Царский подарок Польше — за счёт России: уроки умиротворения
Двести лет назад Александр I даровал полякам Конституцию
Историки очень хорошо знают: когда в конце XVIII века Пруссия, Австрия и Россия в три приёма разделили Польшу, собственно польские земли достались Пруссии и Австрии, а России — только и исключительно земли бывшего Великого княжества Литовского и Русского, которые были прежде подчинены Польше в ходе многосотлетней экспансии.
Россия присоединила к себе земли, где польской была только шляхта, а абсолютное большинство народа, находившегося у неё в рабской зависимости, было той основой, на которой вскоре сформировались этносы литовцев, белорусов и украинцев.
Но до самого последнего времени в исторической мифологии Польши эти земли ныне уже независимых Литвы, Белоруссии и Украины у России требовали «вернуть», а их собственное развитие — «отменить»
Царская власть в России — независимо от того, какое сейчас стоит клеймо — либеральное на Александре Первом или охранительное на Николае Первом — очень долго шла навстречу империалистическим настроениям польской шляхты, позволяя ей, уже даже в составе России, сохранять почти во всей западной части России свою «внутреннюю империю» конфессиональную, языковую, образовательную, экономическую, правовую, политическую монополию — и мощное лобби в Санкт-Петербурге.
Россия шла на уступки. Польша требовала большего — не только независимости, но и восстановления польской империи Речи Посполитой за счёт России, за счёт тех, кого внутри России она продолжала считать своими рабами.
Учись, невежественный паркетный «умиротворитель»! Не отдавай свой народ в рабство. Не торгуй тем, что не тобой создано и завоёвано!
27 ноября исполняется двести лет со дня подписания Александром I конституции Царства Польского — самого первого конституционного акта России и, пожалуй, самой прогрессивной на то время конституционной хартии в Европе. Вместе с тем, к польской конституции 1815 года подходит современный политический афоризм — «Хотели как лучше, а получилось как всегда».
Итак, присягнувшая на верность Наполеону Польша после его поражения закономерно оказалась заложником большой геополитической игры. На Великое герцогство Варшавское, являвшееся на ту пору прогнившим французским протекторатом, претендовали все участники антинаполеоновской коалиции: Пруссия на севере, Австрия на юге и Россия.
Умышленно не акцентирую внимание на «польскую долю» для России, поскольку, в отличие от союзников, которые просто растворили в себе польские окраины, Москва строила более тонкие и одновременно масштабнейшие планы.
«Я надеюсь осуществить возрождение вашего храброго и почтенного народа, — писал в те годы Александр I уже пожилому Тадеушу Костюшко, ещё не так давно сражавшемуся с Россией за польскую независимость. — Я взял на себя эту священную обязанность. Ещё немного, и поляки посредством благоразумной политики вернут себе родину и имя».
Факт остаётся фактом — русский царь решился на эксперимент по созданию прообраза федеративного государства. Он создавал автономное Царство Польское, «соединённое с Российской империей».
Читая сегодня конституцию 200-летней давности, ловишь себя на мысли, насколько хартия была передовой для поляков. Наполеон, обещавший панам восстановление государственности в случае победы над Россией, как говорится, и рядом не стоял.
Итак, конституция Александра I:
♦ сохраняла вооружённые силы Польши, численность которых не ограничивалась, а зависела от доходов госбюджета;
♦ учреждала Сейм с народным представительством «на вечные времена»;
♦ признавала католицизм национальной религией Царства Польского;
♦ закрепляла польский язык в качестве государственного;
♦ предоставляла исключительное право полякам занимать государственные и иные должности;
♦ обеспечивала в Польше свободу печати, личности, собственности.
Что касается выборов в сейм, то здесь конституция Царства Польского была чересчур революционна. Документ декларировал избирательную систему, основанную на широких прямых выборах благодаря умеренности избирательного ценза.
Уже в 1820 году в выборах в «посольскую избу» приняли участие до 100 тысяч избирателей при населении в 3,5 млн. человек. Для сравнения: в тогдашней Франции с 26 млн. человек в выборах участвовали не более 80 тысяч избирателей. А в ещё более «продвинутой» Англии 75% членов Палаты общин попросту назначались крупными капиталистами.
