Китайская «концепция глобального доминирования» и инициатива «Один пояс – один путь»

Цель глобальной стратегии современного Китая – сплочение нации Китая для противостояния с «остальным человечеством»… Речь идет о противостоянии с каждой из его составных частей по отдельности. Конечной целью тут выступает достижение верховенства над упомянутым «остальным человечеством». В КПК-КНР стремятся не допустить никаких союзов и альянсов тех или иных стран для защиты их интересов во взаимоотношениях с Китаем[1]

Долгосрочная стратегия КПК-КНР, называемая часто «глобальной стратегией», оставляет для России в будущем место периферии, одной из нескольких частей человечества, существующих в зависимости и по правилам Китая. В отличие от стратегий иных ЛЧЦ, китайская глобальная стратегия рассчитана на очень долгий период, может быть, 50–100 лет, одновременно являясь логическим продолжением тысячелетнего существования китайской ЛЧЦ. В отношении СССР и России (пока что) действует принцип Мао, строго соблюдавшийся Дэн Сяо Пином, – «дружим, не враги и не союзники»,– который в любой момент может быть заменен на принцип «вспомним старые обиды».

[2]

Форум «Один пояс – один путь», который прошел в мае 2017 года в Пекине показал, с одной стороны, реальные политические и экономические амбиции КНР, а, с другой, нарастающие противоречия, к которым может привести усиление этих амбиций Китая, в частности, глубину противоречий между Китаем и Индией по инициативе «Один пояс – Один путь».

[3]

Индия и ряд других стран видят его, как концепцию глобального доминирования Китая и контроля над морскими транспортными маршрутами и даже странами в Индийском океане и Юго-Восточной Азии. Россия не рассматривает его проект «Экономический пояс Шелкового пути» в качестве соперничающего с ЕАЭС в Центральной Азии. Эти разночтения усиливаются из-за отсутствия конкретики со стороны Китая по наполнению инициативы. Перед Россией стоит сложная задача определить формат взаимодействия между ЕАЭС и проектом «Экономический пояс Шелкового пути». А также помешать разночтениям ослаблению сотрудничества в рамках БРИКС и ШОС.

[4]

Индия входит в БРИКС и является стратегическим партнером России. Более того, России необходимо развивать отношения с Индией, в том числе по транспортным маршрутам, чтобы укреплять транспортные и торговые связи ЕАЭС.

Опасения Индии разделяют ряд западных стран: Великобритания, США, их экспертное мнение и СМИ зачастую направлены на противодействие инициативе «Один пояс – Один путь», которую они называю концепцией «китайского глобального доминирования».

Понимание опасений ряда стран Запала и Индии по поводу «стратегии глобального доминирования Китая», дает более верное трактование и действий западных лидеров по отношению к КНДР и территориальным спорам Китая.

В апреле 2017 г. на встрече Дональда Трампа и Си Цзиньпина Президент США убедил КНР использовать свое политическое влияние на КНДР, чтобы остановить их ядерную программу.

Показательным жестом, свидетельствующим о реальных намерениях США в это время, стали авиаудары по территории Сирии. Многие российские эксперты и журналисты отнесли американские удары исключительно на российский счет.

Через день американские ВМС уже дислоцировались у Корейского полуострова. 11 апреля Дональд Трамп написал в Твиттере о готовности решить проблему Северной Кореи и без помощи Китая, если пуски северокорейских ракет продолжатся.

Продолжением действий США стала политика по привлечению Китая к сотрудничеству по противодействию ядерной программе КНДР. В таких конкретных условиях давления со стороны США КНР поддержал американцев и развернул направляющиеся к своим портам суда Северной Кореи, перевозящие уголь, который составляет основную статью дохода КНДР.

Действия США здесь нацелены не только на прекращение ядерной программы КНДР, но и на противодействие концепции «глобального доминирования Китая».. В северокорейской проблеме поддержка Китаем США, даже вынужденная, сужает возможности Пекина по формированию коалиции из потенциальных стран-союзников. Таким образом США реализуют стратегию вовлечения Китая в существующий мировой порядок.

