Считается, что безопасность является такой же потребностью человека как жилище, вода и еда. Но остается ли она абсолютным благом, когда ее слишком много? Утверждается, что чрезвычайные меры необходимы, так как мир стал слишком неопределенным. Но что, если многочисленные “угрозы” находятся вовсе не в нем - а всего лишь в его цифровой имитации? И в сегодняшнем “киберпространстве” вопросы безопасности перестали относиться к реальному положению дел? Кстати, сам термин “кибер” - отнюдь не нов. Он появился сначала в Древней Греции, а потом и в Риме. И означал управление рабами на галерах. Чтобы корабль не сбился с курса, они должны были делать ровно 22 гребка в минуту. Поэтому ответственный за соблюдение ритма кибернетос (управляющий) ударял плетью о палубу. А если кто из рабов начинал стонать от боли, затыкал ему кляпом рот - чтобы не сеять панику среди остальных. Тысячелетия спустя - в 1948-м году - этот термин использовал Норберт Винер в своей книге “Cybernetics: or Control and Communication in Animal and the Machine”. Он выдвинул гипотезу, что при правильной настройке вычислительные машины (“компьютер” буквально - “вычислитель”) могут быть точнее, чем механические. И функции рабов могут быть переданы машинам. Ведь эти “подчиненные” всегда энергичны, услужливы, никогда стонут и не возражают, действуют быстро и без малейших размышлений. При этом, правда, предупреждал - в отличие от человека эвм не могут оперировать с нечетко очерченными понятиями, из которых и состоит наш мир. Поэтому “самообучающиеся” машины будут принимать решения, не совпадающие с человеческими взглядами, законами и моралью. Еще он утверждал, что кибернетика - не что иное, как возрождение древней магии на современном уровне. А именно, древнееврейской притчи о големе, выполняющем любые пожелания своего создателя. Правда, лишь до тех пор, пока не выйдет из повиновения. Сегодня вычислительные сети стали причиной изменения всех организационных форм. Даже в гигантских корпорациях руководят не члены правления (и точно не акционеры), а “it специалисты”. Именно они заключают сделки по всему миру, управляют “рыночными” нишами и связаны со своими коллегами из других компаний гораздо больше, чем с той, в которой работают. Основное внимание уделяется “информационной безопасности”, которая относится к гаджетам и обеспечивающим их работу устройствам - стыковочным узлам, подводным кабелям и тому подобному “кибер”. Общество же тратит почти все время на всевозможные подсчеты и “подведение итогов”. Хотя главная черта, которая формирует новый мировой порядок - это столкновение между неограниченным “развитием” и возможностями планеты. Впервые в истории “деятельность” людей достигла предела, который способна выдержать Земля. И хотя на подсознательном уровне мы чувствуем - в этой “new normal” что-то не так, уровень наших знаний не позволяет распознать деструктивное воздействие. К тому же провозглашается, что основной признак безопасности - это надежность. И что человек от природы запрограммирован на избегание риска. А надежная среда - та, где мы не испытываем стресса, где есть комфорт и никаких неудобств. И абсолютная безопасность. “Секьюритизация” - этот термином в 1995-м году датский профессор Барри Буран назвал процесс “перепрошивки” мира. Затем в книге, написанной совместно с коллегами (Security - framework for analysis) попытался объяснить - что скрывается под “ради вашей безопасности”. Авторы определяют секьюритизацию как “действие, которое выводит общество за рамки установленных правил игры”. Начинается этот процесс с того, что при решении тех или иных проблем (реальных или фейковых) используется военная тематика. Главное, чтобы массы приняли эту интерпретацию именно таким образом. К примеру, в 20-22 годах весь мир “давал вирусам бой”. По этому поводу профессор Венецианского университета высказался так: “Как только терроризм исчерпает себя как причина введения чрезвычайных мер, изобретение “эпидемии” сможет служить их идеальным предлогом”. При этом те, кто навязывает “безопасность”, хотя бы с виду должны считаться “авторитетом” (типа общественная организация ВОЗ). И связывать “вторжение” с чем-то, реально происходившем в прошлом. Ведь была же чума, выкосившая когда-то целые средневековые города. И неважно, сколько с тех пор прошло веков. Люди подсознательно воспринимают эту чушь, тем самым делая законным введение “особых мер”. В данном случае, тотального контроля за пользователем с гаджетом, включая всю его личную жизнь. Процесс осуществляется в два этапа. Первый - как раз заявление о наличии угроз. В