И таким непосильным бывает наследство
Умерла Анна Павловна. Всегда тяжело близким, хоть какой возраст возьми. Ей почти 90, а горе детей невероятное.
Аля и Галя – старшие дочери, погодки, им и самим за 60. И Олег, сын – полтинник скоро.
Все съехались хоронить, хоть и жили дочки далековато. Нельзя было не приехать – мать же, да и надежда на Олега слабая ...
Галина так вообще самолётом из Новосибирска летела до Москвы, потом – поездом.
А вот Олег жил в их старой квартире недалеко от матери в родном для всех приятном провинциальном городке.
Квартира двухкомнатная, в которой когда-то жили они все, досталась Олегу.
А мать переехала в старый трехэтажный дом, в малюсенькую однушку, доставшуюся ей от ее матери. Сначала там и кухня общая была, пока стараниями дочерей не стала комната полноценным отдельным жильем.
Олег поздний был у родителей. Девчонки уж выросли почти, когда врачиха вдруг посоветовала матери родить, чтоб избежать проблем с грудью. Вот мать и решила. Им с отцом уже по сорок было, когда появился Олежек.
Последние годы были годами конфликтными.
Сколько раз собиралась мать к Але!
– Все, Аль, приедешь как – бери и на меня билет. Поеду с тобой. Не могу больше. Пусть он тут живёт как хочет, пусть пропадает... мне уж все равно, устала.
И Аля даже через телефонное расстояние представляла, как мама теребит свою левую серёжку – привычка.
– Наконец-то, мам, давно пора, – Аля вздыхала.
А потом беседовала с мужем. Настраивала.
Легко ли: жили-жили вдвоем, уж и дети давно отдельно, а тут раз – старый человек в доме. Понимала – всем привыкать придется, и матери на новом месте, и ей, и Сергею особенно.
Он объятия широкие не распахивал, больше отмалчивался, но против быть не мог. Мать ведь, теща. Надо – значит надо.
Аля приезжала к матери.
Уж и вещи упаковывали, и билеты покупали, но в последний момент – мать отказывалась ехать.
Мирилась с ненавистным ещё вчера сыном. Одна нервотрёпка.
Аля уже трижды брала и сдавала обратно железнодорожные билеты.
Мать не решалась уезжать от сына. Он винился, просил у нее прощение, уговаривал... И она сдавалась.
Как сыночку оставить? Пропадет без нее...
Оправдывалась перед Алей, понимала, что расстраивает, теребила серёжку.
Олежек пил. Причем делал это все регулярнее. Скатился до того, что начал прыгать с работы на работу. Дошло до капельниц и психушки.
Мать, которой за 80 – единственная его спасительница, потому что семья Олега разбилась вдребезги уже давно.
Его дочка частенько захаживала к бабушке Ане, та и ей помогала со своей скудной пенсии. Вроде как от отца. Вроде ...
А однажды дочерям при встрече наказ дала:
– Аль, Галь, девчат. Вот что я накажу вам, – она держалась за серёжку, – Я эту квартиру вам оставлю, но ведь моя доля и в двушке есть, но это уж Олегу. Уж не гоните его. Просто, пусть часть и ваша будет там, чтоб не пропил. А то ведь и без жилья останется. И вот ещё наказ – просматривайте за ним, когда меня не будет. На вас у меня вся надежда. Пропадет ведь без присмотра-то он....
Вся любовь, все силы, вся забота, казалось, были отданы младшему.
Каждый день он у нее обедал и ужинал, а она, с трудом передвигалась, но варила и жарила – сына кормить... Ходила по рынкам стуча клюкой, выискивала продукты подешевле. У дочерей помощь не принимала. Сама справлялась.
Сначала девчонки бунтовали, ругались с Олегом.
– Ты мужик или кто? – кричала Галина, – Как не совестно тебе на шее матери сидеть! Сел и ножки свесил. Деньги пропиваешь, а за ее счёт жрешь.
Олег тоже не молчал, орал, бегал по темной материнской комнате с красным от волнения лицом:
– Да, пожалуйста, подохну с голоду! Не приду больше! Что я виноват, что так у меня жизнь сложилась?
Анна Павловна ежилась, плакала и просила не ссориться. Более спокойная Аля Галину уговаривала.
Ссорились они с Олегом много, старались уж не при матери, убеждали. Бывало и ругались, бывало – говорили по-хорошему.
А когда мать и вовсе перестала выходить из дома и стала полностью зависима от Олега, который мог уйти в запой на месяц, опять в два голоса уговаривали ее уехать, оставить его, сорокалетнего к тому времени мужика. Ведь и соцработник не заменит родных дочерей.
Но ... "А как же он тут без меня? Кто накормит?"
А потом делилась с дочками, что когда однажды уверился Олежек, что мать все же уедет, просил ее "тыщ десять" присылать ему, пока, мол, трудный период ...
Галина за сердце хваталась:
– Аль! Это ж насколько бессовестным надо быть, а?
– Он привык так, Галь. Он так и остался ребенком.
Галя возмущалась и тоже готова была в любой момент мать забрать. Но ... Насильно разве увезешь?
А Альбина одно поняла – матери самой это нужно. Чувствует она, что не зря живёт, что нужна...
– Мам, я ж вот и накормлю тебя, приготовлю, обстираю. Ты только отдыхать будешь... Поехали!
– А я, может, и не хочу, чтоб за мной ходили, я сама ещё за кем хошь похожу...
И было понятно за кем ...
Мать суетилась и заботилась о сыне, а значит двигалась, она готовила, а значит – кушала сама. А вот когда Олег уходил в запой и к матери не захаживал, она залеживалась ... От переживаний за сына и жить не хотела.
