В конце 1915 и начале 1916 гг. Кавказская армия вынуждена была предпринять ряд крупных наступательных действий, нацеленных на предотвращение возможной активизации противника и, в том числе, на оказание помощи британскому союзнику. Стремление Ставки экономить резервы для европейского фронта в реальности не имело успеха. Уже после Сарыкамышской операции, т. е. в начале 1915 года, выяснилась необходимость создания стратегического резерва для Кавказской армии, который необходимо было сосредоточить в Карсе или в Сарыкамыше. В результате после преодоления кризиса был немедленно сформирован V Кавказский Армейский корпус в составе 1-й и 2-й Кубанских пластунских бригад и 3-й Кавказской стрелковой дивизии. Однако ещё в марте 1915 года корпус был переброшен в Севастополь и Одессу для подготовки к возможному удару по Босфору. Таким образом, Проливы оттягивали с Кавказа силы примерно таким же образом, как Галиция и Польша отвлекали потом эти же войска от Босфорской операции. Тем не менее, численность Кавказской армии медленно, но все же росла. Если в начале 1915 года она насчитывала 106 батальонов, 222 сотни и 356 орудий, то к началу июня того же года — 112,¾ батальона, 213 сотен, 20 инженерных рот, 43 ополченческие и 8 добровольческих дружин, 2 авиаотряда, 348 орудий. В конце 1915 года Ставка, не смотря на тяжелое положение со снабжением и техническим обеспечением европейского фронта, выделила для Кавказской армии еще один отряд в составе 10 самолетов и 150 грузовиков. Эти силы весьма способствовали взятию Эрзерума. Да и само наступление на турецкую крепость, по свидетельству ген. Н.Г. Корсуна, было предпринято, в том числе, и по инициативе начальника штаба Ставки, который в декабре 1915 года настаивал на наступлении на турецком фронте. Ген. Алексеев указывал на то, что ожидаемая эвакуация союзников из района Проливов, а также неудачи англичан в южной Месопотамии вызовут усиление турецкой группировки, действующей против русской армии в Малой Азии. Штаб Кавказской армии еще в середине ноября 1915 года получил сведения о том, что против нее будет переброшена большая часть освободившейся под Галлиполи турецких войск. С их прибытием в конце февраля — начале марта 1916 года турецкая армия, и так превосходившая русскую, получила бы уже двойное превосходство в силах. Турецкое командование рассчитывало использовать зимний период, чрезвычайно неудобный для действий в горах Малой Азии, для того, чтобы развить свой успех против англичан, а весной обрушиться всеми силами против русских. Перед русской Кавказской армией возникала перспектива весной-летом 1916 года встретиться с объединенными силами кавказской, галлиполийской и месопотамской турецких армий. Рассчитывать на поддержку Ставки даже в этой ситуации было нельзя — оставалось лишь самим перейти в наступление до подхода подкреплений к туркам. Эти рассуждения были небеспочвенны — начальник штаба Главковерха не только не думал о поддержке Кавказской армии, но и не прочь был использовать ее части на Европейском театре военных действий. Дальнейшие неудачи Антанты могли, по мнению Алексеева, ухудшить положение России на Юге и даже повлиять на присоединение Румынии к числу ее противников: «При такой обстановке каждая дивизия, хотя бы и временно командированная с Кавказа для предстоящей операции русских на Западе, могла придать последней решительность и расширить ее результаты, почему начальник штаба главковерха и просил главнокомандующего Кавказским фронтом обсудить общее стратегическое положение, взвесить возможность успеха на Западном фронте и высказать, каким путем Кавказская армия могла бы принять участие в борьбе, ибо с военной точки зрения было непрактично иметь 150 000 винтовок лишь для охранения и наблюдения.» В январе 1916 года Наштаверх предложил союзникам простое и эффективное средство обороны подступов к Индии, то есть Персии и Египта. Русские и англичане должны были начать движение на Багдад со стороны Керманшаха и Басры. После взятия этого пункта, союзники могли бы организовать наступление на Мосул и далее в Анатолию. «Вообще вместо пассивной обороны Суэца при маловероятном египетском походе германцев, — писал он, — лучше создать сильную союзную группу у Мосула, которая установила бы общность действий с левым крылом нашей кавказской армии; слишком опасное создалось бы положение для турок, у союзников не было бы войск бездействующих, какими могут оказаться войска, собираемые ныне в Египте.» К концу 1915 года здесь было собрано около 85 тыс. чел. против 40 тыс., которые имелись у турок в Палестине. Впрочем, предложение Алексеева не было поддержано — и русские, и англичане продолжали действовать активно, но без какой-либо договоренности между собой. Русские войска самостоятельно начали наступление на Эрзерум. Перед началом Эрзерумской операции против нее высказался Николай Николаевич-мл., поддержанный ген. Ф.