Русская цивилизация. Крестьяне.
Родина, земля, как Мать всего народа и мир во всем многообразии значений этого слова – это и был набор главных наших ценностей. Стоит ли удивляться тому, что идеи социализма пришлись нам настолько «впору»? Это у Маркса социализм был научной доктриной, в соответствии с которой он мог победить только во всем мире одновременно и только на основании высокого развития производственных отношений, при большом удельном количестве рабочего класса. В 1917 году пролетариата в России было около 10% — то есть условий, предписанных Марксом, не было и в помине, а социалистическая революция – была.
Удивительно, но серьезного анализа – как такое могло произойти, найти не получается. Как, впрочем, нет и попыток уразуметь – откуда у нас тяга к единоначалию, уважительное отношение к центральной фигуре в структуре власти? Если царь – так батюшка, если Сталин – так отец народов, да и в адрес Путина откровенного славословия предостаточно.
Врожденная тяга к рабству, как пытаются уверить нас господа либералы разного рОзливу? Отнюдь…
Давайте попробуем разобраться сразу с двумя странностями. 1) Каким же таким образом учение Маркса оказалось возможным «переделать под Россию и 2) Является ли «врожденной тягой к рабству» присущее нам, русским, стремление к единоначалию, к возвеличению самых разных фигур, оказывавшихся на вершине власти.
Еще раз про Маркса. Его фундаментальный «Капитал», помимо анализа развития производительных сил, смен экономических формаций, классовой борьбы, заканчивался выводом о том, что пролетарская революция возможна только при том условии, что пролетариат становится самым массовым классом. Мало того: по Марксу социалистическая революция должна была быть всемирной, всеобщей. Ничего менее подходящего под такие условия, нежели Россия 1917 года, и подобрать-то нельзя: Империя была практически полностью крестьянской, слой пролетариата еле-еле подбирался к 10%. Ни тебе всемирности, ни тебе пролетариата в достойном количестве, а революция произошла, да еще и вполне успешно именно в России.
Итак, 80% населения России перед революцией октября 1917 года – крестьянство. Не перетянув его на свою сторону, никакие большевики к власти бы не пришли, крестьяне бы ряды РККА не пополняли, партизанских отрядов не появилось бы. Так что же такое умудрились предложить большевики крестьянам? Давайте «наискосок» пробежимся по тому, как выглядел вопрос о земле и о крепостничестве – вдруг что-то станет понятнее?..
Мы привыкли к словосочетанию «крепостные крестьяне» настолько, что редко задумываемся – кто входил в эту категорию, входили ли в него все крестьяне, были ли еще какие-то, кроме крепостных. А вопрос весьма занимательный, так что давайте вкратце по нему пробежимся.
Крепостное право складывалось в России достаточно долго. Вот классическое определение:
«Крепостное право – это совокупность государственных законов, закреплявших крестьян к определенному участку земли, а также ставивших крестьян в зависимость от землевладельца.»
Звучит красиво, да вот только никак не оговорено – кто был тем землевладельцем и какой была та зависимость.
Repin Ilya - Пахарь (Л.Н.Толстой на пашне)
Началось все еще во времена Великого княжества Московского, и было, как водится, связано с дефицитом государственного бюджета, выражаясь современным суконным языком. Армию содержать надо было, денег не хватало – они же тогда не бумажными были. А земли было много, очень много. Идея была проста: наделы земли передавались в управление дворянам (дворянин, напомню – всего лишь «служащий при царском дворе») или помещикам (помещик – тот, кто помещался на землю временно). Крестьяне, жившие и работавшие на таких землях, оставались свободными людьми со всеми правами, которые на тот момент имелись, но за свои наделы обязаны были платить таким временным управляющим оброк. А царская казна расходов на такого «государственного служащего» уже не несла: управляй крестьянами, торгуй плодами их труда и не жужжи. Если все обязательства перед владельцем надела были выполнены, крестьянин имел право дважды в течение недели до Юрьева дня и недели после него расстаться с этим владельцем и перейти к другому – поискать, так сказать, лучшей доли. И уходили, и искали – среди дворян и помещиков хватало тех, кто пытался выжать из крестьян все соки. Так продолжалось вплоть до прихода к власти Бориса Годунова. Именно Борис Годунов отменил право такого перехода – отсюда и поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!».
