«Приворот. Чёрное венчание»: Не специально, но со зла превращу его в осла
Женя (Яна Енжаева) работает швеей в свадебном ателье, но, по иронии судьбы, на протяжении долгих лет сама находится в томном ожидании брака. Все атрибуты успеха, казалось бы, есть: брутальный возлюбленный Кирилл (Константин Белошапка), маленькая дочь и невинная мечтательность, свойственная героиням классиков-романтиков (уж в литературной традиции, обращающейся то к русалкам, то к Пиковым дамам, Подгаевский знает толк). Однако все идет наперекосяк: «жених» тянет с помолвкой, вскоре вскрывается измена, а чтобы добить Женю, он решает объявить о расставании.
Святослав Подгаевский: «Хоррор — это драма, запечатанная в оболочку мистики»
Романтичная натура, как известно, разрывы переживать не умеет. Последнее пристанище негодяя — патриотизм, а Жени — табор цыган. Туда героиня, движимая манией возвращения возлюбленного, и отправляется. Самый верный способ — заверяет гадалка Лола (Сабина Ахмедова) — приворот, но проводить его нужно правильно, иначе духи сурово накажут нерадивую заклинательницу. Придя на свадьбу к подруге, девушка послушно выполняет указания, а на следующий день к ней возвращается Кирилл. Поначалу его настойчивость и ревнивость Женю ничуть не пугают: главней всего, как известно, погода в доме, — но чем дольше она остается с ним наедине, тем очевидней становится страшная трансформация парня.
Иронично, что главным джампскейром «Приворота» окажется не очередной (и, скажем прямо, ожидаемый) CGI-монстр, а завязка. В фильмографии у Подгаевского вообще происходят любопытные вещи: насколько стремительно стартует «Пиковая дама» (сразу со сцены вызова духа, запускающего череду смертей), настолько же бойко ее нагоняет «Чёрное венчание». И это не то чтобы критика российских жанровых сценаристов, которых, пожалуй, можно было бы хулить только при вменяемой школе или традиции кинохоррора в стране. Скорее — безобидный факт, достаточно сообщающий о кинопроизводстве, которое до Подгаевского довольствовалось выходом «в ноль» и скромной дистрибуцией в странах-соседях.
Читайте рецензию на «Пиковую даму»
Читайте рецензию на «Тварь»
Читайте рецензию на «Спутник»
Теперь времена поменялись, и отечественный хоррор видится уже не таким неказистым чудом-юдом, которое «не кусает, не когтит». Напротив: еще как кусает и иногда даже когтит. Что Городецкая с «Тварью», что Абраменко со «Спутником», что, наконец, Сюхин с «Кольской сверхглубокой» — за последние два года жанровое кино прекратило играть в слэшер («Путевой обходчик», «С.С.Д.», «Проигранное место») и начало вычленять реальные постсоветские осколки из загноившейся раны молодого государства. Пускай все еще неаккуратно, дрожащей рукой — однако уже минуя рецидивы предшествующих хорроров.
Подгаевский, который всю эту волну, грубо говоря, начал (можно устроить внушительный спор на тему первенства, но чтобы совсем уж не уходить в лирические отступления, будет удобнее срезать углы), продолжает оставаться самым успешным автором в сегменте. А вот с художественной стороны он перенял роль вечно догоняющего: дело не только в бюджете, но и в его консерватизме средств и маркетингового плана на продвижение среди западного зрителя. И снова эта показательная деталь — завязка. Та самая завязка, что, подобно джампскейру, набрасывается на зрителя, едва закончились открывающие титры, и пытается утянуть его в полуторачасовые жанровые конвульсии, имитирующие хоррор о семье.
Читайте рецензию на «Невесту»
Читайте рецензию на «Топи»
Обойдемся без конспирологических теорий: быстрые зачины у Подгаевского такая же ловушка для зазевавшегося зрителя, не привыкшего к российскому хоррору и не доверяющего ему (а значит, требующего действия сходу), как и эстетика европейской готики. Последнее режиссер эксплуатировал еще в «Невесте», и это стало частью эдакого квазирусского стиля, который как раз и нравится западным фанатам хоррора. Тот же фокус Подгаевский проделывает и сейчас: номинально славянский обряд приворота встраивается в сеттинг загородных домиков и католических церквей, где происходят открывающая свадьба и финал. Ни тебе изысканной российской хтони (кивок в сторону «Топей» и «Территории»), ни уж тем более эстетики холодных призрачных многоэтажек, которой отличался дебют автора «Владение 18» (2013).
