20-летняя ополченка: «Хороший нацист – мёртвый нацист»

Надежде Кенич 20 лет, она родилась в Попасной, Луганской области. Когда на ее землю пришла украинская армия, которую здесь на Донбассе считают оккупантами, она взяла в руки оружие. Тысячи молодых людей – юношей и девушек – взяли в руки оружие. Борьба с фашизмом для них – не фраза из учебника истории, а их повседневная жизнь, полная опасности и героизма.

 Алексей Албу: Надя, расскажи, как ты попала в ополчение?

Надежда Кенич: В ополчение я пришла в апреле прошлого года, когда киевские власти бросили спецназ Альфа на наши города и поселки. Я стала активно помогать людям, поднявшихся на защиту Донбасса. Сама взяла в руки оружие 23 мая 2014 года уже в Северодонецке. Тогда мне было 18 лет. Я попала в полк к Павлу Леонидовичу Дрёмову.

Алексей Албу: А что побудило тебя пойти воевать? Ведь многие твои сверстники и сверстницы уехали из зоны боевых действий?

Надежда Кенич: Так получилось, что Попасная осталась под укропами и всех активных участников Антимайдана объявили в розыск, в том числе и меня. С самого начала мне начали поступать угрозы со стороны украинских националистов, что мою семью убьют, что мою сестру пустят на тушенку… Вы знаете, все видели, что происходит в Славянске, Краматорске, и нам не хотелось, чтобы то же самое было в Попасной. У меня сестра маленькая, мне не хотелось, чтобы она в подвале сидела. Мне хотелось, чтобы она спокойно жила в своем городе, спокойно могла гулять, в лес сходить, не бояться всех этих разрывов, свиста пуль… Чтобы наши дети никогда не увидели то, что происходило в Славянске, Краматорске и других горячих на тот момент точках.  Естественно, я не могла с этим мириться и взяла в руки оружие. Я просто не могла по-другому. Все мои знакомые говорят, что не удивлены тому, что я здесь, потому что я все время пытаюсь заступиться за других людей, что у меня очень обостренное чувство справедливости. Наверное это так. (улыбается).

Меня очень возмущает, что многие мужчины повыезжали отсюда в Крым и другие регионы России. Я понимаю, когда уезжают женщины или подростки. Хотя многие подростки здесь с нами, помогают чем могут, например технику ремонтируют. А многие, кто мог взять в руки оружие, к сожалению, бросили нас.

 Алексей Албу: Чем ты занимаешься в ополчении? Что входит в твои задачи?

Надежда Кенич: Сейчас нахожусь в гаубичном артиллерийском дивизионе. Так как меня два месяца учили на связиста, я ребятам налаживаю связь, занимаюсь корректировкой огня. До этого полгода в разведке была.

Алексей Албу: Какой был самый страшный момент во время твоей службы?

Надежда Кенич: Город Первомайск, начало августа прошлого года. Уже были бои в городе, они заходили в город, прорывались на технике, а на девятиэтажках сидели их снайпера. Мы приехали, разложились, распределились кто куда: кто в лес, кто на зачистку, кто на какие улицы идёт… И по нам начал работать снайпер. Мне как раз тогда подарили «сферу» (каска такая), но я её отдала в тот момент, потому что большая была. И когда по нам начали стрелять, я упала под дерево, попыталась укрыться. Голову спрятала за ветку. И в тот момент просвистела пуля, попала в ветку, за которую я пыталась прятаться, и кусок ветки поцарапал мне нос. Вот этот момент у меня внутри всё просто перевернулось. Я поняла, что родилась в рубашке. Ни «грады», ни «васильки», которые разрывались довольно близко от меня – ничего не сравнится с этим моментом. На всю жизнь запомнится.

Алексей Албу: Приходилось ли тебе брать пленных?

Надежда Кенич: Мне приходилось участвовать в их задержании. Самостоятельно я никого не брала. Мы задерживали различные диверсионные группы, корректировщиков огня… Как правило, информацию о них давали местные жители. Мы наблюдали за ними, и если информация подтверждалась – мы задерживали. Захватывали их конспиративные квартиры, подвалы, где они прятались. Потом, правда, они начинают ныть, что случайно здесь оказались, что это недоразумение.

