Что Гитлер планировал сделать со Сталиным, если бы взял его в плен

Имеется только одно прямое свидетельство такого рода. Правда, оно относится уже к тому времени, когда Третий Рейх при всём желании не смог бы одержать победу над СССР.

Позднее свидетельство Риббентропа

Бывший министр иностранных дел нацистской Германии Иоахим фон Риббентроп в дни Нюрнбергского трибунала (приговорившего Риббентропа, среди прочих лидеров Третьего Рейха, к повешению) записал по памяти один разговор с Гитлером, состоявшийся вскоре после поражения вермахта под Сталинградом, то есть в начале 1943 года.

Гитлер якобы сказал тогда про Сталина: «На этом примере снова видно, какое огромное значение может иметь один человек для целой нации. Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941-1942 гг., вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твёрдости этого человека, несгибаемая воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению сопротивления. Сталин это именно тот крупный противник, которого он [Гитлер] имеет как в мировоззренческом, так и в военном отношении. Если тот когда-нибудь попадёт в его руки, он окажет ему всё своё уважение и предоставит самый прекрасный замок во всей Германии. Но на свободу, добавил Гитлер, он такого противника уже никогда не выпустит».[С-BLOCK]

Конечно, для осуществления такого замысла мало было разгромить СССР – надо было ещё поймать в свои руки живого Сталина. Характерно, к тому же, что этот план в отношении своего врага возник у Гитлера только после поражения под Сталинградом и под его впечатлением (если это вообще не выдумка Риббентропа, так как опровергнуть его свидетельство было уже некому). Несомненно, отношение к Сталину в период громких побед вермахта в 1941 году у Гитлера должно было быть совершенно иным. А ведь если у Германии был шанс одержать победу над СССР, то лишь тогда.[С-BLOCK]

«Приказ о комиссарах» как показатель

Ключ отношения Гитлера к Сталину в этот период лежит в его книге «Моя борьба», в его публичных выступлениях, а особенно в знаменитом «приказе о комиссарах». В своей фундаментальной книге, своего рода «библии» Третьего Рейха, Гитлер не считал коммунистов врагами, заслуживающими уважения, не только в силу мировоззренческой пропасти, отделяющей их от нацистов, но и по причине «расовой неполноценности». Россия, был убеждён Гитлер, после 1917 года была захвачена евреями и азиатами. И если Сталин не был евреем, то он уж точно подходил под определение азиатского большевика, а значит, был «унтерменшем».

30 марта 1941 года Гитлер выступил перед высшими чинами вермахта по поводу предстоящего похода на Россию. Он заявил о необходимости уничтожать большевистских комиссаров как носителей враждебного мировоззрения, так как предстоящая война есть, в первую очередь, война идеологий. На основании этой установки Гитлера верховное командование вермахта отдало 6 июня 1941 года известный приказ за подписью генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля (тоже повешенного после войны в Нюрнберге). Этот приказ запрещал брать в плен политработников РККА и коммунистов.

На практике этот приказ выполнялся далеко не всегда, особенно в отношении высших военачальников РККА, сдававшихся в немецкий плен, а ведь среди этих военачальников большинство были коммунистами. Также было немало и политработников Красной Армии, перешедших на сторону врага и впоследствии сотрудничавших с ним. Например, бригадный комиссар Георгий Жиленков стал главным начальником пропаганды у Андрея Власова в коллаборационистском «Комитете освобождения народов России».

«Приказ о комиссарах» вызвал отрицательное отношение и саботаж со стороны многих военачальников вермахта, особенно в группе армий «Центр» (командующие — Теодор фон Бок и Гюнтер фон Клюге). Причина такого отношения была рациональна: этот приказ не оставлял комиссарам Красной Армии другого выхода, кроме возбуждения фанатизма у солдат. «Приказ о комиссарах» достигал обратного эффекта, усиливая сопротивление Красной Армии, в особенности её командного и политического состава, немцам.

Но сам этот приказ характерен именно как показатель отношения Гитлера и верхушки Третьего Рейха к своим противникам в СССР. Ни о каком «прекрасном замке» для Сталина Гитлер в этот период явно не помышлял. Можно догадываться, что конкретно ожидало бы Сталина в случае его пленения вермахтом в 1941 или даже 1942 году – немедленный расстрел или расстрел только после ритуальной инсценировки «судебного процесса над большевизмом». Но это уже мелкие детали.

Правда, всё это выглядит маловероятным даже в случае взятия немецкими войсками Москвы и продвижения их вплоть хоть до Урала. Можно тоже фантазировать о том, продолжил бы Сталин сопротивление нацистам где-нибудь из глубин Сибири или погиб бы в бою за Кремль. Но уж живым-то в руки своих врагов он бы точно не дался, как не дался и Гитлер.