«Чёрные кабинеты» и их разоблачения. Эволюция перлюстрации в России

 

Недооцененное искусство

В предыдущей части истории о первых шагах российской перлюстрации был упомянут статский советник и выдающийся дешифровщик Христиан Гольдбах, который прославился успешным разоблачением маркиза де Ла Шетарди. Этот француз вел фактически подрывную деятельность в Петербурге, последними словами в письмах поливал императрицу Елизавету Петровну и делал все для свержения Алексея Петровича Бестужева-Рюмина. Примечательно, когда Шетарди взяли, предъявили обвинения и отправили с позором на родину, во Франции обрушили всю ярость за провал операции на его секретаря Депре. Именно этому подручному Шетарди инкриминировали передачу шифров русским – никто и думать не смел, что в России способны на самостоятельную дешифровку. И не только французы грешили подобным высокомерием. Так, в книге «Записках о важнейших персонах при Дворе Русском», которую в 1746 году написал немецкий дипломат барон Аксель фон Мардефедель, о Гольдбахе отзываются слегка снисходительно. 


Примерно такие письма можно было найти в переписке французских послов с родиной

По праву высоко оцениваются его математические способности, а вот навыки дешифровки, по мнению, Мардефеделя, были достаточно скромные. И при тщательном кодировании Христиан Гольдбах не сможет прочитать дипломатические депеши. При этом в архивах остались сведения о дешифрованной переписке как самого Мардефеделя, барона Нейгауза и французского дворянина Лестока, который пытался продолжить «дело» Шетарди. Неудивительно, что после такого каскада разоблачений иностранные послы в дальнейшем были оповещены о высочайшем уровне осторожности в ведении дипломатической переписки. Так, французские посланцы Людовика XV в России Дуглас Маккензи и Эон де Бомон приехали в страну с особыми шифрами, спрятанными в каблуках и специфической легендой. Они должны были нащупать почву для возобновления франко-русских отношений, но представлялись торговцами мехами, чтобы не навлекать дополнительного внимания российских «черных кабинетов». По этой причине в переписке были забавные условные обозначения. Так, Бестужев-Рюмин опознавался как «рысь», а возвышение его авторитета в свите, естественно, шифровалось «рысь в цене». А вот английский посол Вильям Генбюри обозначался не иначе как «чернобурая лисица». Кроме такой тщательной «шифровки», французским посланникам настоятельно рекомендовалось вступать в переписку с «центром» только в крайних случаях. Излишняя осторожность в такой ситуации совсем не казалась лишней.


При Екатерине II перлюстрация достигла нового уровня развития. Возможно, это сохранило престол

До конца XVIII века русские спецслужбы уверенно и легко читали всю дипломатическую переписку французов. Аналитики вскрывали шифровки, но многие ключи для криптографов были добыты оперативными методами. Так, на русское посольство в Париже работал завербованный чиновник из французского МИДа. Он передавал исходные данные для дешифровки секретарю посольства Мешкову, далее информация шла официальному послу Смолину, а он уже переправлял её в Россию. Фактически отправить секретное послание по дипломатическим каналам в Россию (из России) можно было только либо лично, либо с надежным посыльным.

Перлюстрация при Екатерине II

После недолгого периода упадка службы перлюстрации императрица Екатерина II вдохнула в контору новую жизнь. В 1764 году она заменила Фридриха Аша на посту руководителя службы господином почт-директором фон Экком, а безвременно ушедшего в этом же году Гольдбаха заменила академиком Францом Эпинусом. Штат «черных кабинетов» значительно расширился, и теперь вся без исключения иностранная переписка подверглась досмотру. В общей сложности приходилось расшифровывать и переводить корреспонденцию из тридцати государств. Только в 1771 году прусский посол успел написать и получить по дипломатическим каналам 150 посланий, которые для верности кодировались разными способами.

Работали «черные кабинеты» в таких жестких условиях исправно. Бывали случаи, когда Екатерина II получала на стол расшифровки писем раньше, чем их получали адресаты. Императрица нередко давала указания не только о первоочередной перлюстрации переписки того или иного посла, но и уничтожала неугодные ей письма. Многие исходящие письма во Францию, в которых шла речь о якобы прошедших в стране бунтах, шли прямиком в печь. Не проходила мимо внимания императрицы и важная транзитная почта – её также успешно дешифровали. Известный историк В. С. Измозик в книге «Чёрные кабинеты» История российской перлюстрации» приводит пример перехвата и расшифровки «канцелярскими служителями» письма папе римскому от правителя персидского города Решта. Географическое положение России очень способствовало такому транзитному перехвату стратегически важной почты.

Кроме шифрованных посланий, Екатерина II с удовольствием читала частную переписку иностранных послов с родственниками за рубежом. В мемуарах дипломата Луи Филиппа де Сегюра можно встретить такие слова императрицы:



Французский посол в России Луи Филипп де Сегюр, чьи письма любила читать Екатерина Великая

В конце XVIII века у службы перлюстрации появилась новая функция – предотвращение незаконного вывоза (ввоза) денег с почтовыми отправлениями. Банковские ассигнации в соответствии с инструкциями требовалось изымать из конвертов и передавать в пользу губернаторств, на чьей земле были обнаружены деньги.

