Боль реки
Сейчас щукарям-жерличникам все чаще приходится заготовлять живца заранее и привозить на места ловли с собой. Поэтому перед щучьей ловлей всегда иду на копаное водохранилище, соединяющееся с речкой Малой Кокшагой небольшими протоками. В заливчике, где впадает ручей, без особых хлопот можно было надергать десяток-другой мелкой плотвы. В самый раз на живца.
На днях тоже иду на искусственное озеро. А следующий день собираюсь посвятить ловле щуки. Нужен живец. Но, думаю, с этим проблем не будет. Не подведет сорожкин заливчик.
На водохранилище пустынно. Лишь фигурка одного рыболова видна у протоки. Пробуриваю лунку, подбрасываю прикорм, тихо играю кивком. Там, у дна, матово поблескивая, приманивает сорожку серебряная мормышка с алым мотылем на крючке. Ну, клюнь, красноглазка!.. Но проходит двадцать минут, час… Поклевывают изредка лишь окуньки. Да и они какие-то вялые. Берут, словно осторожные плотвички, так же и на леске поднимаются широкими тупыми толчками. Полное сходство с белой рыбой - сорожкой.
Ладно… Чтобы зря не мотались окуни туда-сюда, тычась в стенки кана, поставлю их на жерлицы. Вдруг схватит, зубастая? Пяток жерлиц выставляю на пяти-шести метрах. Сажусь опять с удочкой на прикормленную лунку. Пусто. И у берега под кустами только окуни сгибают кивок осторожно.
- Здравствуйте, ну, как дела? - слышится за спиной.
Оглядываюсь. Пожилой рыболов с ящиком бредет по раскисшей тропе, приветливо кивнув, словно знакомый.
- Не берет. Хотел сорожки наловить на живца, но тут сегодня как вымерло подо льдом.
- Э-э, не должно быть. Надо вон туда идти. Без перерыва хватает, правда, мелкая. Приходите, если что. Места хватит.
- Ловлю на слове…
Может, и правда не на месте сижу. Давно тут не был. Но прошел час, а рыбак не поймал ни рыбешки. Он был удивлен не меньше меня.
Между тем подтянулись еще рыбаки. Пришел и тот, что сидел утром в устье протоки. Оказывается, он с раннего утра успел наловить больше сотни сорожки и уклейки, тоже для живца. Но вот - как отрезало. И это «отрезало» совпало с началом рабочего дня. А клев был ранним утром.
Эх, а где я был… Не зря ж говорят: кто рано встает - тому Бог подает. Встал-то я рано, но на лед не торопился. Обычно не раньше девяти здесь начинала брать сорожка.
У одного из пришедших - свежая информация, мол, встретил служащего очистных, и тот сказал, что открыли шлюзы и начался сброс. Сброс… Понятно «чего» может быть сброс с очистных. Сколько лет уже травят реку фекалиями, ставшими вонючим илом. И рыба тоже пропахла всем тем, что плыло и плывет по реке. Вот и сейчас явно ощущается запах канализации. И это на красивом озере-водохранилище…
Этот тяжелый запах шел со стороны очистных непрерывно. А когда я стал снимать жерлицы, то обнаружил, что все окуньки-живцы задохнулись. Так не должно быть. Живцы на тройниках зимних жерлиц живут, бывало, неделями. А тут за два часа растопырили жабры и побелели…
Если свести все факты воедино, то получается, что сегодня, 12 марта, опять был сброс в реку какой-то дряни. Не зря рыба ушла от этих берегов, а живцы не прожили и два часа.
Возвращаясь с реки, подошел к известной трубе, сделавшей из миловидной реки Средней полосы вонючую речку-грязнушку. Из трубы неслись стремительные потоки черной дурно пахнущей жидкости.
Стало невыносимо тяжело не только от этого мерзкого запаха, но и от беспомощности нас, людей, рыболовов, граждан страны. Все так же льется в реку эта дрянь, и все так же продолжает гибнуть река, не умеющая высказать свою боль.
На днях тоже иду на искусственное озеро. А следующий день собираюсь посвятить ловле щуки. Нужен живец. Но, думаю, с этим проблем не будет. Не подведет сорожкин заливчик.
На водохранилище пустынно. Лишь фигурка одного рыболова видна у протоки. Пробуриваю лунку, подбрасываю прикорм, тихо играю кивком. Там, у дна, матово поблескивая, приманивает сорожку серебряная мормышка с алым мотылем на крючке. Ну, клюнь, красноглазка!.. Но проходит двадцать минут, час… Поклевывают изредка лишь окуньки. Да и они какие-то вялые. Берут, словно осторожные плотвички, так же и на леске поднимаются широкими тупыми толчками. Полное сходство с белой рыбой - сорожкой.
Ладно… Чтобы зря не мотались окуни туда-сюда, тычась в стенки кана, поставлю их на жерлицы. Вдруг схватит, зубастая? Пяток жерлиц выставляю на пяти-шести метрах. Сажусь опять с удочкой на прикормленную лунку. Пусто. И у берега под кустами только окуни сгибают кивок осторожно.
- Здравствуйте, ну, как дела? - слышится за спиной.
Оглядываюсь. Пожилой рыболов с ящиком бредет по раскисшей тропе, приветливо кивнув, словно знакомый.
- Не берет. Хотел сорожки наловить на живца, но тут сегодня как вымерло подо льдом.
- Э-э, не должно быть. Надо вон туда идти. Без перерыва хватает, правда, мелкая. Приходите, если что. Места хватит.
- Ловлю на слове…
Может, и правда не на месте сижу. Давно тут не был. Но прошел час, а рыбак не поймал ни рыбешки. Он был удивлен не меньше меня.
Между тем подтянулись еще рыбаки. Пришел и тот, что сидел утром в устье протоки. Оказывается, он с раннего утра успел наловить больше сотни сорожки и уклейки, тоже для живца. Но вот - как отрезало. И это «отрезало» совпало с началом рабочего дня. А клев был ранним утром.
Эх, а где я был… Не зря ж говорят: кто рано встает - тому Бог подает. Встал-то я рано, но на лед не торопился. Обычно не раньше девяти здесь начинала брать сорожка.
У одного из пришедших - свежая информация, мол, встретил служащего очистных, и тот сказал, что открыли шлюзы и начался сброс. Сброс… Понятно «чего» может быть сброс с очистных. Сколько лет уже травят реку фекалиями, ставшими вонючим илом. И рыба тоже пропахла всем тем, что плыло и плывет по реке. Вот и сейчас явно ощущается запах канализации. И это на красивом озере-водохранилище…
Этот тяжелый запах шел со стороны очистных непрерывно. А когда я стал снимать жерлицы, то обнаружил, что все окуньки-живцы задохнулись. Так не должно быть. Живцы на тройниках зимних жерлиц живут, бывало, неделями. А тут за два часа растопырили жабры и побелели…
Если свести все факты воедино, то получается, что сегодня, 12 марта, опять был сброс в реку какой-то дряни. Не зря рыба ушла от этих берегов, а живцы не прожили и два часа.
Возвращаясь с реки, подошел к известной трубе, сделавшей из миловидной реки Средней полосы вонючую речку-грязнушку. Из трубы неслись стремительные потоки черной дурно пахнущей жидкости.
Стало невыносимо тяжело не только от этого мерзкого запаха, но и от беспомощности нас, людей, рыболовов, граждан страны. Все так же льется в реку эта дрянь, и все так же продолжает гибнуть река, не умеющая высказать свою боль.
Александр Токарев