Словом, ничего святого, никакого русского духа — лишь иллюстрация пословицы про двух зайцев и отчаянная попытка примирить западное с российским. Хотя критиковать наш хоррор за это — тоже последнее дело. В стране, где жанр все еще обходят стороной, а фильмы лишь изредка отбивают производственный бюджет, было бы лицемерно говорить об эстетическом протекционизме. На примере «Кольской» стало ясно, что такой путь (условно говоря, западно ориентированный). Более того — он пока что единственно верный. Проблема ведь не в эклектике, а в мере, когда смешение традиций превращается в эксплуатацию и приводит к застою.
Пугать по-русски: что не так с отечественным хоррором
Случай Подгаевского именно такой. Нащупав нерв в «Невесте» и «Пиковой даме», осознав, какие рычаги будут работать на две аудитории одновременно, он, как и его герои, вывел заклинание, которое на первое время решит все проблемы. Кино стало собирать деньги, появились средства на новые проекты, но ворожба с каждым новым фильмом начала все больше походить на выверенный алгоритм, где прежде всего — маркетинг и продающаяся эстетика, а уже потом — работа с жанром. Если не новатор, то уж точно мастодонт оказался обречен на судьбу Мидаса: все, к чему он прикасается, превращается в золото, но какой ценой?
О «Привороте» вообще сложно говорить вне контекста фильмографии. Это кино — следующая ступень застоя, который у Подгаевского, кажется, достигает пиковой точки. За что лишний раз ругать «Приворот»? За гипертрофированную актерскую игру? За сценарий, диалоги из которого как будто перевели через Google Translate? Тогда критика кино окажется ничуть не лучше, собственно, предмета. В чем смысл этого Сизифова труда, разговора об одних и тех же вещах одними и теми же словами?
При желании здесь можно найти, например, проблематику абьюза — вещь в российских хоррорах редкую. Антагонистом выступает парень, чья гиперопека и забота принимают инфернальный характер. Но даже легкому ветерку новизны суждено погрязнуть в симулякрах и оттараторенных жанровых ходах. В «Яге» и «Невесте» по крайней мере были игры с сеттингом, временем, контекстом, а здесь, в общем-то, лишь голый каркас, драфт фильма с неразвитыми идеями. Инфернальный жених преследует невесту и устраняет все человеческие препятствия на пути (из атрибутов насилия — отрезанный в ходе «погони» за любовью палец). Как итог — наивная сентенция о любви, которая не нуждается в заклятиях.
Эта мысль, как бы иронично ни звучало, крайне удачно вяжется с самим фильмом. Российский хоррор не нуждается в приворотах, танцах с бубном и хитрых схемах — наитие приведет его к куда более утонченным материям, чем есть в «Чёрном венчании». «Кольская сверхглубокая» — тоже кино западной формации, но оно с такой беззастенчивостью впитывало, как губка с грязной хрущевской кухни, налипшие остатки карпентеровской эстетики, что этот карго-культ казался даже обаятельным.
Пока Подгаевский думает, как примирить Запад и Россию, чтобы не столкнуться с финансовым провалом и уважить первых со вторыми, другие авторы перестали измерять родину аршином. Да и верить в нее тоже перестали. И искусственно совмещать условно свое с условно чуждым (настолько тесно уже слились две этих категории). И в этом отношении невесть откуда взявшиеся «Яблоки на снегу» из незатейливого b-movie Сюхина несут в себе больше так называемого культурного кода, чем русалки, баба-яга или привороты.
Ссылки по теме
«Спутник»: В здоровом теле — нездоровый дух
Ну ты и «Тварь»: Российский хоррор — проклятье или нет?
«Невеста»: Мне не Горько
«Пиковая дама: Чёрный обряд»: Бойтесь зеркал!
«Топи»: Мистические приключения москвичей в России
Пугать по-русски. Что не так с русским хоррором?
«Проигранное место»: На какое сам сядешь, на какое мать посадишь?
Святослав Подгаевский: «Хоррор - это драма, запечатанная в оболочку мистики»