Стратегия вовлечения Китая в существующий мировой порядок видна и в том, что первый Форум стран-участниц инициативы «Один пояс – один путь» прошел в мае в Пекине с минимальным участием стран G-7: в нем не приняли участие потенциальные партнеры инициативы первые лица Японии, Австралии, Новой Зеландии, Южной Кореи, Франции, Германии и Индии.«Китайская стратегия глобального доминирования».

«Китайская стратегия глобального доминирования», как ее видят на Западе, исходит из логики, что Китай уже является ведущей экономической державой планеты по паритету покупательной способности, стал главным мировым кредитором, но сталкивается с военно-политическими и экономическими вызовами:

– территориальные конфликты и угроза блокады с моря, военно-политическое доминирование США в АТР – по мнению западных экспертов, для решения этой угрозы создан проект Морской Шелковый путь;

– зависимость от бесперебойного импорта энергетических и природных ресурсов – для решения этой задачи создан проект Экономический пояс Шелкового пути;

– необходимость поддержания экономического роста, продвижение глобализации и создание китайских финансовых институтов, продвижение через интернет-платформы (Азиатский банк инфраструктурных инвестиций – АБИИ, Фонд Шелкового пути – ФШП, глобальная розничная онлайн торговля – Alibaba, глобальная торговая площадка китайских товаров – Aliexpress).

Любой из этих вызовов может остановить развитие Китая, поэтому КНР очень аккуратно и последовательно продвигает идею глобализации и открытости рынков, чтобы получить доступ к ресурсам других стран. В КНР хорошо понимают, что если у Китая не будет гарантированного доступа к необходимым природным ресурсам, то его экономическое развитие будет сдерживаться.

Именно инициатива «Один пояс – один путь», которая состоит из Морского Шелкового пути и Экономического пояса Шелкового пути и должна решить вызовы Китая.

«Морской Шелковый путь» (МШП) и концепция «жемчужной цепи» – военно-политическая стратегия.

В октябре 2013 г., президент КНР Си Цзинпин в ходе визита в Индонезию предложил странам АСЕАН совместно проложить «Морской Шелковый путь».

Китай активно арендует морские порты и строит базы в государствах, которые входят в стратегию Морского Шелкового пути: в государстве Джибути, в порту Гвадар в Пакистане, где будут дислоцированы китайские войска, возможна дислокация ВС Китая и на территории Шри-Ланки, куда уже подходят китайские подводные лодки и где летают китайские авиасилы без предупреждения властей Шри-Ланки. По пути МШП Китай арендовал порты или владеет ими на островах Океании, в Юго-Восточной Азии, на Шри-Ланке, в перспективе в Мьянме, Бангладеш. Китаю даже удалось взять в аренду порт Дарвин в Австралии на 99 лет, куда заходят американские военные корабли.

Морской Шелковый путь служит продвижением китайских интересов в ключевых странах для обеспечения безопасности с моря и обеспечения беспрепятственного продвижения китайских товаров – китайской глобализации.

В военно-политической сфере – поскольку Китай импортирует существенную долю жизненно необходимого сырья и транспортирует его преимущественно по морю, он чрезвычайно уязвим для морской блокады, к которой Вашингтон может прибегнуть в случае крупного конфликта с Пекином.

Продвижение военных морских баз и портов для китайских вооруженных сил происходит через их аренду, покупку и строительство, получение в доступ в качестве платы за кредит и через приход к власти китайской диаспоры.

В Джибути, как предполагается, китайская военная база будет построена в Доралех (Doraleh) в нескольких километрах от самой большой военной базы американцев в Африке. В Джибути Китай также построит второй по величине аэропорт и сможет использовать дроны, также как французы и американцы. Через водное пространство Джибути проходит до 30% всей мировой торговли, а контроль над морским коридором в Европу – стратегическая цель Китая, который уже заявил о дислокации военных в порту Пакистана – Гвадар.

