Почему ты не молишься?
Если бы был язык у камней, что бы сказали камни? «Слава Богу, создавшему всё!» – сказали бы камни. И даже если бы нужно было им растрескаться, чтобы это сказать, камни пошли бы на жертву ради осмысленных звуков. «Нас кладут иудеи на могилы вместо цветов; из нас можно строить жилища и храмы.
Одним из нас, метко пущенным из пращи, Давид однажды поразил Голиафа. Благодарим Тебя, Боже, за всю ту честь, которой Ты нас почтил», – еще сказали бы они. Человек может быть камнем, а камень может заменить человека.
Об этом говорит Писание. «Не думайте говорить в себе: “отец у нас Авраам”, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3, 9).
Так обращался Предтеча к лукавым людям, приходившим послушать покаянную проповедь. И когда в день входа в Иерусалим Христос приблизился к подножию горы Елеонской, множество учеников стало славить Его в выражениях, подобающих одному только Мессии.
Фарисеи тогда сказали Христу, чтобы повелел ученикам замолчать.
А Он ответил: «Сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк. 19, 40).
Так камень способен заменить собою человека с замершими на молитву устами и отвердевшим сердцем. Камни знают об этом и ждут: не дастся ли им уже благодать членораздельно прославить Бога?
Еще сегодня мы ногами отбрасываем их с дороги, но завтра, если мы совсем перестанем молиться, камень скажет: «Не тронь меня. Ты забыл Творца и не славишь Его. Достоинство твое отошло ко мне».
Птица села на подоконник у меня за окном и вертит быстрой своей головкой, как будто зовет обратить на себя внимание.
Что бы сказала она, когда бы умела изъясняться по-нашему? «Я одна из певчих лесного хора. Каждое утро мы с сестрицами встречаем восход солнца совместной молитвой.
Мы с сестрицами поем Тому, Кто создал солнце. Поем без регента и без нот. Но так весело-весело поем.
Пусть наши птичьи мозги понимают немного, но это они понимают. Бога нужно прославить пением. Пением. Пением нужно прославить Бога.
А ты? А ты почему не молишься? Почему? Почему ты не молишься? Почему?» Так она вертит головкой туда и сюда, то одним, то другим черным глазком косясь на меня через окно.
И камни на улице, и деревья ближайшего сквера согласны с ее словами.
Потом она улетает, а слова ее не оставляют меня. И ночью, подходя к окну, я слышу, как звезды шепчут: «Мы – лампады. Это наше небесное послушание. Мы мерцаем в ответ на ночные молитвы».
То, что нам кажется мертвым, живет. Сами себе мы кажемся живыми, но об этом можно поспорить. «Человек создал меня, – говорит мне стул, – и я с радостью служу человеку. Так же делают стол, и чашка, и ваза. Но ты, человек, не служишь Тому, Кто создал тебя, и нам всем за тебя стыдно».
Среди стыдящихся стульев, говорящих камней и молящихся деревьев живет человек.
Иногда он подлинно мертв, хотя бреется перед зеркалом, напевая шлягер, зашнуровывает ботинки и слушает по радио новости.
И он не считает камни живыми до тех пор, пока не вынужден будет к ним обратиться, как к людям.
То есть пока не закричит человек «горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр. 6, 16–17).
Крику этому суждено раздаться, как говорит Откровение, после снятия шестой печати.