Как пианист из Нижнего Новгорода попал в рейтинг Forbes
Годовой доход 28-летнего Даниила Трифонова, которого называют наследником великого Ференца Листа, — $3,3 млн. Сейчас он один из главных пианистов своего поколения. Как ему удалось добиться успеха?
В сентябре 2011 года 20-летний пианист Даниил Трифонов вместе с мэтром Валерием Гергиевым и Лондонским симфоническим оркестром (ЛСО) выступал в новом концертном зале в Гилфорде, пригороде Лондона. В середине выступления в зале погас свет. Первая флейта ЛСО Гарет Дэвис написал позже в своем блоге, что во время концерта несколько оркестрантов подсвечивали ноты фонариками мобильных, а «Даниил порхал в темноте по клавиатуре как ни в чем не бывало». «Я часто занимался в абсолютно темных комнатах, — объясняет Трифонов в интервью Forbes. — Чтобы лучше настроить уши: в темноте они чутче слышат».
Через два года за «захватывающую дух виртуозность и оригинальность трактовки музыки» The Washington Post назвала российского пианиста «наследником Ференца Листа», великого композитора-романтика и виртуозного пианиста XIX века. В 2019 году американский Forbes включил Трифонова в рейтинг самых перспективных молодых профессионалов «30 до 30», назвав его «вероятно, самым знаменитым [пианистом] своего поколения». Музыкант из Нижнего Новгорода завоевывает лучшие площадки мира, его годовой доход Forbes оценивает в $3,3 млн. В этом году Трифонов впервые попал в наш рейтинг российских знаменитостей.
Семья и школа
Трифонов родился в 1991 году в музыкальной семье. «Мой прадед собирал аккордеоны, а прабабушка пела, — рассказывает он. — Бабушка — дирижер хора, папа — композитор, а мама — преподаватель музыкальной теории». Мать пианиста Марина Трифонова вспоминает, что домашним пианино «Даня не очень интересовался». А когда в доме появился синтезатор, ребенок в пять с половиной лет музыкой увлекся. «На нем можно было делать звук разных инструментов», — вспоминает Даниил.
Родители решили отдать его в школу искусств, но, рассудив, что еще один музыкант в семье — перебор, записали не на музыкальное отделение, а на общеэстетическое, где были рисование, танцы и сольфеджио. Однако, заметив страсть мальчика к фортепиано, учительница сольфеджио отвела его к преподавателю музыки. «Я был очень плох во всех остальных искусствах, — смеется Трифонов. — Плохо рисовал, а танцевал еще хуже». В пять с половиной лет Трифонов поступил в класс фортепиано Татьяны Рябчиковой в школе искусств. «Уже на втором уроке он начал играть, — вспоминает она, — а через полгода играл пьесы из «Детского альбома» Чайковского». По программе музыкальной школы «Полька» из «Детского альбома» рекомендуется для переводного экзамена в четвертый класс. «У него была феноменальная память и желание, быстрая большая растяжка, — вспоминает Рябчикова, — хотя октаву он тогда не доставал, и, чтобы играть «Разлуку» Глинки, я перекладывала ее под его возможности». В восемь лет Трифонов стал выступать не только с сольными концертами, но и с оркестром местной филармонии. Готовя эти выступления, они с Рябчиковой играли поочередно то партию фортепиано, то партию оркестра. А на первом концерте с оркестром, рассказывает Трифонов, у него выпал молочный зуб: «Сначала держал за щекой, а потом вынул. Ничего, доиграл».
Дальнейший рост пианиста без столичной музыкальной школы был невозможен. «В Москве знакомых у нас почти не было, — рассказывает мать Трифонова, — только композитор Александр Вустин, у которого Олег (отец Трифонова. — Forbes) занимался в мастер-классах». Вустин порекомендовал Даниила преподавателю музыкальной спецшколы им. Гнесиных Татьяне Зеликман, и она взяла его в 1999 году в свой класс. «С самого начала было ясно, что у него очень хорошие пианистические данные, свое прикосновение к инструменту. Он очень хорошо внутренне слышал музыку в быстром темпе, а это признак виртуозности», — вспоминает она.
В 1999 году восьмилетний Даниил победил на открытом конкурсе молодых пианистов имени Анны Артоболевской в Москве. На заключительном концерте лауреатов он играл не только «Разлуку» Глинки, но и собственное сочинение «Приключения Буратино». После той поездки в Москву он написал пьесу «Цирк на Цветном бульваре».