Понимая, что Соединенные Штаты могут перекрыть транспортные артерии, тот же Малаккский пролив, в акватории которого они уже проводили масштабные совместные учения с ВМС Филиппин, Сингапура, Малайзии, Таиланда, Индонезии и Брунея, КНР ищет альтернативные пути транспортировки углеводородного сырья. США и их союзники, Япония, Южная Корея, Сингапур, Австралия, Новая Зеландия, выстроили разветвленную сеть военных баз, которые, прежде всего, направлены на сдерживание Китая.

Китай строит и покупает порты вдоль Морского Шелкового Пути, по мнению западных экспертов, исходя из военно-политических соображений: – порт в Джибути – для защиты стратегических интересов КНР в регионе Африканского Рога, контроль Суэцкого и Баб-эль-Магдебского проливов; Порт Хамбантота (Шри-Ланка) и договоренность с Мальдивами; Остров Мадай (Мьянма) – для обеспечения безопасности с моря для южных китайских провинций, территориально отдаленных от центра и отделенных протяженной высокогорной грядой; порты в Джакарте (Индонезия) и на острове Карей – в Малайзии; порт Гвадар (Пакистан) – для обеспечения энергетической безопасности[5].

В настоящее время Морской Шелковый путь проходит через военно-политические базы КНР: о. Хайнань, о. Вуди, Читагонг (Бангладеш), Ситтве (Мьянма). Ведутся переговоры о дислокации китайских вооруженных сил для защиты транспортных путей, международных перевозок и средств доставки в порту Гвадар в Пакистане.

Установлены пункты для пополнения запасов военно-морских сил Китая в Морсби (Папуа – Новая Гвинея), Сиануквиль (Камбоджа), Ко Ланта (Таиланд), Дакка (Бангладеш), Хамбантота (Шри-Ланка), Мальдивы, Сейшельские острова, Джибути (Джибути), Лагос (Нигерия), Момбаса (Кения), Дар-эс-Салам (Танзания) и Луанда (Ангола).

Концепция «жемчужной цепи» или другое название концепции «двух островных гряд (цепей)», которая созвучна концепции расширения стратегических границ государства за его географические пределы. Это геополитическая теория потенциальных претензий Китая в регионе Индийского океана. Она рассматривает совокупность китайских военных баз и торговых возможностей и отношений вдоль морских линий связей, которые протянулись от Китая до Порт-Судан. Морские линии связи проходят через несколько основных морских горловых мест – узких каналов, Баб-эль-Мандебский пролив, Малаккский пролив, Ормузский пролив и Ломбокский пролив, а также другие стратегические морские точки в Пакистане, Шри-Ланке, Бангладеш, на Мальдивах и в Сомали. Впервые определение было использовано в докладе Министерства Обороны США «Будущее энергетики в Азии» в 2005 г. Оно никогда не использовалось официальными представителями КНР или в правительственных источниках Китая, но часто используется СМИ Индии.

История с временным запретом комментировать в китайских соцсетях публикации, где упоминается Путин, интересна с двух точек зрения. Прежде всего, она дает представление о том, что и каким образом контролируется сегодня в китайском интернете. Однако главное – этот сюжет раскрывает важные особенности функционирования китайской политической системы, которая при Си Цзиньпине приобретает новые черты

Механизм и логика китайского контроля над интернетом не так просты, как может показаться на первый взгляд. Список «стоп-слов» и запретных тем постоянно меняется. Варьируются и рекомендации властей, касающиеся контента, – от полного табу на ту или иную тематику до пожеланий «не выпячивать» острые вопросы или на время ограничить их обсуждение в сети.

Цензурные ограничения могут быть постоянными, а могут вводиться временно – в связи с важными мировыми и внутренними событиями либо памятными датами (так, ежегодный пик внимания контролеров интернета приходится на 4 июня, годовщину событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году). Наибольшую строгость интернет-цензура проявляет во время партийных съездов или ежегодных сессий Всекитайского собрания народных представителей.