Затем к власти пришли Романовы, и положение крестьян год за годом, век за веком становилось только хуже. Сначала удлинялись сроки, в течение которых помещики имели право разыскивать беглых крестьян – тех, кого оброки, поденщина и прочее доставали так, что они бежали прочь. С 1 года до 3, потом до 5, до 15, пока в Соборном уложении 1649 года (при Алексее Михайловиче) время на сыск стало бессрочным. В том же уложении крестьяне, вне зависимости от наличия или отсутствия задолженностей перед помещиком, становился «крепок» — то есть навеки прикреплен к тому поместью, в котором его застали ревизии (так тогда называли переписи) 1620-х годов, причем вместе со всеми чадами и домочадцами. Мало того: в этом уложении не были расписаны обязательства крепостных перед своими помещиками – настало время Салтычих и прочих самодуров. Но еще оставалась в силе статья 11 этого уложения – «Крещеных людей продавати не велено». Однако Петр I, которого нам велено любить и уважать, отменил и эту статью – именно в его царствование крестьян стали покупать и продавать, ими стали жаловать особо приближенных… Именно об этих несчастных людях мы читали книжки великих русских писателей, не так ли?
А теперь о любви к царю-генсеку-президенту. Очень странно, но о других крестьянах писали куда как меньше, а стоило бы. Кроме крестьян крепостных было еще несколько категорий.
Черносошные крестьяне. Слыхали? Тяглые люди, платившие тягло исключительно государю, поскольку и жили-то они на государственных землях. Все права вольных людей оставались при них, земельные наделы свои они могли продавать, наследовать, закладывать. Самоуправление имелось, которое само руководило-организовывало реализацию прочих прав и свобод: торговать всем тем, что выращивалось, владеть мельницами, кузницами и чем угодно еще. Черносошные крестьяне – это еще и охотники, добывавшие пушнину, и рыбаки, и бортники-пчеловоды. Узнаете? Именно так – черносошные крестьяне обживали Поморье и Сибирь. Условия их жизни на фоне того, в какой клоаке жили крепостные крестьяне – просто рай. Плати оброк, четко оговоренный – вот и все. У нынешних фермеров условия такие же, если не похуже. И – радуйся тому, что у тебя только один начальник – царь-государь. Есть посредники в лице дворян, бояр, помещиков – есть рабство-крепостничество, нет посредников – нет рабства-крепостничества.
Сибирские пашенные крестьяне – знаете про них? В XVIII веке планировалось сделать Сибирь земледельческим районом, и туда стали ехать все желающие – за государственный счет, на государственные земли, с ссудами и льготами по налогам на несколько лет. И черносошные крестьяне с удовольствием отправились осваивать Сибирь, благо государство обеспечивало их скотом, инвентарем, чтобы ехали не с пустыми руками. Тобольск, Томск, Нарым, Енисейск, Красноярск, Братск, Иркутск, Илимск – уезд за уездом, губерния за губернией. И для них картинка получалась точно такой же: есть посредники в лице дворян, бояр, помещиков – есть рабство-крепостничество, нет посредников – нет рабства-крепостничества.
Однодворцы. Кто такие? Сословие военизированных крестьян на южных рубежах России. До XVII века их называли «служилыми людьми». В прошлом служили они в дворянском ополчении, да вот только обеднели настолько, что от поместий остался «один двор». Жалованья им не платили, а вот они налог выплачивали в таком же размере, как и прочие некрепостные крестьяне. Жили не тужили: хотя границы уходили все дальше – их права никто и не думал ограничивать. Где? Воронеж, Курск, Орел, Тамбов, Пенза, Рязань, Смоленск… И снова все то же самое: есть посредники в лице дворян, бояр, помещиков – есть рабство-крепостничество, нет посредников – нет рабства-крепостничества.