Ф. Палицыным. Великий Князь не хотел рисковать — он помнил о неудаче штурма Перемышля. Однако Ставка все же предпочла прислушаться к доводам штаба Н.Н. Юденича, который и разработал план наступления. Следует отметить, что этот план первоначально был нацелен исключительно на уничтожение живой силы противника. Главный удар по нему наносился по основной позиции турок в 150 километрах восточнее крепости. На Кавказе не придавали крепостям значения большего, чем они заслуживали. Необходимо отметить, что штаб Кавказского фронта весьма отличался от других не только в этом. При Юдениче постоянно работал только лишь «полевой штаб» во главе генерал-квартирмейстером ген.-м. П.А. Томиловым. В него входили 4−5 офицеров Генерального Штаба. Каждый из них во время операции курировал один из корпусов, с частями поддерживалась постоянная связь (на это Юденич обращал особое внимание). От офицеров требовалось детальное знакомство с частями, их командирами и обстановкой, готовность к докладу должна была быть постоянной — 24 часа в сутки. Стол Юденича находился в комнате оперативного отделения, где постоянно присутствовали начальники оперативного и разведывательного отделов. Посередине комнаты стоял стол с картой фронта — каждый из офицеров имел право при обсуждении операции высказаться и защищать свою точку зрения. Юденич не вмешивался в детали, но требовал их знания от подчиненных — особое внимание уделялось данным воздушной разведки и показаниям пленных. Наиболее важные из них немедленно отправлялись в штаб фронта на автомобиле, для личного допроса. Этот стиль руководства, традиционный для Кавказской армии, был одной из важных составных успехов Юденича. Начальник штаба Верховного Главнокомандующего соглашался на наступление на Эрзерум при условии, что оно начнется не позже декабря 1915 года, в противном случае Алексеев готов был снять части с турецкого фронта и перебросить их на германо-австрийский. Кроме того, Верховному командованию пришлось учитывать и возможность обострения ситуации в Персии, где турецкие и германские агенты развернули весьма успешную пропаганду «священной войны» против России и Англии (особенно среди курдов, в районе озера Урмия, т. е. в зоне русского влияния), пользуясь сочувствием, а иногда и прямой поддержкой местной жандармерии, находившейся в значительной степени под контролем шведских офицеров — инструкторов. В самом начале 1916 года началось русское наступление на Эрзерум. Юденич хорошо подготовил операцию — прежде всего, была соблюдена полная тайна. Перед началом наступления из района Сарыкамыш-Карс был запрещен выезд всех без исключения лиц, отправления любых телеграмм и писем. Для того, чтобы не возбудить подозрений, они принимались, но не отправлялись, а выезд был запрещен под предлогом перегрузки железной дороги, якобы не справлявшейся с перевозкой войск тыл. В Тифлис с фронта были отправлены команды для покупки елок для рождественских праздников. Эти меры имели успех — повсюду стали распространяться слухи об ослаблении Кавказской армии, никто, в том числе и ее офицеры и солдаты не ожидали активных действий. В результате русское наступление, начавшееся в новогоднюю ночь, застало турок врасплох. Уже в первый день, 30 декабря 1915 г.(12 января 1916 г.), были захвачены пленные и трофеи, при этом потери наступавших были весьма высоки. Наступление проводилось в сложнейших условиях, его участник вспоминал: «Здесь сплошное нагромождение безлесных кряжей. Глубочайший снег. Жестокие морозы. Упорное сопротивление турок.» К утру 1(14) января 1916 г. наступление привело к полному успеху — турецкая армия откатывалась к Эрзеруму. В ночь на 4(17) января под влиянием известий о появлении русских войск в тылу это отступление превратилось в беспорядочное бегство, что дало возможность блестящим образом отличиться доблестной Сибирской казачьей бригаде. Захватив в кратчайший срок около 1 тыс. пленных, она усеяла дорогу на Эрзерум трупами противника. Среди турецких войск царила паника и дезорганизация. 