Горькое лекарство против черствости
Режиссер Алексей Октябринович Балабанов родился 25 февраля 1959 года в Свердловске (ныне Екатеринбург). Он умер рано, не дожив до 55 лет, в том же возрасте, что и Андрей Тарковский. Но порой кажется, что наш мир не покинул — остался в своем творчестве, живет в памяти тех, кто его знал и любит. Сейчас ему было бы 66 лет.
Я узнала о нем в университете, когда преподавательница современной русской литературы, порекомендовав ленту Алексея Балабанова «Груз 200», отозвалась о ней так: «После просмотра неделю с людьми общаться не захочешь». Все, что я помню о фильме, осталось в памяти не с первого раза. Потому что от того сеанса в памяти сохранились только очистительные слезы. Эта картина делит зрителей на поклонников и противников режиссера. Не считая тех, кто не досмотрел до конца, ведь кино Алексея Балабанова требует душевного труда. Противники поставили на ленте клеймо «чернухи». Но в разговоре с Надеждой Васильевой (Балабановой), вдовой режиссера, я услышала: «В этом фильме есть человек (в свитере из мохера, шляпе и плаще), который приходит к свету через темноту — и для меня это главный герой». И мне кажется, что именно в этой траектории движения — «к свету через темноту» — лежит ключ к пониманию творчества Алексея Октябриновича.
Вспоминаю, как когда-то, беседуя с Виктором Сухоруковым, которого любил снимать Балабанов, получила ответ на волнующий меня вопрос о добре и зле. Актер сказал, что хорошего в мире куда больше, чем плохого, но зло ранит сильнее, потому его скорее и замечают — стакан воды куда существенней зажженной спички, но ожог помнится дольше, чем глоток... А что если в фильмах Алексея Октябриновича соотношение перевернуто: боли и ужаса запредельно много, чтобы сильнее трогали крупицы нежности и доброты, вшитые в повествование. Если его фильмы — не маяк в океане, а пламя свечи в темной комнате, которая помогает заглянуть в свою душу и найти силы остановиться за мгновение до шага в пропасть?.. В мире литературы этот режиссер ассоциируется у меня с Федором Михайловичем Достоевским, и почему-то кажется, что эти творцы любят своих героев, оставляют им шанс.
Большинство знает Балабанова как автора фильмов «Брат» и «Брат-2». Знают, что «Сила в правде!» и «Русские своих не бросают». Куда меньше зрителей видели его последний фильм «Я тоже хочу» про колокольню, которая забирает избранных, до которой не так просто добраться по вечной зиме. Или его полнометражный дебют «Счастливые дни» по мотивам творчества Сэмюэла Беккета.
Любую из его картин можно трактовать по-разному, разбираться в смыслах, рассматривать под лупой, докапываться до сути. Но главное — чувствовать, получать кинематографический опыт... Пожалуй, сейчас имя Алексея Балабанова стало брендом: его печатают на наклейках, которые крепят на окно, наносят на сумки, обложки для паспорта. Имя Балабанова объединяет тех, кому мысли и идеи режиссера близки: «Главное в этой жизни — найти своих и успокоиться».
Но стоит признать, что смотреть фильмы Алексея Балабанова действительно больно — они будто вскрывают что-то неприглядное в самом человеке и мире. Я удивилась, узнав, что мой любимый «балабановский» фильм «Морфий» снят не по его тексту, а по сценарию Сергея Бодрова-младшего — человека «своего» для режиссера, светлого и не боящегося заглядывать во тьму. Я уверена, что эти фильмы стоит прописывать как горькое лекарство от черствости души.