Казаки – с их отдельной, драматической и трагической историей, надеюсь, знакомы многие. Давайте просто названия вспомним. Донское войско, хопёрские казаки, вятские казаки, мещерские казаки, северские казаки, Волжское войско, Сибирское войско, Яицкое войско, Астраханское войско, Азовский казачий полк, Таганрогский казачий полк, Чугуевское казачье войско… Хватит?
Все перечисленные жили на государственных землях, налоги-оброки платили государю и были людьми вольными, со всеми правами и свободами. Их положение настолько разительно отличалось от условий, в которые попали крепостные крестьяне, что никакого иного отношения к государю, кроме как восторженной любви, уверенности в том, что царь является сосредоточением справедливости, и быть-то не могло. Я не упомянул про нерусских крестьян Поволжья и Приуралья – они тоже никогда не были крепостными. Все тот же Петр I объединил всех вольных крестьян, за исключением казаков, в одно большое сословие, которое, не мудрствуя лукаво, так и назвал – «государственные крестьяне». При первой ревизии, в 1719 году таковых оказалось 19% от общего числа крестьян. А при десятой ревизии, проведенной незадолго до отмены крепостничества – в 1858 их было уже 45,9%. Свою лепту в эти проценты внесли и 2 миллиона «экономических крестьян»: Екатерина, грубо говоря, отобрала их у Русской Православной Церкви – у господ священников тоже имелись крепостные. И, когда нам рассказывают, что только хитрые большевики смогли заставить русских крестьян бороться с церковью – это не больше, чем хитрость. Были основания для ненависти у крестьян, были…
Извините за такой длинный экскурс в историю, но вот что получается. Крестьяне крепостные, видя, насколько лучше живут крестьяне государственные, на царя-батюшку молились, как на властелина в высшей степени справедливого, гарантировавшего права, свободы, а порой и большую помощь – если речь шла о новых землях. Ведь государь не единожды помогал и с переездом-перевозом скарба на дальние расстояния, а порой и подъемные приплачивал.
Государственные крестьяне, видя, как мучаются крепостные, молились на царя-батюшку ровно по той же причине: видели, насколько он справедливее, человечнее на фоне помещиков да дворян. Получается, что «тяга к крепкой руке, природная тяга к добровольному рабству», о которой так любят распространяться наши либералы и украинские «демократы» — просто ложь и клевета. Да, по сути цари и императоры России много сотен лет вот таким способом реализовали старинный принцип «Разделяй и властвуй», но делали они это так, что вера в доброго и справедливого верховного властелина действительно стали привычна и симпатична. Такое удивительное применение этого самого «Разделяй и властвуй» — когда разделенные не натравливались друг на друга, дало удивительный результат.
Для России крестьянской укоренилось понимание справедливости как единая – государственная — собственность на землю, на которой должны жить люди свободные, владеющие землей, которую они обрабатывают, со всем комплектом прав – на наследование, продажу и объединение. У таких людей должно быть право и на самоуправление – коллективизм, присущий миру русской деревни, тоже стал мерилом справедливости. Это настолько важно, что я повторю еще раз: стремление видеть над собой одного – высшего — повелителя действительно присуще нам, людям Русского мира. Но это не изобретенная либералами «природная тяга к рабству», а нечто абсолютно противоположное – так наши предки сотни лет понимали высшую справедливость.
Если ты сумел попасть на земли государя (царя-батюшки, императора) – над тобой кроме него больше никого нет. Нет поборов, барщин, оброков, нет продажи тебя лично в одни руки, а членов твоей семьи – во вторые, третьи, десятые. Есть – одинаковое отношение ко всем, кто рядом с тобой: налоги на дворы одинаковы, права на землю – одинаковы. И ты имеешь право жить в мире деревни, не опасаясь того, что какой-то барин-самодур окажется выше решений схода. И землю свою ты оставишь детям и внукам, которых насильно никто никуда не угонит, не продаст. И, если уж говорить о классовом расслоении общества, то на Руси оно имело специфический оттенок: главный буржуин – царь, был намного справедливее и заботливее, чем буржуины меньшего масштаба. Как только ты стал государевым человеком – все, о притеснениях дворян, помещиков ты мог забыть. Вот понимание высшей справедливости русским крестьянином: земля – государственная; владеет землей тот, кто ее отрабатывает; крестьянин – человек вольный, со всеми правами и с обязанностями только перед государем, безо всяких «посредников»; община управляется ее членами и решения общины – закон внутри нее.
