разных диджеев. То же самое с коктейлями, которые я не особо люблю. Мне приходилось ходить по разным заведениям и изучать барную культуру, чтобы потом достойно применить новые знания в своем ресторане. В 2014 году я закрыла ресторан «На лестнице» и открыла вместо него кафе-бар «Панаехали». К ресторану «Gayane’s» я отношусь с особым трепетом, потому что это армянский ресторан. Нужно было пойти на большой риск, чтобы после пятнадцати лет работы в ресторанном бизнесе иметь храбрость подписаться под проектом своим личным именем. Пять лет назад я открыла этот ресторан, в основе символа и логотипа которого лежит генеалогическое дерево моей семьи. Раньше на этом месте располагался антикварный магазин: я взяла у хозяйки в аренду помещение, все там сломала и построила ресторан. Когда я открывала этот проект, армянская кухня, в отличие от грузинской, не была представлена в Москве. Все боялись называть вещи своими именами. Делали проще — говорили, что кухня кавказская. Я всегда, где бы ни была, стараюсь пропагандировать армянскую кухню, армянский способ приготовления еды. Благодаря этим усилиям, открытости и готовности спорить, слышать и слушать своих гостей, презентовать кухню и с трепетом относиться к национальным традициям, мы пришли к тому, что армянская кухня постепенно становится успешной, интересной и модной. Быть армянином значит иметь гибкость. Необходимо понимать, что все, чем мы обладаем – доброта, культура, тысячелетние традиции — все это божий дар. Я очень радовалась одной фразе, сказанной некогда Владимиром Познером: «Когда на меня смотрят маленькие армянские дети, складывается ощущение, что при смерти я буду знать меньше, чем они при рождении». Мне кажется, очень важно воспитывать в себе скромность, стараться не выпячивать свое армянство. Наша гордость очень мощная на уровне генов. Мы иногда не можем с нею справиться и хвалимся, к примеру, известными армянами. Но чем выше мы стоим, тем ниже кланяемся. Имея за спиной тысячелетнюю историю, мы должны себя вести снисходительно. Мне кажется, что только человек, по-настоящему знающий и уважающий свою культуру, способен уважать чужую. Мы, армяне, очень правильно и грамотно интегрируемся в другие культуры. Во-первых, потому что были вынуждены это делать из-за стечения исторических обстоятельств. Во-вторых, как народ-созидатель умели преподносить свою культуру с правильной точки зрения, грамотно, не агрессивно. Каждому армянину, независимо от того, где он живет, обязательно нужно сохранять свою самобытность, чтобы быть гармоничным человеком. У меня было волшебное детство. Благодаря большой семье оно было очень активным. Я выросла во дворе: быстро справлялась с домашними заданиями и бежала на улицу. Отучилась шесть лет в театральной школе, с детства много снималась. У меня есть еще и танцевальное образование — я десять лет танцевала армянские народные танцы и ездила с гастролями по многим советским городам. Я была уверена, что когда вырасту, стану актрисой. Все главные роли в спектаклях были мои. Я телегеничная, меня любит камера, а я — ее. Но когда я родила ребенка, то мой первый муж, будучи ревнивым человеком, даже в магазин не отпускал меня одну. Мне все время приходилось сидеть в спальне. Самые яркие воспоминания связаны с бабушкой с маминой стороны. Она всегда была рядом и подавала фантастический пример женственности, любви, самоотверженности. Я все время смотрела ей в глаза и понимала без слов, что нужно делать. Я читаю своих друзей в социальных сетях и четко осознаю, что все проблемы начинаются из-за комплексов. Понимание того, что я самая красивая, замечательная, успешная и родилась совершенно точно для счастья, у меня сформировалось именно в детстве. Это важно и бесценно. Несмотря на то, что мои родители была в разводе, я получила от них абсолютную любовь. Они сумели сохранить прекрасные отношения и своим примером показать, как правильно разводиться. Я не жалею, что так и не стала актрисой. Сегодня благодаря гастрономии, основной страсти своей жизни, я все равно пришла к телевидению. Я очень много снимаюсь. Особенно мне нравятся документальные съемки, где никто тобой не руководит и не нужно играть выдуманные роли. Больше всего я скучаю по армянскому солнцу и языку. Где бы я ни была, меня обязательно должны окружать армяне. Они делают меня сильнее. Когда я приезжаю в Ереван, то понимаю, что мне не хватает темпа. Я безумно люблю свой родной город, но все-таки большую часть жизни я прожила в Москве. Я пыталась сделать один проект в Ереване. Он был успешным, но мне казалось, что люди там работают в десять раз медленнее, чем нужно. Сегодня я намеренно не открываю бизнес в Ереване, потому что это единственная точка на земле, где я восполняю свою энергию. В остальных местах я ее отдаю. В каждом армянине сидит сознание факта непризнания Геноцида армян в Османской империи. Именно поэтому нет настоящего прощения. Я говорила на эту тему со своей двоюродной сестрой, которая живет во Франкфурте и работает психотерапевтом. Я жаловалась ей на то, что мы зациклены, что нам следовало бы забыть об этом несчастье и идти вперед. Но она говорит, что с точки зрения психологии необходимо признание и прощение. Если весь мир признает Геноцид армян, мы станем сильнее. Никогда не сможем забыть эту страницу нашей истории, но будем психологически здоровее.