Алексей Албу: Во время задержания и допросов вы применяли пытки? Как относились к военнопленным?

Надежда Кенич: При задержании применяли силу только в случае сопротивления. А при допросах всегда начинают разговаривать лояльно. Хочешь пить – пожалуйста. В туалет – без вопросов. Сигарету – возьми. Кормили тем же, что сами ели. Но во время допроса, если мы имеем неопровержимые доказательства, а человек уходит в жесткий отказ, то приходится говорить другим тоном. Но, естественно, никто им иголки под ногти не засовывает, на дыбе не подвешивает и уши не отрезает (смеётся).

Алексей Албу: О каком-то конкретном случае расскажешь?

Надежда Кенич: Помню случай, когда задерживали корректировщика. Долго наблюдали за ним. У нас были неопровержимые факты, что он причастен к обстрелам мирных кварталов. Так во время допроса он начал рассказывать, что случайно сюда попал, заблудился в Северодонецке, что к войне не причастен. Хотя при нём мы нашли топографические карты и паспорт с Херсонской пропиской. То есть видно, что он пытается сделать из нас дураков.  В паспорте, мы нашли фотографию его семьи при обыске, показали ему, спросили: «Неужели ты не хочешь их ещё раз увидеть? Мы тебя закроем в подвале и не известно, когда ты их сможешь увидеть. Что тебе это государство даёт? Давай как-то сотрудничать». Видимо, это на него сильно подействовало, и он сознался во всём. Сказал, что в дороге военное руководство его предупредило, что в случае чего они уничтожат его семью. Поэтому он согласился выполнять их приказы.

Алексей Албу: Ты видела украинских неонацистов?

Надежда Кенич: Да, несколько раз через прицел. (улыбается) Могу рассказать о первом. Мы наблюдали за одной группой, они фотографировались с оружием и флагом, на котором был фашистский крест. Мне так обидно стало в тот момент за своего прадеда, которого убили фашисты, что я быстро отправила его в Вальхаллу. Многие говорят, что будут мучить угрызения совести, или что он может присниться и даже побить во сне, но у меня ничего такого не было. Ни грамма не жалею. Хороший нацист – мёртвый нацист.

Алексей Албу: А что бы ты хотела сказать украинским властям?

Надежда Кенич: (censored). Пусть перестанут думать о себе. Есть народ. Хватит набивать свои карманы деньгами от войны. Знаете, как говорят, на чужом несчастье счастья не построишь. Мы же все понимаем, что война это большие деньги. Что на наших жизнях зарабатывают миллионы.

Алексей Албу:  Что бы ты хотела сказать укропам, стоящим по другу сторону фронта?

Надежда Кенич: Если призывникам,  то мы все понимаем, что они не сами пришли, что их послали. Но все равно я считаю, что у каждого из них есть выбор: оставаться рабом или хорошо подумать над происходящим. Если они не согласны с правящим режимом в Украине, то могут стать плечом к плечу рядом с нами. Кстати, многие из них разбираются в ситуации и переходят на нашу сторону. Не скажу, что массово, но такие случаи есть.

Алексей Албу:  А за что ты воюешь?

Надежда Кенич:  За семью свою, за дом родной, за город, за свободу, за новую страну.

Алексей Албу: Что бы ты хотела видеть после победы?

Надежда Кенич: Чтобы всё было как раньше.

Алексей Албу: Как раньше – это как при Януковиче? Или как при СССР, или как при царской России?

Надежда Кенич: Я хотела бы, чтобы был мир, был порядок, была работа, была возможность реализовать себя. Чтобы у всех молодых людей была возможность поступить в ВУЗ и получить образование, чтобы все пенсионеры получали нормальные пенсии, а не копейки.

Алексей Албу:  А как должна выглядеть новая страна?

Надежда Кенич: Я хочу видеть страну, где у всех будут равные права, где все люди будут иметь возможность создать семью, обеспечивать её и жить нормально. Страну, где старики не будут лазить по помойкам, а молодежь спиваться. Я бы хотела, чтобы власть в стране была у народа, у честных и порядочных людей, а не у олигархов, спекулянтов и барыг. И я уверенна, что так и будет.