ЛАБРА. ОДИН ДЕНЬ ВОЙНЫ

Во время грузино-абхазской войны село Лабра Очамчырского района оказалось как бы между двумя огнями и в буквальном, и в переносном смысле. В буквальном – со стороны моря, вдоль центрального шоссе – грузины, захватчики, с многочисленной техникой, с хорошо подготовленной пехотой, а за ними – абхазские села: Кутол, Джгиарда, Чегем и т. д. В переносном смысле село оказалось перед выбором: с кем? На чьей стороне? Если вспомнить общечеловеческую мораль, безнравственно ставить человека перед выбором: с кем ты? Безнравственно спрашивать: «Ты за кого, за абхазов или за грузин?». А как ему быть, если он, из чисто человеческих чувств – родственных и дружеских – не может убивать ни грузина, ни абхаза? Как быть, что делать ему? Как быть человеку, который желает добра и тем, и другим? Именно перед такой дилеммой и встало село Лабра в первые дни войны. И насколько мне удалось узнать, самой выгодной позицией, выбранной большинством, была позиция нейтралитета: не помогать ни тем, ни другим, и не мешать ни тем, и ни другим. Но это продолжалось очень короткое время. Наиболее прогрессивно мыслящая часть села начала понимать, что вопрос стоит совсем иначе. Не с кем вы, лабрцы, а за что? За зло, за смерть или за добро, за жизнь? Воочию убедились лабрцы, что оккупанты несут только смерть и разорение, что стоит тем решить вопрос с абхазами, как тут же возьмутся за армянское население. Одних уничтожат, других выгонят из Абхазии. И шестого декабря 1992 года, в тот день, когда я пришел в это село, подавляющая часть населения уже определилась, т. е. не только стала поддерживать абхазов, но и активно помогать им. К этому шагу их в какой-то степени вынудили и сами грузины, ибо они с лабрцами творили такие зверства, какие не снились даже гитлеровским нацистам. Все это можно узнать из рассказов жителей села. Но я хочу рассказать только то, что сам пережил и увидел своими глазами.

Шестого декабря с группой, как их ласково называли, пушкарей я пришел в село Лабра. Уже тогда многие дома были разбомблены, дотла сожжены, а большая часть просто разграблена. Молодых людей почти невозможно было найти. Остались в основном старики и старухи. Те, кто воевал на стороне абхазов, уже успели проявить себя настоящими бойцами, храбрыми, бесстрашными. В этом я и не сомневался. Неплохо зная историю армян, я всегда восхищался их боеспособностью и в древние, и в новые времена. Иначе и не смогли бы армяне выжить. История никогда не была к ним милостива. Она постоянно угрожала им. Это один из величайших народов мира, сумевший достойно перенести все жестокости и несправедливости мира, пережить геноцид 1915 года и сумевший не только выжить, но, что главное, не встать на колени ни перед кем.

Пришел я на позицию наших. Честно говоря, хотя и не подав виду, был весьма огорчен тем, насколько наша позиция была слаба. Да, в их бесстрашии и храбрости, в их патриотизме не было сомнения. Но противостояла им слишком большая сила. Я решил поговорить с некоторыми бойцами и в первую очередь с легендарной Камой Ласурия, девушкой, которая творила чудеса в бою. Кем она только не была – и медицинской сестрой, и настоящим бойцом, и командиром! Нужно сказать, что я знал ее еще по событиям 1989 года в Абхазии. Тогда, в той маленькой войне, от грузинских фашистов погиб в Сухуме на Красном мосту ее отец, крестьянин из села Кутола. А Кама среди абхазских патриотов прославилась тем, что, когда грузины вывесили свой флаг над зданием Сухумского кожкомбината, она, молоденькая и отчаянная, взобралась на крышу и сорвала грузинский флаг. Это был настоящий подвиг. К сожалению, ныне не все хотят вспоминать подвиги тех патриотов, которые, не жалея своей жизни, боролись десятилетиями за независимость Абхазии.

Решив сделать записи, от позиции я ушел назад, в сторону села Кутола, всего метров двести. Были слышны далекие, одиночные автоматные выстрелы. Встретил своих пушкарей. Зашли во двор. Нас встретила хозяйка лет пятидесяти. Не успели выпить по стакану воды, как мы оказались окруженными, я не стану подробно рассказывать все, что произошло. Результаты: двоих бойцов убили тут же, одного, Реваза Тапагуа, молодого партизана, ранили в руку и ногу. Я же был оглушен ударом приклада автомата. Когда пришел в сознание, повели в какой-то сарай около дороги. Местных жителей собрали много, фашисты били их чем попало. Топтали ногами. Внутри помещения невозможно было ходить, настолько весь пол был залит кровью. Вывели всех, поставили к стенке, чтобы расстрелять. Затем решили повременить. Привезли трактор с прицепом. Положили трупы. Бросили в кузов и тяжело раненного. Принесли еще одного раненого. Он скончался по дороге. Когда нас вывозили из села, наш трактор проезжал мимо калитки того дома, где нас окружили, и я заметил, что во дворе лежала убитая женщина, которая часа два назад напоила нас водой.

От центра села до шоссейной дороги не более пяти-шести километров. Пусть и все десять. Это маленькое расстояние мы ехали более пяти часов. Дело в том, что так называемые доблестные грузинские войска, защитники территориальной целостности Грузии, посчитали своим патриотическим долгом заходить в каждый дом, выносить оттуда все, что можно было поднять. Помню, зашли они в какой-то двухэтажный, снаружи красивый, дом. Начали оттуда выносить ботасы. Очевидно, хозяин имел цех по пошиву обуви. Вынесли большое количество пар. Бросили в кузов. Вынесли из какого-то дома спирт в больших баллонах. Только отъехали, как баллоны упали и разбились. Подозреваю, что это помогло выжить Ревазу Тапагуа. Его раны промылись чистым спиртом. Вот подъехали к одной калитке. Помню, дом стоял на откосе. Небольшой дом, маленький двор. Как голодные шакалы нападают на животное, так оккупанты ворвались в дом. Вывели женщину лет шестидесяти. Была она в легком платье. Лежал снег, было холодно. К женщине приставили автоматы. «Окро, окро момеци», – кричали на нее. Она умоляла не убивать ее, говорила, что у нее все отобрали, ничего не имеет. За волосы потащили. Били ногами. Она упала, и в это время раздались автоматные выстрелы, целую обойму пустили в нее. Через несколько дней, сидя в одной камере с лабрским стариком, лет более семидесяти, Хачиком Даниеляном, я спросил, не знал ли он ту женщину, которую убили на наших глазах, он назвал и имя, и фамилию, но, к сожалению, я запамятовал.

После освобождения из плена мне удалось установить, каким же образом нас так легко окружили. Оказалось, было предательство. Ночью тайно были приведены грузины. Но к чести лабрцев, предателя выдали. Без громких разглагольствований он был расстрелян. Да, к сожалению, были и предатели. Но где их не было? А в целом село Лабра внесло большой вклад в нашу общую победу.

Джума АХУБА