6(19) января Ставка сообщила об успешном наступлении — на фронте шириной до 100 верст турки откатывались к Эрзерумской равнине: Местами это отступление носит характер панического бегства». «Насколько турки были не подготовлены к нашему наступлению, — отмечал фронтовой корреспондент «Речи», — видно из того, что теперь при отступлении они оставляют в наших руках свои артиллерийские и продовольственные склады и большие запасы топлива, так ценимого в тех местах. Лесов там мало и местное население для топки употребляет кизяк. Но война заставила местное население покинуть насиженные места и уйти подальше от района военных действий, поэтому и кизяк трудно здесь достать. В виду этого запасы топлива, заготовленные турками, можно считать весьма ценной добычей для наших войск. Из складов турки не успели ничего вывезти. Они побросали патроны, снаряжение — все это указывает на беспорядочное отступление, это не отход под укрытие фортов крепости, а бегство под натиском наших войск». 9(22) января русская артиллерия начала обстрел передовых фортов Эрзерума. В этот момент Николай Николаевич-мл. выступил за приостановление наступления на Кипрекейских позициях, в двух переходах от крепости. Еще в ноябре 1915 года здесь, на ключевом пункте перед крепостью, русские войска вынуждены были один раз остановиться и отойти после тяжелейших боев с активно атаковавшими их турками. Но в середине января 1916 года положение было другим. Русские передовые части в это время находились уже под городом. За 2 недели боев в тяжелейших условиях они с боями прошли более 60 верст по горным дорогам, овладели многочисленными турецкими складами продовольствия и фуража. Само слово «дорога» было применимо к реалиям этого театра военных действий весьма условно. Существовавшие тропы были заметены снегом, глубина которого доходила до груди человека или брюха лошади. Ввиду того, что кони не могли двигаться в таких условиях, дорогу вперед прокладывали люди, расчищавшие проходы и тащившие на себе все необходимое, включая орудия и снаряды. Для прохода горной артиллерии вперед попеременно высылали по батальону, протаптывавшему путь в глубоком снегу. 13(26) января русские войска заняли плато Кара-Базар, в тяжелейших условиях создав плацдарм для дальнейшего наступления на город. «Наверху двацатипятиградусный мороз, — вспоминал участник боев на плато, — по утрам обычно пурга, а когда безоблачно — кожа лопается от солнца и снег ослепляет. Под лучами все оттаивает, ночью же замерзает и одежда покрывается ледяной корой. Жгучий ветер, подхватывая комья сухого снега, швыряет их в лицо, забивает под полу. Грелки не помогают: держишь — ладони тепло, а сверху обмерзает. На пятом выстреле пальцы деревенеют. Дорог нет, иди целиной. Оползни и обвалы. Волнистая площадь плато утыкана крупными камнями, ломающими лопаты». Артиллерию, как и боеприпасы, приходилось поднимать на руках — крутизна склонов с русской стороны достигала 45 градусов. Продовольственных запасов, взятых при начале движения, не хватило. Нормальное питание войск обеспечить не удалось. «Люди потеряли за этот период всякий солдатский вид. — Вспоминал ген. Ф.И. Назарбеков. — Лица у них были изнуренные от переутомления, а главное от сплошного недоедания. Питались лишь исключительно местными средствами. Когда находили муку, то пекли лепешки, а то просто пшеницей». Между тем до 29 января (11 февраля) войскам приходилось отбивать контратаки противника и одновременно накапливать силы для решающего удара по турецкой крепости. Чрезвычайно тяжелыми эти дни были и для противника. Его командование явно не справилось с организацией отступления. Путь отхода турок и курдов был густо усеян трупами убитых и замерзших аскеров и павших вьючных животных. Для дальнейших действий Юденичу требовалось около 8 млн. винтовочных патронов, выделить которые из запаса Карской крепости мог только главнокомандующий армией. Понимая, что возместить эти запасы в ближайшее время будет невозможно, он опасался, что в случае турецкого контрнаступления Кавказская армия останется без боеприпасов. Новое «великое отступление» Николай Николаевич не мог себе позволить. Великий Князь не понимал, что лучшей гарантией пассивности 3-й турецкой армии станет ее окончательный разгром. В штаб Юденича с поручением от командующего прибыл ген. Палицын. Он считал штурм безумием и авантюрой. В результате, после прямого телефонного разговора Юденича с Николаем Николаевичем главнокомандующий разрешил штурм под личную ответственность своего подчиненного. «Былинный богатырь» и «доблестный вождь» в очередной раз показал свои настоящие качества. Посетивший Кавказскую армию ген.