После такого царского подарка поляки повсеместно ликовали. Даже вчерашний смутьян Костюшко написал Александру I, что «я сохраню до самой смерти чувство справедливой благодарности к государю за то, что он воскресил имя Польши» (спустя два года «польский Лафайет» скончался, оставшись верным русскому царю).
Почему же спустя 15 лет с конституцией и «либеральными ценностями» Польши было покончено? На этот счёт в польской публицистике есть масса мнений о самодурстве и тирании великого князя Константина, ставшего наместником польского царя (читай Александра I), и личного императорского комиссара в Варшаве Николая Новосильцева, которому современные поляки не могут простить ареста поэта-революционера Адама Мицкевича (сам Мицкевич в своих «Дзядах» называл Новосильцева «и обвинителем, и судьёй, и палачом»).
Но, будем откровенны, жёсткость «конституционного монарха» была скорей уж следствием, нежели причиной. По всей видимости, определяющую роль в «закрытии эксперимента» сыграла национальная особенность польского народа — его историческое бунтарство.
Как писал французский историк XIX века Эрнест Лависс, «они [поляки] не отказались ни от мысли получить обратно части своей территории, уступленные Австрии и Пруссии, ни от требования, чтобы Александр I уступил им — с риском восстановить против себя русское общественное мнение — Литву и украинские воеводства, не бывшие польскими ни по происхождению, ни по языку, ни по религии». Сменивший же Александра I Николай I (первый император скоропостижно скончался в 1825 году в возрасте 47 лет от тифа), называвший своего брата не иначе как «благодетелем Польши», выразился о поляках так: «Великодушию отвечала измена».
В итоге после подавления польского восстания в 1830−31 гг. Николай I лишил Польшу не только конституции, но и армии, парламента и даже административно-территориального деления (воеводства стали губерниями). От Сувалок же до Кельце была расквартирована армия Ивана Паскевича, усмирившая польский мятеж.
Тогда же Пушкин написал:
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Её, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!
А вкруг её волненья пали —
И Польши участь решена…
После подавления восстания бронзовый ларец с текстом конституции доставили из Варшавы в Москву. Император Николай распорядился положить бумагу к подножию портрета Александра I в трофейном зале Оружейной палаты, сострив на прощание: «Покойница Конституция».
После Октябрьской революции и объявления Польшей независимости оригинал документа оказался в руках польского князя, а затем сенатора Януша Радзивилла. В 1939 году НКГБ, арестовав Радзивилла, изъял в его имении конституцию Царства Польского. Так она вновь вернулась в Москву.
С «покойницей» связана ещё одна история, уже с русским следом. После принятия польской хартии царь Александр поручил всё тому же Новосильцеву готовить проект «русской конституции» (в историографии она именуется как Государственная уставная грамота Российской Империи).
Уставная грамота работы Новосильцева (вот тебе и душитель свобод) была до боли похожа на польскую конституцию со свободой печати, личности, собственности и т.д.
Позже, после подавления мятежа в 1830−31 гг., в Варшаве нашли несколько тысяч экземпляров «русской конституции», которую размножили польские повстанцы в качестве пропагандистского материала для русских офицеров. Дескать, читайте, что могло вас ждать, был бы жив Александр I, благодетель наш. Это чисто по-польски.
Николай I велел сжечь все «грамоты», обосновав это тем, что «на сто наших молодых офицеров десять оставят в памяти, обсудят — и главное — не забудут».
…Сегодня оригинал конституции Царства Польского хранится в Центральном государственном историческом архиве. Как уже сказано выше, для этой 55-страничной рукописи на французском языке (международном на тот момент) был специально изготовлен бронзовый ларец с польским — «летящим» — орлом на крышке.
Для экспертов по эмблематике эта шкатулка небезынтересна пятиконечной красной звездой, которой обрамлена замочная скважина. Пожалуй, это первое использование в Российской империи знака, спустя столетие ставшего главным символом Советской России.
И напоследок любопытный факт. Поскольку Речь Посполитая перешла на григорианский календарь ещё в XVI веке, то в тексте конституции Царства Польского использовано двойное — «юлианско-григорианское» — написание даты: 15/27 ноября 1815 года.
Такая форма войдёт в обязательное употребление спустя всё тот же век — после того, как Ленин выпустит декрет о введении в России «одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени».
Автор Андрей Выползов