С таким набором ценностей и жило наше русское крестьянство – а до XIX века это больше 90% ее населения. Высший слой России жил по другим принципам, с другими ценностями, но этот слой, как говорится, «погоды не делал». Дворяне могли увлекаться французским языком, отдыхать на иностранных курортах, устраивать бунт 1825 года – крестьянства это не касалось… Если совсем коротко, то крестьяне жили, стремясь к реализации главного своего устремления: «Земля – Божья!» и «Земля – Царева!» Да и как иначе, если земля – это Мать с большой буквы? Она не может принадлежать отдельным людям: уж если она – Мать, то и отец мог быть только один – тот самый царь-батюшка. Повторяю: я ничего не имею ни против христианства вообще, ни против православия в частности. Но этот архетип Земли-Матери – много старше христианства, и никуда он из нашего сознания не делся.
Демократические эксперименты февраля 1917-го и зимы 1991-го ничего хорошего простым людям так и не принесли, и лично меня все чаще посещает одна и та же мысль: может, пора уже эти эксперименты прекратить и пробовать улучшать авторитаризм? Роднее он нам, что ни говори…
Так, с царем-батюшкой, который потом стал генеральным секретарем, а теперь и президентом, более-менее разобрались? Вернемся к фантастической социалистической революции в крестьянской стране. Марксу нужен был пролетариат в качестве самого массового класса, а Россия и без этого умудрилась обойтись. Еще раз напомню: к осени 1917-го 80% населения России – крестьяне, пролетариата всего 10%.
Тот режим, который существовал в России до революции, мог развиваться и дальше естественным путем. Но для этого ему необходимо было бы тем или иным образом решить «крестьянский вопрос». Либо провести земельную реформу в пользу крестьянства и сделать, таким образом, 80% населения страны своими сторонниками. Либо «в исторически сжатые сроки» решить вопрос «по-столыпински». То есть ликвидировать общину, ввести в деревне капитализм, а разорившихся крестьян тем или иным способом массово трудоустроить. Что, кстати, в условиях того времени было не вполне реалистично, поскольку надежды «столыпинцев» на то, что разорившиеся крестьяне устроятся батраками у крестьян «успешных», либо же найдут себе место в городе, были весьма наивны.
Крестьянский вопрос, вопрос собственности на землю были основным нервом последних 150 лет царствования Романовых. Да, крепостничество было отменено в 1861 году, но давайте посмотрим, как при этом был решен вопрос с землей. Ее ведь отдали крестьянам не всю – огромные наделы были оставлены в собственности дворян и помещиков. Мало того: государство компенсировало дворянам и помещикам не только потерю той части земли, которая отошла крестьянам, но еще и «упущенную выгоду». Но оставаться в убытках царское государство не собиралось – все потери оно стало собирать с крестьян. Бывшие крепостные крестьяне после 1861 года платили не только те налоги, которые были предусмотрены для государственных крестьян, но еще и выкупные платежи – за «потерянную» дворянами и помещиками землю и за «упущенную выгоду». Чтобы справиться с такой нагрузкой, крестьяне вынуждены были брать в аренду участки у все тех же дворян да помещиков. Кстати, если говорить про российский дореволюционный экспорт зерна, то он складывался не только из зерна, выращенного в крупных капиталистических агрохозяйствах юга России. Чтобы оплатить налоги и выкупные платежи, бывшие крепостные, ставшие мелкими землевладельцами, сдавали всевозможным посредникам бОльшую часть своего урожая – и такового набиралось не меньше, чем «южного»…
Выкупные платежи прекратились только после революции 1905 года. Но к этому времени Россия уткнулась в не меньшую проблему: высокая рождаемость и успехи земской медицины привели к аграрному перенаселению. Обрабатываемые участки, по наследству делившиеся на всех продолжателей рода, становились все меньше, выживать крестьянам становилось все проблематичнее. Проблему могло решить только массовое переселение крестьян в Сибирь и на Дальний Восток, но Столыпин оплатил такой переезд лишь малой части крестьянства – а добираться и осваивать новые земли за свой счет крестьяне просто не могли, поскольку не имели денег на такое «путешествие в один конец». Напомню и о прочих прелестях того времени: телесные наказания для крестьян и запрет на них для дворянства; отсутствие налогов для высших сословий; всеобщее начальное образование, появившееся только в 1914 году.