-м. Чарльз Колвелл довольно точно определил, что настоящим лидером является Юденич, а Великий Князь им только кажется, и то — поначалу. Эрзерум имел значение историческое, как древний город, история которого была непосредственно связана с обширным районом Османской империи, политическое — как административный центр края, символизирующий власть османов, экономическое — как перекресток исторических торговых путей от Черного моря в Персию и Месопотамию, и с Кавказа вглубь Анатолии, стратегическое — как центр военного управления всего русско-турецкого фронта и база 3-й турецкой армии. Турецкое командование считало крепость вполне надежной и ожидало от нее задержки наступления противника как минимум на несколько месяцев. После 1878 года эта твердыня укреплялась английскими инженерами, которых сменили в 1890-е гг. их немецкие коллеги. Перед войной на ее вооружении находилось около 700 орудий разных систем и калибров, значительная которых была взята потом для усиления укреплений на Дарданеллах. В 1914 году крепость была переименована в Эрзерумскую укрепленную зону, которая имела 16 фортов на центральной позиции и две фланговые группы по два форта. Выдержать обстрел современных орудий они не могли — в Эрзеруме практически не было бетонных сооружений. На вооружении имелось 4 150—мм. орудия, 20 150-мм. гаубиц, 18 120-мм. гаубиц, 102 87-мм., 34 80-мм. и 18 75-мм. полевых орудия, 39 скорострельных 90-мм. Крупповских орудий — всего 235 стволов (не считая артиллерии войск, оборонявших позицию). В ночь на 30 января (12 февраля) 3-й батальон и две роты 4-го батальона 153-го пехотного полка под командованием полковника Даниель-бека Пирумова овладели ночным штурмом фортом Далангез. Весь следующий день они отбивали контратаки турок, и отстояли позицию. С 31 января (13 февраля) обстрел фортов Эрзерума стал усиливаться. Одному из них удалось нанести существенный ущерб. В ночь на 2(15) февраля на русскую сторону перебежал турецкий артиллерийский офицер с подробными планами расположения войск и артиллерии противника. Перебежчик появился вовремя — днем 2(15) февраля под крепостью должны были закончить установку 16 тяжелых орудий, прибывших из Карса. Необходимо отметить, что, при всей ценности этого человека, Юденич не стал скрывать своего отношения к нему. Оно выразилось в следующих словах: «Возьмите с собой этого мерзавца, пусть он поможет нашей артиллерии своими указаниями…» В этот же день начался обстрел турецких укреплений тяжелой артиллерией. Он был очень эффективен, что ободряюще действовало на войска, готовившиеся к атаке. В ночь на 3(16) февраля начался штурм, с самого начала он развивался успешно. Город был обречен. «Падение его было неизбежно, но то, что это могло совершиться так скоро, это было уже неожиданностью для нас. — Вспоминал участник штурма. — 2 февраля окончательно дрогнули турки, зажгли часть Эрзерума и начали отступать от Эрзерума. 3 февраля в 7 часов утра уже наши войска были в Эрзеруме». 4(17) февраля турки начали готовить общий отход. Об этом можно было судить по взрывам оставшихся в их руках укреплений. Колебавшийся недавно Николай Николаевич направил в этот день на Высочайшее Имя следующую телеграмму: «Господь Бог оказал сверхдоблестным войскам Кавказской армии столь великую помощь, что Эрзерум после 5-дневного беспримерного штурма взят. Неизреченно счастлив донести о сей победе Вашему Императорскому Величеству.» На самом деле город еще не был взят, но русская армия уже контролировала 3/5 его укреплений. Судьба Эрзерума уже была решена. В ночь на 5(18) февраля был предпринят генеральный штурм, а утром этого дня Елизаветпольский полк овладел ключевой позицией — фортом Чабан-деде, но бои за вторую линию фортов затянулись еще на несколько дней. Только 9(22) февраля 1916 года части I Кавказского корпуса вошли в город. Русские потери при взятии крепости составили 14,5 тыс. чел. убитыми, ранеными и