Во время встречи G20 в Гамбурге в китайском интернете неожиданно появилась новая зона особого контроля – при попытке прокомментировать практически любой популярный пост в социальной сети «Вэйбо» (新浪微博), где упоминался Владимир Путин, пользователь сталкивался с блокировкой. На экране появлялась надпись: «Этот пост запрещено комментировать» (此条微博禁止评论). Кроме того, очень часто отключалась функция репоста – такими публикациями невозможно было поделиться в ленте со своими друзьями. Путин для китайской аудитории герой безусловно положительный, в соцсетях есть несколько пабликов китайских фанатов президента РФ, которые наперебой публикуют его высказывания, – особенно привлекает жесткая внешнеполитическая риторика, популярны и фотографии. При этом в комментариях нередко звучат слова восхищения физической формой президента и его близостью к народу. Стоит привести список наиболее популярных путинских тегов (или тем (话题) – в терминологии «Вэйбо»): «Я и идеальный мужчина Путин» (#我和男神普京# ), «Крутой парень Путин» (#硬汉普京#), «Великий государь Путин» (#普京大帝#).

Образ Путина столь авторитетен, что китайские интернет-полемисты нередко приписывают ему нужные для себя высказывания. Так, в разгар территориальных споров Китая с Японией по поводу островов Дяоюйдао в сети появилась придуманная путинская цитата: «У России нет лишней земли, в территориальных спорах не может быть переговоров, а только война!» (俄罗斯没有一寸土地是多余的!领土争端没有谈判，只有战争！). Сейчас эта и другие псевдоцитаты, приписываемые Путину, вновь в ходу в связи с обострением обстановки на стыке границ Китая, Индии и Бутана.

Между тем некоторые тревожные нотки по поводу опасности втягивания Пекина в противостояние России и Запада в последнее время звучат все чаще, причем из уст более авторитетных и статусных экспертов. Часть экспертов считает, что Россия все больше маргинализируется в мировой экономике и такой партнер вряд ли интересен для Китая. Другие обращают внимание на двойственность положения стратегического партнера – признавая сохранение роли Москвы в международных делах, эксперты обращают внимание на риски, связанные, как они пишут, с «ослаблением России». Для нашей темы важно другое – что такие мнения властями не подавлялись раньше и сейчас они не являются заботой идеологических цензоров.

Кажется, это и подводит нас к разгадке. Просмотр номеров главной партийной газеты «Жэньминь жибао» показал, что за все время гамбургского саммита Путин упоминался в издании только один раз – в сообщении о неформальной встрече группы БРИКС, которая прошла на полях «двадцатки» под председательством Си Цзиньпина. На страницах «Жэньминь жибао» полностью отсутствовала одна тема, которая в начале июля была в центре внимания российской и мировой прессы. Речь идет о первой встрече Владимира Путина и Дональда Трампа. Китайская «газета номер один» полностью проигнорировала ее – в дни работы G20 не было ни малейшего упоминания о переговорах президентов России и США. Не было даже краткой информационной заметки, чего уж говорить про развернутые комментарии.

Похоже, именно на то, чтобы увести из центра внимания аудитории тему российско-американских переговоров, и были направлены нелогичные на первый взгляд действия китайских цензоров. Можно предположить, почему это делалось. В год партийного съезда при комментировании любых внутренних и международных событий в фокусе внимания должен быть Си Цзиньпин, который по концентрации власти превзошел двух своих предшественников – Ху Цзиньтао и Цзян Цзэминя.

Об особенностях китайских репортажей о работе Форума международного сотрудничества «Один пояс – один путь» мы уже писали. Планируя тактику медиареагирования для «двадцатки», китайские органы пропаганды справедливо предположили, какая тема будет носить наиболее яркий и сенсационный характер, и сделали все возможное, чтобы переговоры Путина и Трампа ни в коем случае не затмили участие председателя КНР в заседаниях G20.