ходе второго массы должны быть убеждены в существовании “опасности”. Если этого не происходит, секьюритизацию нельзя считать успешной. Поэтому она вводится принудительно. Нарушение норм легитимизируется. К примеру, в магазин или на рынок нельзя войти без qr кодов и паспортов. При этом часть “чрезвычайных мер” не отменяется даже после исчезновения “угрозы”. По мнению авторов “Секьюритизации” одна из причин всемирного тотального контроля состоит в том, что со времени окончания Второй мировой войны прямых военных конфликтов между державами не случалось. В научной литературе предлагается множество объяснений этому феномену - порой прямо противоположных. Так, одна из теорий утверждает, что наличие ядерного оружия уничтожило всякий смысл глобальных войн. Другие объясняют это глобальной же экономической зависимостью стран друг от друга. Вряд ли какое государство отдаст приказ бомбить “вражеские” нефтезаводы и танкеры, если эта нефть - основной источник электричества в их собственной стране. Впрочем, наиболее вероятным считается воплощение идеи о всемирном глобальном государстве. Именно в нем и будет сосредоточена вся монополия на насилие. Пусть даже это будет мало походить и на насилие, и на государство. В качестве подтверждения - опять та же всемирная “пандемия”, когда общественная организация (ВОЗ) ввела насильственные меры (карантин и самоизоляцию) по отношению ко всему человечеству в целом. Разрушенный мелкий и средний бизнес, невыплаченные кредиты, отобранные дома и семьи, оказавшиеся по разные стороны “баррикад” - все это внешние последствия “ради вашей безопасности”. И это еще не все. Американские психологи провели глобальное исследование и выяснили, что фальшивая “пандемия” трансформировала самое главное - личность человека. Парадокс, но при провозглашаемой всемирной “безопасности”, всеобщее насилие выросло многократно. Это касается как личных, так и общественных сфер. Впрочем, никаких общих выводов по этому поводу не делается, так как виды насилия рассматриваются исследователями отдельно друг от друга. По мнению американского профессора Майкла Манна главная причина все возрастающей агрессии состоит в том, что в обмен на “комфорт и безопасность” цивилизация и государство запирают прежде подвижное население в “социальную клетку”. Профессор определяет цивилизацию не как “устойчивое развитие”. Скорее, как обособление (отделение) социального мира от естественного. Ведь в качестве инструмента каждая цивилизация выбирает три мощных изолятора. Первый - это церемониальные центры (от храмов до парламентов) как изоляторы от неопределенности. Второй - письменность - изолятор от времени. И третий - город (изолятор от окружающей среды). В давние времена короли и феодалы возводили укрепленные замки на холмах вовсе не от внешних врагов - а чтобы не дать своим кормильцам крестьянам разбежаться. Потом “клетку” укрепили долговой кабалой, крепостным правом и прочими видами рабства. Развитие же капитализма могло быть обеспечено лишь ценой контролируемого включения человеческих тел в аппарат производства. Ну и благодаря колонизациям, а затем деколонизациям, “клетка” распространилась по всему миру. Причем основным объектом “безопасности” стал не суверенитет, не территория и не народ. Сама жизнь оценивается с точки зрения экономической продуктивности и возможностей для выгодной эксплуатации. Из передвижений, циркуляций и потоков людей, товаров и услуг делаются профили, которые условно разделяются на “хорошие” и “плохие” (то есть, подрывающие экономическую эффективность). Поэтому любая вредящая этому динамика, по возможности изолируется и берется под особый контроль. В итоге “безопасность” перестает быть панацеей. Напротив, она порождает угрозы. К примеру, международная финансовая система может использоваться как для промышленного роста, так и для спонсирования “нежелательных” организаций. И с этим сделать вообще ничего нельзя. Ведь эти процессы - прямое следствие сложной динамики самих систем. В начале глобализации была высказана парадоксальная идея - с развитием “свободной” торговли всех со всеми клетка только усиливается. Ведь проверяют и контролируют теперь не столько силовики, сколько практически все отдельные члены общества. Заранее предполагается, что виновны все - пока не будет доказано обратное. Работают целые “индустрии страхов”, где осуществляется их воспроизводство и управление “безопасностью”. Сегодня это делается с помощью “инновационных” технологий. Данные, считываемые с гаджета, систематизируются и передаются, минуя национальные границы. Они начинают существовать