пропавшими без вести, более 6 тыс. чел. из этой цифры составили отмороженные. Падение Эрзерума, первоклассной в условиях Малой Азии крепости, сопровождалось беспорядочным отступлением противника, большими человеческими и материальными потерями. Ряд турецких батальонов потерял от 90 до 98% своего состава. К северо-западу от города были окружены и взяты в плен остатки 34-й турецкой дивизии, на Эрзерумском шоссе такая же участь постигла один из отступавших полков противника. На главной оборонительной линии фортов было захвачено 197 исправных орудий разного калибра, а в центральной ограде крепости — еще 126. В плен попало 235 офицеров и 12 753 нижних чина. При преследовании было захвачено еще 79 орудий. О характере деморализации турецкой армии можно было судить по количеству русских трофеев. В первый день штурма было захвачено 6 орудий противника, во 2-й — еще 7, в 3-й — 29, в 4-й — 70, в 5-й — 200. На фортах и в городе противником было оставлено большое количество боеприпасов, пороха, продовольствия, скота. «Деморализованные остатки турецкой армии, — отмечал «Военный сборник», — отступали в беспорядке к западу, причем в некоторых трехдивизионных корпусах насчитывалось 3−5 тысяч штыков с несколькими орудиями». 6(19) февраля 1916 г. Штаб Верховного Главнокомандующего сообщил также о взятии городов Муш и Ахат. Несмотря на очевидный успех, немедленно после взятия Эрзерума началось перевооружение его укреплений — из трофейных орудий было оставлено 65 стальных пушек, кроме того, из Карской крепости было перевезено 312 орудий, к которым присоединили 16 осадных орудий, участвовавших в подготовке штурма. В порядок были приведены и пострадавшие от русской артиллерии форты. Для работ на укреплениях в Карсе и области было нанято около 1,5 тыс. чернорабочих — им выплачивалось 45 руб. в месяц (минимум) с предоставлением трехразового питания и крова. Рабочую силу поначалу пришлось привозить из России — окрестности Эрзерума, насчитывающие до войны почти 70 тыс. чел., были почти безлюдными. Работы в городе были срочными и масштабными — санитарно-гигиеническое его состояние было ужасным. К этому нужно еще добавить постоянную угрозу эпидемий — в Эрзеруме было захвачено около 40 тыс. сыпно-тифозных больных, смертность в их рядах была ужасной — до 50−60%. Город пришлось срочно приводить в порядок — расчищать улицы, создавать дезинфекционные центры, бани, и т.п. При этом следует отметить, что Эрзерум практически не пострадал от обстрела при штурме, но после событий 1915 г. находился в удручающем состоянии. «Глинобитные дома разорены, без крыш, без дверей. — Отмечал русский военный журналист. — Полсотни уцелевших строений (из трех тысяч) тщательно занумерованы». Кроме ужасного состояния города, турки оставили русским войскам весьма знакомую, типичную картину разрушения. Это было второе, и, как оказалось, последнее уничтожение этого города. В 1827 г. население Эрзерума составляло около 130 тыс. чел., после ухода армян вслед за русскими войсками в 1829 г. он опустел, в 1835 г. здесь жило не более 15 тыс. человек. В начале XX столетия армянское население составляло около четверти всех жителей города. Теперь около 25 тыс. армян Эрзерума исчезли, они были практически полностью вырезаны. То же самое произошло и в Муше. Город имел преимущественно армянское население, после резни здесь осталось около 50 семейств мусульман. От самого многочисленного элемента округа Эрзерума — крестьян, занимавшихся землепашеством, огородничеством и извозом — не осталось и следа. Мусульмане в большом количестве ушли вслед за своими войсками. К моменту прихода русских войск из населения осталось около 24 тыс. турок и менее сотни армян — это были сохранившиеся «по необходимости» ремесленники, 18 девушек, спасшихся в американской миссии, 53 человека было укрыто турками. Остальные были депортированы из города в Месопотамию, большая часть мужчин при этом была истреблена по дороге. Когда началось русское наступление, турецкие власти попытались организовать «депортацию» греков, однако сделать этого не успели. Перед уходом турками взорваны все более или менее значительные постройки, принадлежавшие армянской церкви, в частности — купол церкви Св. Богородицы. Следует признать, что турецкие власти в конечном итоге добились своего — в городе в основном осталось только турецкое население. Теперь русские власти вынуждены были заняться его спасением. Приведением Эрзерума в порядок активно занимались лазареты и отряды Земгора. Это была огромная по масштабам задача. Начальник дезинфекционно-бактериологического отряда профессор И.