И вот с таким «багажом» Николай II ввязался в Первую Мировую… Мало того: на всем ее протяжении крестьяне не дождались от императора даже намека на то, что после ее окончания земля будет, наконец, передана им. Скажу мягко: это не был самый умный, логичный способ поведения со стороны Николая Романова. Зимой 1918-го генералитет в союзе с депутатами Госдумы принудил Романова к отставке, после чего Дума заявила о самороспуске, оставив после себя какой-то непонятный самопровозглашенный «Временный комитет», который и сформировал не менее Временное правительство. Публика, набивавшееся туда чуть ли не путем самокооптации, думала о чем угодно, но только не о крестьянском вопросе, да еще и настаивала на продолжении войны. Одновременно появились Советы. Легитимность этих самозваных Советов можно, конечно, оспаривать, а можно сравнить с легитимностью пресловутого Временного правительства.
Сильных отличий ведь не найти, если по честному и не предвзято. Входившие в состав Советов большевики выбросили два лозунга: «Войне – конец!» и «Землю – народу!». До большевиков и Советов никто вслух даже не заикался на эту тему, а большевики сделали эти лозунги главными в своей деятельности. И что – надо удивляться тому, что большевики были услышаны, что они получали с каждым днем все новых и новых сторонников среди крестьян? Среди тех самых крестьян, которые находились в армии и были вооружены… Помните, каким было полное название Советов в 1917 году? «Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Именно этот орган дал полномочия большевикам и левым эсерам распустить Временное правительство и взять власть в свои руки. Народ хотел прекратить войну – большевики это сделали. Народ хотел получить права на землю – большевики их дали. И вариантов, чтобы крестьяне НЕ пошли за большевиками – не было, ведь Ленин и его команда решили воплотить в жизнь вековую мечту: «Земля – Божья!»
Социализм, который Маркс считал возможным только во всемирном масштабе и только после достаточного развития производительных сил, только после того, как пролетариат становился самой большой частью населения, вопреки теории, победил в той самой отдельно взятой крестьянской стране.
При этом гражданская война не могла не возникнуть – помните итоги последней, 10-й ревизии крестьянства, проведенной в 1858 году? Государственных крестьян — 45,9%. Вот это количество крестьян выкупные платежи 1861 года никак не коснулись. Можете самостоятельно проверить, на сколько точно очаги сопротивления Советской власти совпали с местами проживания государственных крестьян и казачества. По моим подсчетам – практически один в один. И это тоже совершенно логично: не действовал на них большевистский лозунг «Земля – крестьянам!», поскольку их земли и так уже им принадлежали уже сотни лет тому как. То есть 54,1% крестьянства изначально пошли за большевиками, а 45.9% и так были «в полном порядке, им те большевики до заднего места были… С учетом казачества соотношение «за красных»/«пофигу нам те красные» было практически 1 к 1 – Гражданская война не могла не начаться.
Специфика нерешенного императором и Временным правительством земельного вопроса сделала возможной социалистическую революцию. Стратегические и тактические успехи большевиков на фоне таких же, но ошибок со стороны Белого движения закрепили успех Октябрьского переворота (даже сами большевики первоначально называли его именно так, лишь несколько лет спустя они окончательно осознали огромную значимость этого события и переименовали «переворот» в «революцию»). Россия встала на новый путь, который, как ни удивительно, оказался удивительно созвучен, гармоничен для нашей Русской цивилизации.