Как демонополизировать Россию?
Герман Греф все чаще выступает с позиций не столько главы крупнейшего российского банка, сколько политика, отчетливо видящего проблемы, стоящие и перед экономикой, и перед обществом в целом, и предлагающего их решения. 19 ноября, выступая на форуме, посвященном энергоэффективности, он предложил демонополизировать российский нефтяной рынок.
Углеводородная демонополизация
Выступление Грефа не было внезапным. Открывая форум, вице-премьер Аркадий Дворкович говорил: «В ближайшие годы нам предстоит жить в жестких бюджетных ограничениях на всех уровнях: от государства до корпоративного сектора, включая и энергетику. На этом фоне с учетом нашей зависимости от доходов ТЭК мы обязаны сделать акцент на энергоэффективность во всех ее проявлениях». Министр энергетики Александр Новак там же признал: план по снижению энергоемкости экономики России на 40% не будет выполнен к 2020 г., как планировалось. Сроки сдвигаются к 2025 г.
Но хедлайнерами новостей стали не Дворкович с Новаком, а Греф, который выдвинул радикальное предложение, направленное именно на повышение эффективности прежде всего главного сектора российской экономики — «нефтянки». Чтобы повысить энергоэффективность, надо «демонополизировать энергетические рынки». «Нужно больше открывать рынки и демонополизировать их, запускать новых игроков», — уверен Греф. В качестве обоснования он напоминает: первые пять нефтяных компаний в России производят 80% нефти, а в США только 20%. Там основа нефтедобывающей отрасли — средние и малые предприятия, конкурирующие между собой. Греф подытожил суть предлагаемого им подхода государства к нефтяному сектору: «Критически важно эту сферу и поддерживать, и демонополизировать».
Понятно, что демонополизация актуальна не для одной нефтянки. Монополизм — главная отличительная черта и боль всей российской экономики и не только экономики. Но раз уж нефтянка — центр тяжести российской экономики, то, по логике Грефа, начинать стоит именно с нее.
Демонополизация — это ключ к повышению эффективности во многих сферах. В этой связи любопытно сравнить предложение Грефа, которого трудно зачислить в ряды оппозиционеров политическому строю, с тем, что происходило на другом форуме, проходившем практически одновременно с энергетическим, — Общероссийском гражданском. Последний, от которого можно было ждать выдвижения радикальных идей, запомнится, однако, не ими, не какой-нибудь «программой демонополизации», а скандальными разборками между участниками и подсчетами «дебилов» во власти и в оппозиции. Возможно, и в оппозиции сильна тяга к монополизации, а это к эффективности не приводит.
Если же вернуться к экономике, то тема демонополизации в ТЭКе уже так или иначе обсуждается. Сначала нефтяными генералами, ведомыми Игорем Сечиным, главой «Роснефти», в политическое поле была возвращена идея раздела «Газпрома» на отдельные добывающую и транспортную части.
Идея старая, ее выдвигали еще реформаторы самой первой волны начала 1990-х.
Она заключалась в том, что естественная монополия в газовом секторе, которая должна оставаться в руках государства, — это не весь «Газпром», а его транспортная инфраструктура, система трубопроводов. Добывать же газ могут и частные компании. «Газпром», однако, остался неделимым как символ веры отечественных государственников. Сергей Миронов (сегодня глава фракции «Справедливая Россия» в Государственной Думе) в свое время говорил: «Нам удалось сохранить ядерный щит и «Газпром».
«Новые реформаторы», в роли которых выступили нефтяники, с ядерным щитом «Газпром» не сравнивают, они ставят перед собой прагматичную задачу: для них важна не столько демонополизация, сколько выход на газовый рынок (нефтяники уже на нем присутствуют) и, главное, доступ к трубам пока «Газпрома», которыми тот не спешит делиться. Предложения нефтяников поддержаны ФАС. Характерно, однако, что инициатива борьбы с хрестоматийным российским монополистом принадлежит не госборцам с монополиями. До поры ФАС предпочитала выискивать признаки монополий на уровне малого и среднего бизнеса, чем замахиваться на «святое».
Следующий шаг предлагает сделать Греф. Есть подсчеты, по которым на долю компаний с государственным участием приходится свыше 48% нефти, добываемой в стране. Естественно, отступать госнефтяники не намерены. Они активно защищают те поля, где их монополия закреплена законом. Речь, в частности, идет об арктическом шельфе. По закону разрабатывать его могут исключительно госкомпании, в ТЭКе это «Газпром» и «Роснефть». Как напоминает агентство «Прайм», когда в результате конкурса частная компания ЛУКОЙЛ приобрела право на разработку Восточно-Таймырского участка с небольшими запасами — 4,5 млн т нефти и 9,3 млрд куб. м газа, реакция «Роснефти» была крайне жесткой. Результаты конкурса были оспорены в судебном порядке. При этом со стороны представителей «Роснефти» в отношении руководства ЛУКОЙЛа и проводивших конкурс чиновников были сделаны заявления в крайне резкой форме. Судебная тяжба между двумя компаниями продолжается. Причина столь гневной реакции — близость Восточно-Таймырского участка к арктическому шельфу, который «Роснефть» считает своей вотчиной.