И. Широкогоров в апреле 1916 г. докладывал в Главное Управление Красного Креста: «В настоящее время город очищается от трупов и грязи, скоплявшейся многими столетиями». Отряды Земгора и Красного Креста также начали оказывать и систематическую медицинскую помощь скопившемся в городе гражданским лицам. Одной из проблем оказалось отсутствие женщин-врачей, «…так как женщины местного населения к мужчинам врачам не обращаются вовсе.» Схожая ситуация сложилась и в Муше, где возникла эпидемия сыпного тифа, командовавшему тут войсками ген. Назарбекову пришлось приложить немалые усилия для сохранения оставшейся части мусульманского населения от возмездия со стороны возвращающихся с русской армией армян. Успех Кавказской армии был отмечен двухдневными торжествами в Тифлисе — на Эриванской городской площади при огромном стечении народа Экзархом был отслужен благодарственный молебен. Католикос армян распорядился отслужить его во всех армянских церквах, масса беженцев воспряла духом, надеясь вернуться к своим домам. В мечетях прошли благодарственные молебствия. Перед дворцом Наместника шли массовые манифестации, которые он приветствовал с балкона. В ответ раздавалось «Ура!». В адрес Николая Николаевича-младшего, превратившегося в главного героя победы, шел поток поздравительных телеграмм. Между тем, он только 7(20) февраля отбыл из столицы Наместничества во взятую крепость. Только 15(28) февраля последовало награждение главному полководцу Кавказского фронта — Н.Н. Юденич был награжден орденом Св. Георгия 2-й ст. Русская победа в Малой Азии имела большой международный резонанс. Это было тяжелое время для Антанты — бои на Западном фронте отличались высоким уровнем потерь без «эффектных» результатов. В Англии появлялись первые признаки недовольства среди рабочих. «В феврале началась эпическая оборона Вердена, — вспоминал советник русского посольства в Лондоне, — и единственным благоприятным для общего дела союзников ярким событием было взятие Эрзерума русскими войсками.» Британская пресса сразу же признавала, что она существенно облегчила английской армии задачу обороны Египта. Британский посол во Франции лорд Ф. Берти отмечал: «Эрзерум великолепен: ходят слухи, что победа достигнута при помощи золота». Очевидно, это был отклик на историю с перебежчиком. По свидетельству Лимана фон Сандерса, поражение под Эрзерумом шокировало турецкое правительство и командование, вынужденное в течение нескольких месяцев скрывать эту новость от населения и от султана Мухаммеда V. Русское наступление на турецком фронте продолжалось вплоть до начала апреля — турки отступили от крепости на расстояние до 120 километров. Успех под Эрзерумом был развит новыми достижениями. Преследование отступавшего противника продолжалось еще 8 дней, и остановилось со взятием города Битлис. В этот момент русским войскам в основном противостояли уже не турки, а курды. «Весь район до Мушской долины, — вспоминал участник наступления, — был покинут жителями и селения их были разрушены. Морозы стояли очень сильные, а снег достигал высоты человеческого роста. Противник сопротивлялся слабо, но борьба с природой и бездорожьем отнимала все силы людей». Положение усугублялось отсутствием продовольствия, фуража, топлива. В ночь на 19 февраля (4 марта) штыковой атакой в метель и пургу русские войска овладели городом Битлис. В городе было захвачено 20 новейших крупповских орудий. Ни мороз, ни бездорожье, ни глубокий снег не остановили русскую атаку. Внезапным штыковым ударом шедшая в трех колоннах пехота овладела позициями на горах вокруг в города, вслед за этим на позиции под городом ударила кавалерия. Ранним утром город был уже в русских руках. В плен попало 5 тыс. человек. Серьезного сопротивления не было — очевидно, никто не ожидал атаки в таких условиях: потери штурмующих были незначительны — не более 25 человек. 4(17) марта в 90 километрах от Эрзерума был взят город Мамахатун, 44 турецких офицера и 770 солдат попало в плен, 5 орудий, пулеметы и обоз стали добычей русских войск. Новый год начался победами, которые ничего не изменили в общем положении страны. Олег Айрапетов, ИА REGNUM