в виде “виртуальных двойников”. Сам человек уже никак не может повлиять на эти “кибер процессы” и превращается во все более беспомощного и пассивного стороннего наблюдателя. Впрочем, это не самое худшее. - “Сейчас каждый готов отдать частичку своей свободы на имитацию защищенности. В итоге мы имеем совершенно невменяемое население, одержимое безопасностью, преступностью и микробами”, - говорил американский комик Джордж Карлин. Ницше утверждал - “опасно жить в полной безопасности”. Его образ “последнего человека” выражает цель, которую поставила перед собой технически “развитая” цивилизация. “Последний человек” появляется только в том случае, когда общество выращивает апатичную личность, утратившую способность мечтать, стремиться к цели и вовсе не желающую рисковать, предпочитая зарабатывать на долгую скучную жизнь. В обществе “последних людей” нет различий между выдающимися и посредственными. Конфликты и проблемы сведены к минимуму. Индивидуальность и творчество подавляются. Каждый существует одинаково, так как оригинальные идеи отсутствуют. Но если Ницше рассматривал “последнего человека” как весьма противную антиутопию, то другие писатели и философы считали такой упрощенный вариант практически идеалом. Так, Фрейд полагал, что цель любой психотерапии - помочь людям вновь начать работать и получать удовольствия. Потом фашисты развили этот тезис - убивать всех, кто не способен работать. “Фашизм - вовсе не тупиковая ветвь развития современного общества. - считает Майкл Манн. - В XX-м веке он был одной из ведущих политических доктрин. И вполне вероятно, что в XXI-м веке тот же фашизм, хоть и под другим именем, сможет сыграть весомую роль. Мы должны серьезно отнестись к возможности его возрождения”. А основатель пирамиды Маслоу хоть и поставил “safety needs” на второе место после “basic”, утверждал - “безопасность, равно как наука и религия сбивают человека с верного пути”. По его мнению беспокойство - то есть, просчитывание вероятных негативных сценариев - это способ контроля реальности. Именно тревога позволяет учесть все варианты возможных событий и выработать адекватный план действий. Более того, Маслоу считал потребность в “полной безопасности” выражением сильного страха или тревоги, в которых человек не признается даже себе самому. Его выбор - “не знать” - диктуется нежеланием рисковать и действовать. Так, немцы, жившие в Дахау, предпочитали “не знать”, что там происходит. Ведь иначе им пришлось бы что-то предпринимать. Или испытывать чувство вины за свое малодушие. Впрочем, для человека все неясное и скрытое представляется угрозой. Он нередко ощущает опасность или неопределенную тревогу при отсутствии внешних объективных факторов и наоборот. И единственным способом избавиться от страха была и остается попытка“скрытое” понять. Ведь безопасность - это прежде всего, внутреннее субъективное состояние личности. Как и любое ощущение, оно подчиняется логике дуализма. То есть, не может быть оценено без состояния опасности. Да, но что это такое: чувство, настроение, неопределенное ощущение или что-то в этом роде? На самом фундаментальном уровне безопасность - специфическое состояние нашей души, позволяющее чувствовать себя гармонично. Воспринимая любую ситуацию, мы - осознанно или нет - оцениваем степень ее опасности. Именно эта оценка встраивается в механизм адаптации к среде, а ее основанием становится реакция, то есть, поступок. Если ситуация оценена как потенциально угрожающая, активизируется поведение, направленное на устранение или ослабление вредных факторов. Принятие решения о поступке строится или в направлении преодоления ситуации (борьбы с ней), или в избегании (отступлении). Какой именно вариант будет выбран, зависит от полноты (и правдивости) получаемой информации, силы воли конкретного человека и от значимости ситуации для его ценностных ориентиров. Если поведение с этих точек зрений окажется адекватным, то внутреннее состояние трансформируется в чувство внутреннего комфорта и уверенности в своих силах. Абрахам Маслоу утверждал, что именно переживания (особенно сильные, пиковые) и реализуют человеческий потенциал. Более того, даже одно такое переживание способно полностью изменить жизнь и мировосприятие. Кроме того, человеческая личность без отрицательного на нее воздействия просто перестает развиваться. Впрочем, хотим мы этого или нет, рано или поздно наступает время, когда нужно выбирать между созерцанием и действием. Ведь неприятности - отнюдь не самое плохое, что с нами может произойти. Хуже всего - когда с нами вообще ничего не происходит.