Демонополизация может развиваться по разным сценариям. Из года в год «Роснефть» то входит в планы по приватизации, то выходит из них. Но приватизация не единственный путь. Благодаря частной инициативе в стране создается независимая нефтепереработка, значение которой в трудных условиях острой конкуренции с НПЗ, встроенными в вертикально интегрированные нефтяные компании (ВИНК) все-таки растет. Самый радикальный метод, который также обсуждается в профессиональном сообществе, — разделение ВИНК на добывающие и перерабатывающие. Мировой опыт свидетельствует, что такое разделение может привести к положительным результатам. При разделении компаний на добывающие и перерабатывающие исчезает проблема трансфертного ценообразования, переработчики начинают бороться за покупателя, особенно те, которые расположены вдалеке от экспортных терминалов. Андрей Карабьянц («Прайм») напоминает: в США из ConocoPhillips была выделена перерабатывающая компания Phillips 66. При высоких ценах на нефть, когда рентабельность переработки была на низком уровне, такое разделение казалось оправданным, но после падения цен на нефть маржа переработки резко пошла вверх, и Phillips 66 вошла в топ-10 по версии Platt’s среди энергетических компаний.
Демонополизация, по Грефу, позволила бы повысить конкуренцию, увеличить объемы переработки, решить проблему снабжения независимых НПЗ. Однако у этой идеи масса противников. Это не одни нефтяники, но и политики. Главный аргумент последних: нынешняя структура нефтяного сектора обеспечивает российские позиции на внешнем рынке с острейшей конкуренцией, которую могут выдержать лишь мощные компании. Что же касается внутреннего рынка, то приватизация может привести к тому, что часть российских нефтяных ресурсов будут контролировать иностранные компании, прямо или косвенно. Другой вариант «приватизации» в свое время предлагал Игорь Сечин: в качестве покупателя продаваемых госактивов он видел государственную же компанию «Роснефтегаз», госсобственность никуда не девалась, в этом виде «приватизация» была лишь инструментом перераспределения госпакетов. Так что путь к демонополизации прямым и коротким не будет. Но безусловная заслуга Германа Грефа в том, что он не уходит в сторону от острой постановки решения еще более острых проблем.
А сам Греф не монополист?
Впрочем, разве сам Греф, будучи руководителем крупнейшего и к тому же государственного Сбербанка, не является ярким представителем российского монопольного сословия?
Конечно, является. Но, по крайней мере, в своих публичных выступлениях он не классический монополист, не деятель, использующий все рычаги, включая административный и политический (а он такими рычагами располагает), чтобы свою монополию защитить и расширить. Наоборот, он ведет себя как белая ворона. Мало того, что Сбербанк не костенел в близком к монопольному статусу, а активно и успешно модернизировался, он отказывался от господдержки, что для госмонополии, мягко говоря, совершенно несвойственно.
В недавнем интервью немецкому экономическому изданию Handelsblatt Греф заявил, что в принципе поддерживает идею «полной приватизации Сбербанка». Естественно, она должна проходить плавно. «25% мог бы сохранить у себя во время переходного периода Центробанк. Но, в принципе, ничто не говорит против полной приватизации Сбербанка. Частные акционеры — в нашем случае это крупные инвестиционные фонды. С точки зрения развития банковского дела, они могут лучше контролировать руководство компанией», — цитирует Handelsblatt слова Грефа.
Но у приватизации Сбербанка, во всяком случае сейчас, есть очевидные политические ограничители. Крупнейший розничный банк страны в государственном статусе лучше защищен от рисков, чем тот же банк, находящийся в частной собственности. Разные формы собственности у нас равны лишь на языке закона, в реальности это, увы, не так.
Есть и еще один мощный ограничитель, который распространяется и на потенциальную приватизацию Сбербанка и на демонополизацию нефтяного сектора, о котором сам Греф не один раз говорил. Он упоминает этот фактор и в своем интервью Handelsblatt. Греф считает, что любые масштабные реформы, а и приватизация Сбербанка, и приватизация нефтянки — это крупные реформы, в России обречены на провал. Если им не предпослать реформу самого госуправления. «Если нашей страной будут управлять так же, как сейчас, мы просто не сможем провести структурные реформы», — говорит Греф в своем интервью.
Это призыв к административной реформе, которая по масштабу граничит с реформой политической. Главный тупик в том, что сейчас у власти нет единого центра выработки стратегических решений и контроля за их реализацией, когда они приняты. Есть отраслевые «стратегии», не связанные ни друг с другом, ни с реальными возможностями бюджета. Правительство, уверен Греф, с такой задачей не справляется. Он не говорит о неэффективности правительства Дмитрия Медведева, но призывает организовать центр стратегического руководства за рамками кабинета министров, чтобы не потопить новый орган в оперативной текучке, что произошло с Министерством экономического развития, созданного в свое время под фигуру первого министра, которым был Греф, а подчинить его президенту.
Греф свою позицию высказал. Дело за властью.
Николай Вардуль