«За гремучую доблесть грядущих веков»
Анна Маркова
Постановка Георгия Червинского и художника Кирилла Голубенкова появилась к 120-летию Осипа Эмильевича и посвящена памяти всех незаконно репрессированных.
Моноспектакль состоит из двух частей: «Армении» (по стихам одноименного цикла) – по режиссёрскому определению, «симфонии прозрения», и «Неизвестного солдата» - «симфонии открытия» по «Стихам о неизвестном солдате». По сути, получились два спектакля, объединенных названием – строчкой из стихотворения Осипа Мандельштама.
Первое, на что хочется обратить внимание, – музыкальное оформление. Именно оно создавало атмосферу тоски героя, временами – отчаяния от несправедливого, унизительного для человека положения.
Мне на плечи кидается век-волкодав,А временами – светлой радости от единения с Вечностью.
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
И на пороге тишины,Режиссёр использовал музыку из произведений Сергея Белимова, Дживана Гаспаряна, Брайана Ино. Контраст интонаций актёра Владимира Сечкина подчёркивали изменения света – из ледяного синего к багряно-красному.
Среди беспамятства природы,
Не вам, не вам обречены,
А звёздам вечные народы.
Менялись цвета, менялась музыка, то вдохновение, то тревога возникали в голосе Сечкина. При этом из реквизита на сцене – лишь три лоскута шелковистой ткани: небесно-голубая, которая в конце спектакля станет в руках героя небом, алая – её актер, аккуратно оборачивая вокруг своей ладони, превращал в прекрасную розу-Армению и лоскут цвета охры, который на образном уровне символизировал землю. К такому лаконизму режиссёр пришёл после того, как несколько лет назад увидел спектакль одного из сербских театров.
По словам Георгия Червинского, рассуждавшего перед зрителями о репертуаре своей «Студии», «феномен поэтического театра рассчитан на индивидуалистов, желающих познать высокую поэзию русской души. Поэзия никогда не интересовала массы».
Потому его постановка была весьма органична на сцене, где долгие годы шли спектакли Воронежского Камерного театра.
Червинский рассказал, что к пониманию космогонизма этого поэта шёл долгие годы, и для этого нужно было постичь сначала Пушкина. Затем – Лермонтова, который первым из поэтов «взглянул душой из Космоса». В начале двадцатого века Блок уже – «душой к Космосу». А Мандельштам как поэт – из Вечности:
- По Мандельштаму, душа человеческая, создавая себя, разрывает пустоту.
Сердито лепятся капризные Медузы,Владимир Сечкин, представший в образе заключённого поэта, признался: это одна из самых сложных для него ролей. А сравнивать есть с чем: одновременно в памяти актёра – материал ещё пятнадцати моноспектаклей.
Как плуги брошены, ржавеют якоря —
И вот разорваны трёх измерений узы,
И открываются всемирные моря.
- Поэзия – это магический кристалл, который каждый должен видеть и видит по-своему, - убеждён режиссёр. - Я открыл для себя Мандельштама – я делюсь этим открытием. Зритель, в свою очередь, также поделится своим с другими.