Чтобы купить квартиру в подмосковном городе Железнодорожном, Трифоновы продали свое жилье, в 2000-м они переехали в Подмосковье, и юное дарование начало учебу в Гнесинке. «Было понятно, что существовать на зарплату преподавателей музыкальной школы невозможно, — рассказывает мать пианиста. — Муж стал заниматься маркетинговыми опросами, я возила сына в школу». На дорогу у них уходило больше полутора часов в одну сторону, поэтому о работе для нее речи не шло. «Жили очень скромно», — подытоживает Трифонова. Однако родители считали, что музыкальный рост сына того стоил.
«Даня очень хорошо играл», — рассказывает Зеликман. В 2003 году он участвовал в телевизионном всероссийском конкурсе «Щелкунчик». Хотя Татьяна Зеликман скептически относится ко многим музыкальным конкурсам, которые «превращают занятия музыкой в спортивные состязания, а детей — в дрессированных обезьянок, играющих на разных конкурсах одну и ту же программу», в этом случае она не возражала: «Я видела, что ему это не вредит». Даниил не просто выдержал три тура конкурса, но по решению объединенного жюри, судившего все инструменты, он получил Гран-при — покрашенную в золото самую большую деревянную игрушку — Щелкунчика. «Он был так ему рад, он же был маленький еще, 12 лет, — что даже потерял голос от волнения, говорил шепотом», — смеется Татьяна Зеликман.
В Гнесинке он параллельно изучал композицию. Из-за напряженных занятий фортепиано на этот курс у него не всегда хватало времени. Однажды зимой он бежал на урок к Зеликман и, поскользнувшись, упал на левую руку. Три недели не мог играть, но стал чаще появляться на уроках композиции и снова начал много сочинять. Писал для своего исполнения концертов Моцарта каденции — виртуозные соло, которые, когда замолкает оркестр, исполняет пианист. До окончания школы он написал свои первые оркестровые вещи «Юношеский концерт для фортепиано с оркестром» и «Симфонические иллюстрации к поэме «Слово о полку Игореве».
Игра с опережением
Профессиональным пианистом Трифонов стал в 17 лет, еще школьником. В 2008 году он отправился на фортепианный конкурс в Сан-Марино. Из 58 соперников Трифонова многие были уже сложившимися 30-летними музыкантами, однако его исполнительский уровень был так высок, что равных ему не нашлось. В финале он с блеском сыграл сложнейший Третий фортепианный концерт Прокофьева и как победитель получил €21 000. По условиям конкурса его также наградили контрактом на 20 концертов с итальянским агентством Studiomusica. «Это, возможно, был один из моих первых музыкальных заработков», — рассказывает Трифонов. Сколько заработал, он не помнит. Мать Даниила объясняет, что в семье «не воспитывали отношение к деньгам: он занимался музыкой, а мы с ним на такие темы не разговаривали».
Управляющий партнер агентства Ru-concert Кирилл Чибисов говорит, что артист не может повлиять на условия своего контракта и размер гонорара. Он только «выходит на сцену к станку, а то, как его принимает рынок, в какую нишу он попадает, зависит от его исключительности». Рынок же существует независимо от артиста так же, как любой рынок.
Два последних школьных года, получив стипендию американского The Guzik Foundation, Трифонов выступал с сольным туром по Италии и Америке. В 2009 году он завершил учебу в Гнесинке большим сольным выступлением. Практически сразу The Guzik Foundation предложил Трифонову спонсировать его обучение в магистратуре в США, и по совету Зеликман он выбрал класс известного пианиста Сергея Бабаяна в Кливлендском институте музыки. «Я хочу подготовиться к конкурсу [имени] Шопена в Варшаве», — заявил студент. Как рассказывал Бабаян в одном из интервью, он отнес запись шопеновского «Скерцо №4» в исполнении Трифонова президенту института Джоелу Смирноффу и «через 20 секунд тот назначил [ему] полную стипендию».
Для конкурса пианистов имени Шопена, который проходил в октябре 2010 года, надо было подготовить три часа музыки польского композитора, большинство произведений были для Трифонова новыми, он занял третье место. Музыкальный критик Наталья Зимянина рассказывает, что специально поехала в Польшу «на Трифонова». «Мне не интересны пианисты с клишированным исполнением, Трифонов как раз не такой, — говорит она. — Даниил — настоящий интеллектуал: за секунду до того, как прозвучит звук, он появляется у него в голове, и его игра создает ощущение первозданности».
Трифонов признается, что это не просто впечатление слушателя. «Я долго искал идеальный момент, чтобы внутри себя слышать музыку перед следующей нотой, — рассказывает он. — Включал запись того же произведения на такт раньше себя или на два такта».