С середины XVIII века в службе перлюстрации стали появляться первые доморощенные специалисты по дешифровке иностранной корреспонденции. Одними из первых стали Ерофей и Федор Каржавины, которые прошли обучение во Франции. Ерофей самовольно уехал в Париж в 1748 году и с ходу поступил в Сорбонну. Стоит знать, что по происхождению Каржавин был совсем не дворянин – его отец занимался мелкой торговлей в Москве. В университете Ерофей выучил языки и показал себя талантливым студентом, заслужившим внимание самого министра д'Аржансона. С 1760 года Ерофей живет в России и работает переводчиком и шифровальщиком при Коллегии иностранных дел. Кроме государственной службы, Каржавин занимается переводом иностранной литературы. Так, из-под его пера вышел первый русскоязычный вариант «Путешествий Гулливера». Федор Каржавин, племянник Ерофея, приехал в Париж к дяде в 1753 году и в течение тринадцати лет постигал науки. Позже он также вернулся в Россию и, как и его дядя, служил стране в Коллегии иностранных дела в должности переводчика и шифровальщика. Талантливый соотечественник, кроме итого секретной работы, оставил после себя множество литературных произведений, исторических и философских трактатов.


Парадоксально, но имена Христиана Гольдбаха, Франца Эпинуса, Ефима и Федора Кражавиных при всех их заслугах в области государственной безопасности практически неизвестны широкому круг россиян. А между тем именно они оставили после себя много учеников, которые в дальнейшем стали костяком российской службы перлюстрации и дешифровки.

Под прицелом «Вольные каменщики»

С конца XVIII века Екатерина II, ранее благоволившая масонам в России, вдруг организовала гонения на орден. Это было связано прежде всего с революцией во Франции и ужасами, которыми она сопровождалась. Царские особы по всей Европе следили за революционными событиями и потихоньку закручивали гайки у себя в стране. Не была исключением и русская императрица. Деятельность по досмотру и расшифровке корреспонденции значительно расширилась. Под наблюдение попали все аристократы, кто хоть чуть-чуть был замечен в оппозиции императрице. Кроме того, Екатерина II читала все письма, которые получал и писал её сын Павел, масон и будущий император. «Вольные каменщики» в этой ситуации не могли уйти от пристального внимания, так как именно их идеи будоражили общество чрезмерной «демократичностью». Еще свежа была память о кровавой «пугачевщине», которая чуть ни стоила Екатерине II трона. Также императрица справедливо опасалась, что масонские ложи могут стать отличными площадками для расширения влияния «просвещенного Запада» на Россию.

Перлюстрация стал важным инструментом государства в деле контроля масонов в России. Во всех почтамтах следовало обращать особое внимание на письма «вольных каменщиков» и снимать не менее двух копий с каждого документа. Историк Татьяна Соболева в книге «История шифровального дела в России» упоминает о московском директоре почты Иван Пестеле (отец декабриста), который отправлял копии с писем масонов на два адреса: московскому главнокомандующему князю Прозоровскому и столичному графу Безбородько, который занимался отбором важных писем лично для императрицы. Но копии снять с письма масона дело нехитрое – гораздо сложнее было расшифровать содержанием. Тексты «вольных каменщиков», как известно, отличались очень замысловатым семантическим шифрованием. «Гиероглифы» масонов чаще всего обозначали не просто буквы, но целые символы и обряды.


Один из вариантов масонских шифров

Чем более высокий статус в ложе имеет адресат, тем больше он осведомлен о смысле шифрования. То есть не каждый последователь ордена может прочитать масонскую шифровку. А если и прочитает, то смысл будет значительно отличаться от первоначального. Только глубокое знание обрядов и, что особенно важно, символизма ордена, позволяло вникнуть в суть текста. Граф Вильегорский, один из крупнейших масонов того периода, говорил последователям:


Такие вот сложности восприятия действительности ждали дешифровщиков в тайных посланиях масонов. К примеру, знак циркуля, открытого на шестьдесят градусов (символ масонов), в тексте мог означать солнце, огонь, Меркурий, дух, волю, красоту и массу других понятий.

Как бы ни было сложно расшифровывать эти тексты, службы перлюстрации справлялась со своей работой — по итогам досмотра корреспонденции Екатерина II посадила в застенки немало масонов. Так, в Шлиссельбургскую крепость в 1792 году заточили издателя Новикова Николая Николаевича, а его типографию уничтожили. Вышел на свободу один из крупнейших масонов России только при императоре Павле I. Были разогнаны и закрыты ложи мартинистов и розенкрейцеров, издательская активность которых фрондировала правлению Екатерины II. Масоны с началом репрессий, безусловно, понимали, откуда государство получает информацию о планах и намерениях ордена. Примечательно, что многие активисты каменщиков в письмах между собой открытым текстом обращались к Екатерине II, пытаясь убедить её в своей невиновности.

Перлюстрация и дешифровальная служба в России XVIII веке доказали свою эффективность и всего за несколько десятилетий встали на один уровень с коллегами из зарубежья. Во многом это стало фундаментом для стратегически важной работы спецслужб во время Отечественной войны 1812 года.

По материалам:
Соболева Т. История шифровального дела в России.
Токарева Н. Н. Об истории криптографии в России.
Измозик В. «Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века.

Автор:

Евгений Федоров

Использованы фотографии:

russian7.ru, wikipedia.org, Соболева Т., История шифровального дела в России, mcoin.ru