Рассказ Александра Каневского "Сестра из Парижа". Мало кто знает, что у знаменитой Фаины Раневской была сестра...
Эту историю описал Александр Каневский в рассказе «Сестра из Парижа», который позже вошел в книгу «Человек с того смеха».
Известность Фаины Раневской, «королевы второго плана», «одной из величайших русских актрис XX века» уже давно не ставится под сомнение. Но мало кто знает о ее сестре Белле, не менее мудрой женщине, чем сама Раневская. Она всю взрослую жизнь прожила за границей, и на старосте лет приехала к Фаине в гости.
«Сестра Фаины Раневской Изабелла Фельдман жила в Париже. После смерти мужа ее материальное положение ухудшилось, и она решила переехать к знаменитой сестре в Москву.
Обрадованная, что в ее жизни появится первый родной человек, Раневская развила бурную деятельность и добилась разрешения для сестры вернуться в СССР.
Счастливая, она встретила ее, обняла, расцеловала и повезла домой. Они подъехали к высотному дому на Котельнической набережной.
— Это мой дом, — с гордостью сообщила Фаина Георгиевна сестре.
Изабелла не удивилась: именно в таком доме должна жить ее знаменитая сестра. Только поинтересовалась:
— У тебя здесь апартаменты или целый этаж?
Когда Раневская завела ее в свою малогабаритную двухкомнатную квартирку, сестра удивленно спросила:
— Фаиночка, почему ты живешь в мастерской, а не на вилле?
Находчивая Фаина Георгиевна объяснила:
— Моя вилла ремонтируется.
Но парижскую гостью это не успокоило.
— Почему мастерская такая маленькая? Сколько в ней «жилых» метров?
— Целых двадцать семь, — гордо сообщила Раневская.
— Но это же тесно! — запричитала Изабелла. — Это же нищета!
— Это не нищета! — разозлилась Раневская, — У нас это считается хорошо. Этот дом — элитный. В нем живут самые известные люди: артисты, режиссеры, писатели. Здесь живет сама Уланова!
Фамилия знаменитой Улановой подействовала: вздохнув, Изабелла стала распаковывать свои чемоданы в предоставленной ей комнатушке.
Но она так и не смогла понять, почему этот дом называется элитным: внизу кинотеатр и хлебный магазин, ранним утром грузчики выгружали товар, перекрикивались, шумели, устраивали всем жильцам "побудку".
А вечерами, в десять, в одиннадцать, в двенадцать оканчивались сеансы и толпы зрителей вываливались из кинозала, громко обсуждая просмотренный фильм.
— Я живу над "хлебом и зрелищами", — пыталась отшучиваться Фаина Георгиевна, но на сестру это не действовало.
— За что тебя приговорили жить в такой камере? Ты, наверное, в чем-то провинилась.
В первый же день приезда, несмотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шелковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя «Шанелью», и сообщила сестре:
— Фаиночка, — я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.
— Не надо! — в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди. Она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа.
— Не надо! — я сама куплю.
— Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, — с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась ей наперерез.
— Я пойду с тобой!
— Один фунт мяса выбирать вдвоем — это нонсенс! — заявила сестра и вышла из квартиры. Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности:
— Но ты же не знаешь, где наши магазины!
Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула:
— Ты думаешь я не смогу найти мясную лавку?
И скрылась в лифте.
Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом.
Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала "Мясные изделия".
Она заглянула вовнутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашеных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
— Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причем, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донес до весов очередную порцию "мясных изделий". А бывшая парижанка продолжала:
— Как вы спите, месье? Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки коньячка, желательно "Хеннесси"... А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?
Нельзя наказывать детей — можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
— Да, — наконец выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
— Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник на всякий случай смахнул с лица пот.
— Месье, — перешла к делу Изабелла Георгиевна, — мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть?
— Да, — кивнул мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил теленка, поймал его, зарезал и приготовил бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завернутой в бумагу порцией мяса.
— Спасибо, — поблагодарила Изабелла. И добавила: — Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
— Да, — в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Геогиевна порадовала толстую кассиршу, указав на ее обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжелую башню:
— У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Польщенная кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
— Бон-филе надо уметь выбирать! — гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала "Мясные изделия". В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку "Переучет", ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях...
А он, подперев голову ладонью, всё слушал ее, слушал, слушал... И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка...»
Источник: Александр Каневский