Cтранa Ролексов, сыра и шоколада (Alexander Couprin)
В начале 2000'х случилось мне влезть в странноватый бизнес, связанный с металлами и с малой родиной. Бизнес этот требовал моего присутствия в Европе, в том числе в Швейцарии — стране Ролексов, сыра и шоколада. Я, впрочем, ничего не имел против. Останавливался у земляка в Базеле, а иногда, как Ленин — в Цюрихе. Базельский мой друган, выпускник инъяза, занимался специфическим и очень вредным для страны пребывания делом — заполнял прибывшим бумаги на азюль. Убежище, значит. Надо сказать, что иммиграционное законодательство там ещё дебильней чем в Штатах. Клиенты моего знакомца тоже были специфические и делились на две, примерно одинаковые категории — воры и проститутки. Никто из них не питал иллюзий на предмет получить таки убежище, остаться в стране и стать законопослушным бюргером. Заполненные и отправленные бумаги давали им легальный статус на 6–12 месяцев — жулики деловито расходились тырить по магазинам, а девки шли плясать и работать в клубы. Проституция там легализована и оттого в среде соискателей азюля царило гендерное неравенство — дамы зарабатывали значительно больше кавалеров. Особо умелые имели двух–трех "постоянников", доход с которых покрывал все траты на проживание, а остальное можно было откладывать. Домой летели посылки с ворованным брендовым шмотьем и переводы. К сожалению проститутки и сами иногда становились жертвами вымогательств и ограблений. Но это редко.
Примерно через год «политэмигрантов» начинала щемить полиция — дамы валили в Лиссабон и Барселону, а юноши… А черт их знает — может домой возвращались. Большинство из них были с Кавказа, но не только.
***
Сидим мы как–то в ресторане и вдруг подходит к нашему столику местный. На башке у него очень сложная прическа из закрученных кверху мини–луковиц, в одном ухе каратник, очочки по моде, штанки узенькие и мягкие синие мокасины от Basconi.
Ну чисто швейцарец! Не француз даже, коих там прорва работает, а именно местный. Праздный сын банкира — запарковал, наверное, свой Феррари за углом и вот явил себя. Подошел и смотрит.
— Гутен, — говорю, — таг!
— Да я, — вот за ним ненадолго, — отвечает вежливо по–русски и приятеля моего под локоток уводит в сторонку.
— Стасик это. Вор ярославский, — вернулся мой друган, — их тут бригада целая приехала, да все разосрались и расползлись кто куда. «Отец» — погоняло у него.
— И ты что — его Отцом называешь? Это он тебя должен...
— Кто ж знает сколько ему лет? Бумаги–то я с их слов заполняю:«...в Румынии прибился к табору. Днем спал — ночью лошадьми управлял. Как пересек границы не заметил. Впервые вышел из кибитки уже в Швейцарии…» Одна и та же музыка — иначе не объяснить почему не просил убежище в Германии, например. Он сейчас вернется, посидит с нами, если ты не против.
Стас действительно вернулся с невероятно красивой и стильной блондинкой. Все в ней было прекрасно, кроме подсушенных кокаином пальцев и трепещущих ноздрей. В застольном разговоре они не участвовали, а шептались на каком–то языке, да хихикали.
***
В следующий раз я образовался там через год. Базельский, довольный жизнью, прикатил ко мне в Цюрих на новой машине. И вот идем мы праздно по Банхофштрассе, а навстречу веселая троица — два парня с пивом и девчонка спортивного вида повесила руки им на шеи, да между ними болтается подобно Маугли.
— Это менты, — поймав мой интерес, говорит угрюмо Базельский.
— Да с чего ты взял–то? Бауэры какие–то поддатые. Картоху привезли, продали и оттягиваются.
— Никакие не бауэры, а обычные менты. Патруль. Два чувака и телка. Так они тут работают. Никакой формы. Стаса–то помнишь?
И рассказывает мне печальную историю ярославского вора. Стас этот привез замечательный прибор, разработанный пытливыми умами российских самородков–ученых. Прибор был прост и состоял из нескольких параллельно соединенных конденсаторов. Их следовало как следует зарядить и поспешить с подругой в Feld Pausch, ну или какой другой крупный магазин. Взять шмотьё поприличней и в примерочной проводами от прибора закоротить клип–датчик на товаре. Деталей я не знаю, но электронные внутренности магазинного датчика–антиворовайки выгорали напрочь. После этого вещь нужно пометить особым образом и повесить обратно. Опознать и вынести ее безопасней при следующем посещении.
Приняв достижения технического прогресса на вооружение, Стасик существенно продвинул свой бизнес. Но даже самая добрая сказка однажды кончается.
— Позвонил, гад, и попросил меня подъехать к бутику где частенько щипал товар, — рассказывает базельский. Небрежно так попросил — я даже не вкурил и согласился. Зашел он внутрь, а мне вдруг стало зябко и тревожно — не пойму отчего. Я вышел из машины. На ступеньках магазина сидит какой–то обсос с татуировкой на шее и смотрит в асфальт. Видно в отходняке. Через дорогу баба мороженое лижет. Ничего, короче, особенного. Но в воздухе какое–то электричество, какой–то напряг...
Тут с голливудской улыбкой выходит Стас и начинается странное. Обсос вскочил и стало видно что на шее у него синяя лента, а на ленте этой висит какая–то мезкая табличка. Он резво схватил моего клиента и попытался поставить его лицом к стеклу, но Стасик начал сопротивляться. Я подбежал ему помочь, но черт с табличкой откуда–то выдернул Глок и сунул ствол прямо в стасово ухо. Тут через дорогу, бросив мороженку, прибежала тетка, причем видно было как она на ходу, прямо на дорогу, скидывает с себя ветровку под которой оказался жилет с надписью Polizei. В руках у нее были наручники. Этот мент их лихо защелкнул, причем у меня в глазах отпечатались его ногти — обкусанные как у неполовозрелого неврастеника. Вот скажи — как такого можно в полицию брать на работу? О чем они вообще там думают?
— А ты хотел чтобы на ступеньках сидел и щурился участковый Анискин в форме, да с Беломором в зубах? Что дальше–то было?
— А ничего. У меня прямо там взяли Erläuterung, типа объяснение, и даже в участок не попросили.
— А Стас как?
— Он молчал пару месяцев. Вор же! Ему это запросто, а менты местные совершенно растерялись — кто он? Откуда? Как это так — два месяца не разговаривать? Меня щемили, да я отморозился. Зато к нему в тюрьму ходила подружка и те просекли, что говорят они на словацком. Потом она пропала, все сроки истекли, и менты свезли Стасика в посольство Словакии. Те обнюхали внимательно и сказали — не наш!
В оконцовке его отпустили с обязательством добровольного выезда из страны. Но я устроил его на метадоновую программу и под это дело продлил депортацию еще на полгода.
— Это как??? Человека оставляют только потому, что он героиновый наркоман?? А нормального выслали бы?
— Ну да. А что тебя удивляет?
И в самом деле — что это я? Двадцать первый век начался...
Написал Фельдмаршал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать