Главная ошибка социалистов, или «а нас за что?»
В некоторых больницах физраствор ещё остался, в других уже говорят приходить со своим физраствором, иначе прокапать не смогут. Причина дефицита — нахождение препарата в ЖНВЛП, то есть в «Перечне жизненно необходимых и важнейших препаратов». Поднимать цены на товары из списка ЖНВЛП государство запретило, поэтому фармацевтические заводы сокращают производство физраствора: им нет смысла работать себе в убыток (ссылка). Вот, собственно, и дефицит.
Цитирую реплику Кримсональтера, сказанную по другому поводу (ссылка):
…вы удивитесь, насколько часто, даже на очень высоких уровнях, при принятии решений не учитывается, что другие участники процесса — конкуренты в бизнесе, государство, другое государство, население в целом, конкретные социальные группы и т. д. — тоже могут реагировать на изменение ситуации…
Всё происходит как в легендарном пророческом анекдоте:
— Смотри, друг, на той стороне улицы неприятные типы идут. Давай их поколотим?
— А если они нас побьют?
— А нас-то за что?
Переведём на ситуацию с физраствором:
— Давайте запретим заводам поднимать цены на физраствор!
— А если они перестанут его производить?
— Но почему?!
Хулиган из анекдота собрался бить прохожих, предполагая, что они никак не отреагируют: будут покорно стоять и подставлять лицо под его кулаки. Чиновники тоже ввели ограничение цен на физраствор, думая, что заводы воспримут грабёж как должное и никак не изменят своё поведение: продолжат производить физраствор себе в убыток.
Над хулиганом смеются все, так как его недальновидность очевидна всем. Просчитать последствия фиксации цен могут уже не все. Это очень старая человеческая ошибка. Уже в Талмуде (Бава Батра) есть история про единорога. Краткая суть — Самуил объяснил чиновнику по имени Рог, что у торговцев надо проверять точность веса и длины, но не цены. Рог решил сделать как лучше: отправил инспекторов, чтобы они проверяли не только точность мер, но ещё и цены. Самуил разозлился и пожелал Рогу, чтобы у того вырос рог на лбу. Так оно и вышло.
Вроде бы старая, надёжная, веками проверенная мудрость, но социалисты игнорируют её с достойным лучшего применения упорством. Социалисты думают так: вот у нас есть построенная капитализмом уютная цивилизация. Заводы дымят, поля колосятся, в магазинах полно французских булок. Сейчас мы налетим, как саранча, и всё перекроим в соответствии со своими идеями, и всё останется совершенно по-прежнему, только лучше.
1. Социалисты ограничивают цены в магазинах, предполагая, что торговцы будут торговать себе в убыток. Полки пустеют, зато расцветает коррупция и торговля из-под прилавка.
2. Социалисты ограничивают зарплаты, думая, что рабочие за стандартную пайку будут выкладываться на полную, как и за нормальную зарплату. Рабочие перестают работать, а если их заставляют силой, работают из рук вон плохо.
3. Социалисты задирают налоги, надеясь, что люди будут покорно платить налоги. Народ уклоняется от налогов, а если не получается, то закрывает бизнес или уезжает из страны.
4. Социалисты отбирают у крестьян урожай, рассчитывая приехать на следующий год, чтобы снова отобрать урожай. Ограбленные крестьяне сажают самый минимум, не оставляя для сборщиков дани ничего.
Реакция жертв на агрессию неизменно оказывается для социалистов сюрпризом: «А нас за что?». Если у социалистов есть мозги, они откатывают решения обратно: освобождают цены, разрешают платить рабочим нормальные деньги, снижают налоги и так далее. Если социалисты упорствуют, им приходится добавлять в систему бесчисленные костыли и подпорки, чтобы она не рухнула. Запрещать «спекулянтов» и вводить карточки, чтобы в магазинах хоть что-то можно было купить. Закрывать границы, чтобы рабочая сила не сбегала в соседние страны. Отправлять солдат и студентов в помощь колхозникам на сбор урожая. В итоге эта неуклюжая система проигрывает международную конкуренцию, всем надоедает и разваливается. Цитирую из знаменитой книги Игоря Ефимова «Без буржуев»:
Сплошь да рядом рабочие сознательно и целеустремлению стараются работать вполсилы, чтобы не дать администрации возможности увеличить им норму. Сплошь да рядом они удерживают тех, кто по неопытности или тщеславию старается вырваться в передовики. Таких окружают молчаливым недоброжелательством, всеобщим осуждением, которого не могут перевесить почетные грамоты, дипломы и значки.
Любая рабочая профессия дает бесконечные возможности либо волынить, сохраняя видимость полной занятости, либо делать только хорошо оплачиваемую работу и упорно отказываться от невыгодной.
Помню, когда я работал калильщиком на Кировском заводе, выходя на смену, мы первым делом смотрели, какие партии деталей завезены в цех для термообработки и, конечно, загружали в печи сначала самые «доходные». Головки карданных валов оплачивались всего по 2 копейки штука, но их можно было грузить прямо коробом по 200 штук, и получалось, что печь приносила нам сразу 4 рубля; в то время как за связку стальных брусьев платили по 20 копеек, но они были такие тяжелые и неудобные, что их влезало в печь от силы 5 связок, так что пришлось бы довольствоваться рублем. Конечно, ни одна смена не хотела брать брусья, и они скапливались вдоль стен огромными штабелями, пока не прибегал начальник и не заставлял кого-нибудь то угрозами, то посулами закалить хотя бы небольшую партию. Изменить же невесть откуда взявшиеся расценки — 2 копейки, 20 копеек, — он был не вправе, ибо они действовали и на других заводах отрасли, и, возможно, на каком-нибудь из них конструкция печей делала такую оплату более оправданной.
Аналогичную историю рассказывает газета «Известия» (29.1.1976). Директор Томского завода математических машин приходит вечером в цех. «В углу за столом дремлет мастер. В полутьме за станками, сдвинув тумбочки, лихо играют в домино. «У вас перерыв?» — «Нет, смену вот коротаем… Есть пустяшная работенка, да руки марать не хочется. Ждем настоящую». То есть хорошо оплачиваемую. Причем статья говорит, что в домино резались слесари и токари самой высокой квалификации, чьи портреты красовались на доске почета. Они ничуть не испугались директорской инспекции, ибо знали, что находятся под надежной защитой таблички, висящей на воротах завода: «Требуются».
Если администрация попытается все же увеличить нормы слишком вольготно живущей бригаде, та может ответить на это не только молчаливым уходом, Но и громкими протестами, жалобами в разные инстанции. Заливщики на Колпинском литейно-механическом заводе (ЛП 9.4.1977) находились в таком привилегированном положении, что 4 человека с дипломами техников и инженеров сочли более выгодным оставить хлопотную должность мастера и перейти рабочими в заливочный цех. Когда же им попытались сократить время официально разрешенных перекуров с 33 процентов рабочего времени до 13 процентов, как это принято на других литейных производствах, они возмутились и стали кричать об ущемлении их прав. В конфликт был втянут обком профсоюза, газета, юрисконсульты, все уговаривали рабочих признать, что требования их чрезмерны, но статья не сообщает, чем кончились уговоры. (Если бы успешно — обязательно сообщила бы.)
Вернёмся к нашей нынешней проблеме с физраствором. Сейчас её решат в ручном режиме: повысят разрешённые цены, поуговаривают фабрикантов поработать в убыток по физраствору в обмен на уступки в других местах. Полагаю, через несколько месяцев дефицит закончится, не успев как следует начаться.
Решить же проблему под корень, навсегда, можно довольно просто: достаточно воспользоваться мудростью Талмуда, то есть запретить инспекторам контролировать уровень цен. Более конкретно, я обязал бы все аптеки страны держать на складе физраствор в упаковках по 10, 100 и 500 мл, а цены оставил бы на усмотрение аптек. Всё — этого было бы вполне достаточно, чтобы физраствор был доступен каждому, чтобы стоил он дёшево, и чтобы даже намёков на дефицит физраствора в России не возникало.
Если же чиновников реально волнуют цены на физраствор — хотя он и так дёшев до неприличия — им следует просто меньше давить на рынок. Убрать ненужную бюрократию, которая виновна сейчас как минимум в 20% стоимости лекарств, и разрешить, наконец, курьерам доставку физраствора на дом.
Высвободившуюся энергию регулятора можно направить на борьбу с открытыми шарлатанами, продукция которых оккупирует сейчас как минимум 50% витрин в большинстве аптек.