Выбор избирательной системы – вопрос политики или права?

Как известно, предстоящие выборы в Государственную Думу РФ пройдут по новой «старой» смешанной избирательной системе, которая вернулась на смену пропорциональной модели, применявшейся на выборах 2007 и 2011 годов. Теперь половина депутатов нижней палаты российского парламента вновь будет избираться в одномандатных округах в соответствии с принципом «пост-получает-первый», когда должность депутата получает только тот кандидат, который набрал большинство голосов, причем вне зависимости от того, насколько серьезный отрыв от соперников ему удалось продемонстрировать. Применение этого принципа позволяет партии относительного большинства, претендующей на результат в 20-40% голосов избирателей, заполучить абсолютное большинство парламентских мандатов, распределяемых по такому принципу[1]. Усиление мажоритарности наблюдается не только на федеральном уровне, но и на уровне субъектов РФ. Распределение мест в Московской городской думе в 2014 году целиком и полностью проходило по мажоритарному принципу относительного большинства; введение такой системы возможно и в Санкт-Петербурге, где в следующем году также пройдут выборы Законодательного Собрания. Неизменным спутником мажоритарности, в отличие от «чистой» пропорциональной модели, является наличие так называемых «потерянных голосов» (wasted votes) – феномена, который способен вызвать серьезные сомнения с юридической точки зрения. Поскольку в мажоритарной системе место в парламенте получает только тот кандидат, который «финишировал» первым, голоса, поданные избирателями за проигравших кандидатов, в каких бы цифрах они ни выражались, никакого влияния на итоговое распределение мандатов не оказывают – они “сгорают”, “теряются”, как будто их и не было. По этому поводу мной в этом году было проведено некоторое эмпирическое исследование, направленное на изучение практики конституционных судов по всему миру. Основная за