И однажды Аля поняла, что мама и не поедет к ней, а эти сборы, скорее способ для запугивания Олега.
Игра такая семейная: они вздорят, потом мирятся, а Аля посреди – с новыми седыми волосами.
И это осознание как-то успокоило, она перестала мать уговаривать. Только всегда говорила, что приедет по первому зову – заберёт к себе.
И вот мать умерла. Так и не согласилась на переезд.
Похоронили, горевали все. Многие пришли проводить – уважали и любили бабу Аню.
Кое-какие сбережения на похороны ей удалось сделать самой, ну и девочки добавили.
У Олега, как всегда, трудный период – долги.
И как же он расстроился, когда узнал, что материнская маленькая квартира, которую продать можно было максимум тысяч за шестьсот делится по завещанию между сестрами.
– А меня вроде как и нет, да?
– Ну, почему нет? Ты-то как раз в самых богатых наследниках. Тебе родительская двушка, а нам с Алькой эта маленькая напополам. Так кто в выигрыше?
Но Олег был не согласен, собирался оспаривать.
Сестры решили – ну, пусть потешится. Маленькая часть двушки тоже делилась между ними. Хоть не продаст, и то хорошо.
Поговорили и успокоились.
Олегу позванивали, отношения портить не хотели. Помнили – мать просила приглядывать за "мальчиком под пятьдесят".
И, хоть звучало это и смешно, но ... горе потери матери ещё терзало, и ее наказы сейчас казались святыми.
– Галь, привет, – у Альбины дрожал голос, – Мне сейчас Олег звонил. Он узнал, что мы вступили в наследство на часть его квартиры. Как узнал? Продать хочет. Ему деньги нужны. Он выпивши вроде, Галь. Орал, как оглашенный. Я разнервничалась, капли вон выпила ...
Галина успокаивала, просила сестру не уподобляться матери, не жалеть его...он "использовал" мать, и теперь ищет кого терроризировать дальше. Альбина была податливее, ее и выбрал...
– Ой, Галь, он опять звонит...
– Трубку не бери!
– Ну как же, Галь, мать же просила ...
Квартиру продать не удалось. Но теперь Олег просил в долг.
И, конечно, Альбина помогла, как не помочь – сказал, что удавится – уж и петлю повесил.
А мать же просила приглядывать...
Сергей, муж Альбины, уже понял – жена стала мячиком для битья у брата. Глотала сердечные капли после разговоров с ним, отправляла деньги. Стал ворчать, забирать трубку, грубить Олегу.
Альбина сама стала позванивать втихаря от мужа. Жалко же – брат родной.
Прошло время и Олег напросился к Але в гости.
Она сообщила мужу. Гостей Сергей всегда любил, но тут запротивился.
– Серёж, брат же родной. Ну как отказать? Тем более мать просила ...
Сергей махнул рукой ...
Приехал – здоровый, цветущий, улыбающийся и восхищающийся их домом и жизнью.
Встретили, как полагается встречать гостя – накрытым столом. Правда, без стопочек. Это Олегу противопоказано, и сам он об этом говорит.
Собирался на недельку, но вдруг заявил:
– А может, я сдам билеты и ещё у вас побуду?
– Да побудь, – поначалу они были и не против.
Сергей оттаял, даже подружился с родственником. Неплохой, вроде, парень-то.
Мужчины ездили на рыбалку, в гости приехала и Галина с мужем. Хорошо так все, по-семейному.
А Альбина думала – видела б мама их сейчас, как хорошо-то все. И ничего, что денег у Олега уже не осталось на обратный перелет, брат ведь, помогут они.
Вот только Олег уезжать не собирался.
А чего уезжать-то. Работа его не ждала, кормят тут сытно и за постой не берут.
Среди друзей Сергея нашелся и сильно пьющий товарищ, с которым Олег вдруг подружился.
И вскоре началось ...
Олег запил. Спасали все. Встречали пьяного ночами, извинялись перед соседями за дебош, плакались детям, что не могут сейчас принять в гости, в доме – страшный человек ...
А потом вызывали врача и откапывали.
Альбина просила подождать, пока оклемается брат совсем, но даже капельницы не спасали.
Олег выпил все вино, какое Сергей хранил в подвале, выпил все сердечные капли Альбины и находил и находил, где и что ещё можно употребить внутрь.
Сергей все же купил билеты и они повезли братика в аэропорт. Такого гостя хотелось провожать ...
А когда остался Олежек случайно наедине с Альбиной, загоревал:
– Как я один-то? Работы нет, денег нет... Помоги сестра.
Помогла опять – сунула денег немного втихаря от мужа, но предупредила, что это – последний раз.
Олег, конечно же, не услышал. По дороге попал в историю – отстал от поезда, звонил, трепал нервы сестре, еле добрался до дома.
И тут уже Сергей, видя, что жена совсем попала под влияние, взял это дело под контроль. С детьми сговорились и с Галиной – поменяли Альбине телефон, теперь у нее не было номера брата.
Она и сама была рада. Череда свалившихся событий, истощили ее морально и физически. Тем более, что Сергей раз в месяц давал ей поговорить с Олегом, но только под его контролем. Так, и правда, было лучше ... А то уж совсем расхворалась от забот этих.
Олег попробовал надавить на Галину, заставить "спасти брата от верной гибели", но там "ему не обломилось", как сама Галина и выразилась.
Время шло.
И ничего ... Олег как-то выжил. Трудно ему, наверное, было, бедному. Говорил – работает.
А сестры хвалили.
Видно, пришла пора "мальчику" стать самостоятельным.
Но Альбине вот недавно приснилась мать – плакала она в этом сне, серёжку теребила и просила за братом присматривать ...