Классика с элементами рока
В мае 2011-го Трифонов одержал блестящую победу на конкурсе им. Рубинштейна в Тель-Авиве, а через месяц завоевал Гран-при конкурса Чайковского в Москве с очень необычной для этого состязания программой. Трое из пяти участников финала играли Третий фортепианный концерт Рахманинова, но Бабаян посоветовал Шопена. «За всю историю конкурса никто не побеждал с Шопеном, это просто сказка!» — восклицал Бабаян.
Перед конкурсом председатель оргкомитета Валерий Гергиев пообещал, что всех лауреатов ждут четырехлетние контракты с лучшими оркестрами. Трифонова он пригласил на серию гала-концертов, а затем стал постоянно звать на выступления со своими оркестрами. «Валерий Абисалович слишком его эксплуатирует, — считает Зимянина. — У него своя империя в музыке, а в ней — придворные солисты, которым приходится ему подчиняться». Несмотря на напряженные программы (в первый сезон у Трифонова было больше 130 концертов), они никогда Гергиеву не отказывают. Трифонов признает, что по просьбе Гергиева он иногда выступает с ним сверх своего гастрольного графика. Гергиев на запрос Forbes не ответил.
Конкурс Чайковского стал для карьеры Трифонова трамплином. В зале участников слушали представители главных концертных агентств, в том числе американской Opus 3 Artists и английской Intermusica. Cтарший вице-президент Opus 3 Artists Патрисия Винтер рассказывала, что они следили за Трифоновым еще до этого конкурса, «не то, чтобы никто его не знал, зато после внимание публики к нему сделало большой скачок».
В 2011 году Трифонов решил переехать в Нью-Йорк. К этому времени от Opus 3 Artists ему поступило предложение о сотрудничестве, и в августе был подписан контракт. Он говорит, что выбрал эту компанию не только по географическому принципу: «Работа некоторых классических музыкальных менеджеров — всего-то ответить на телефонный звонок концертной площадки. Opus 3 Artists не такие». По его мнению, это агентство сохранило принципы их основателя Сола Гурока, который «работал с великими артистами XX века не только как менеджер, но и как продюсер, помогая каждому раскрывать собственный яркий образ».
Трифонов рассказывает, что предлагает агентству репертуар, но в выборе концертных площадок не участвует, лишь утверждает график гастролей и обычно позволяет менеджменту договариваться о гонорарах. «Когда у тебя много концертов, нужно концентрироваться на музыке», — говорит он. Принимая решение, участвовать ли в концерте, он руководствуется по крайней мере двумя из трех принципов: «интересно ли это с музыкальной точки зрения (с кем играть, где, что и для какой аудитории), дает ли это стимул к карьере и оправданно ли финансово». Размер гонораров он «разглашать не может». Заработанное ни в какие активы не вкладывает, на бирже не играет, семейного офиса, управляющего его средствами, у него нет. Он признается, что купил квартиру в Москве, в ней живут его родители, а в Нью-Йорке он жилье снимает. В 2017 году Трифонов женился на пианистке Джудит Рамирез, которая получила диплом также и по музыкальному менеджменту и помогает ему разбираться с бюджетом. «Я точно не миллиардер», — смеется он.
Генеральный директор крупного агентства не исключает, что «если люди очень хотели получить его выступление, то Трифонов в каких-то местах получал большие гонорары, а там, где есть человеческая привязанность, он порой играет бесплатно».
«Восемь лет у меня было по 120, а иногда даже по 130 концертов, — рассказывает Трифонов. — В следующем сезоне я сделаю себе творческий отпуск и буду играть только шестьдесят».
Рецензенты называют Трифонова наследником романтической традиции. «В романтической музыке — да, но в разной музыке по-разному, — говорит он. — Вот сейчас я начинаю учить «Искусство фуги» Баха». При этом на вопрос, кто он больше — пианист или композитор, Трифонов отвечает: «Пока что слушатель, потому что я пишу то, что мне хочется слушать». Среди прочего, как выясняется, он слушает рок-группы King Crimson и «АукцЫон», которые интересны ему инструментальными находками. Оказывается, его отец еще до учебы в консерватории играл в чебоксарской панк-группе «Луна и яичница».
«Мне кажется, что многие из нас, классических музыкантов, открыты разным другим стилям, — говорит Трифонов. — Рок просочился и в мои композиции, например, мой концерт хотя и написан в юношеско-романтическом духе, но в каденции есть пара примеров рок-влияния».
Александр Левинский, Forbes